Отцы-пустынники смеются - Коллектив авторов - Страница 8

Одного старца как-то спросили:

– Почему это, отче, всякий раз, когда брат, живущий с тобою в келье, принимается петь псалмы, ты высовываешься в окно?

– Чтобы никто не подумал, что я его истязаю!

Авва Серапион привел как-то молодого монаха на берег Красного моря собирать целебные травы.

– В этих местах,– сказал он,– росла некогда чудодейственная трава. С ее помощью авва Филарет составил эликсир долголетия.

– Авва Филарет?– спросил монах. – Я никогда о нем не слышал.

– Не удивительно, ведь он умер, когда ему едва исполнилось двадцать восемь лет!

Один монах был постоянно озабочен разными проблемами. Авва Памбо как-то при встрече сказал ему: «Брат, у тебя так много проблем, потому что ты думаешь, будто бы жизнь состоит из вопросов и ответов. Но исходя из того немногого, что я о ней понял, жизнь состоит из множества ответов без вопросов и вопросов без ответов. Выходит, в твоей жизни должно быть множество бесполезных вопросов».

Один молодой монах как-то спросил авву Макария:

– Я знаю, что многие говорят о тебе плохо. Почему ты никак не реагируешь?

– Потому что, если бы те, кто говорит обо мне плохо, знали, что я о них думаю, они бы говорили гораздо хуже,– отвечал старец.

Один торговец из Антиохии пришел к авве Сысою.

– Отче, мне кажется, что я поступил несправедливо...

– Тебе кажется или ты уверен?– перебил его старец. – Расскажи все поподробнее.

– Я продал два плуга крестьянину, у которого только один вол. А поскольку денег у него не было, я взял в уплату вола.

Молодой монах спросил старца:

– Отче, нужно ли быть осторожным?

– Очень нужно, но еще нужнее, чтобы наша осторожность не превращалась в страх, который крадется на цыпочках.

Авва Илларион явился как-то раз в Александрию к одному вельможе с серьезными упреками. Стражники, однако, его не пропустили. Тогда авва Илларион поднял такой крик, что в конце концов к нему вышел мажордом.

– Наш хозяин не может тебя принять,– сказал он. – Он сейчас в ванне.

– Так в чем же дело?– воскликнул монах. – Я умею плавать!

Ожидая визита епископа, авва Макарий отправился на рынок в соседнюю деревню. Там он недовольно разглядывал лежащих на прилавке худосочных цыплят, когда торговец подошел к нему и зашептал на ухо:

– Покупай, покупай, отче! Поверь мне, эти цыплята прибывают сюда каждый день из Александрии.

– Охотно верю, брат. Только зря ты заставляешь их проделывать такой путь пешком.

Видя, как мало плодов принесло ему ученье в молодые годы в Александрии, авва Гермес сказал: «Если бы я родился во второй раз, я бы стал учиться тому, как бы снова стать невежественным».

Один монах пришел пожаловаться старцу.

– Отче,– сказал он,– в этом монастыре никто, поистине никто не обращает на меня внимания!..

– Прости меня, брат, я думал о другом... Так что ты говоришь?

– Отче,– спросил как-то один брат великого старца Антония,– почему ты не отвергаешь хвалы, которые тебе воспевают?

Отец монашества отвечал:

– Потому что мы отвергаем хвалы не из смирения, а чтобы получать их вдвойне.

Тот же Антоний однажды сказал: «Люди делятся на три категории: завистников, гордецов и прочих... Но я почти не встречал прочих».

У аввы Сысоя было множество книг в келье и много мудрости в сердце. Как-то один молодой монах спросил его:

– Отче, очень ли трудно читать?

– Читать – это пустяки,– отвечал старец. – Трудно забывать прочитанное.

Когда великий Антоний был на пороге смерти, он услыхал, как один из братьев сказал о нем:

– Он был столь же велик, как Моисей!

Тогда он приоткрыл один глаз и произнес:

– Как ты далек от истины, брат! Ведь Бог не спросит меня на том свете: «Почему ты не был как Моисей?», но: «Почему ты не был Антонием?»

Один торговец, друживший со старцем из Келиотской пустыни, пришел однажды навестить святого человека, и старец спросил его, как дела.

– За последние дни ко мне два раза обратился один из самых могущественных людей в Антиохии,– сообщил торговец.

– Я очень рад!– сказал старец. – Важные заказы?

– Суди сам, отче! В первый раз это было: «Убирайся с глаз моих долой!», а во второй: «Немедленно вон из Антиохии!»

Молодой монах, живший в Келиотской пустыне, примчался, с трудом переводя дух, к авве Серапиону.

– Что я пережил, отче!– воскликнул он. – Я увидел на земле сухую ветку и решил, что это змея...

– И из-за этого пустяка ты так разволновался?– спросил старец.

– Я разволновался, когда взял ветку в руку, а это оказалась и вправду змея...

Одному мирскому человеку, известному лгуну, авва Илларион сказал: «Прошу тебя, брат, хотя бы со мной не говори, имея во рту два языка!»

Авва Памбо однажды сказал: «Всем тем немногим, что я знаю, я обязан своему невежеству».

Однажды в Келиях перед великим Иоанном предстал мирской человек, который хотел стать монахом.

– Почему ты хочешь стать монахом?– спросил его великий старец.

– Потому что я много страдал.

– Войди тогда в мою келью и расскажи мне все.

Человек вошел, но вскоре вышел и поспешно удалился.

– Этот человек,– сказал великий Иоанн,– не может стать ни монахом, ни, может быть, даже человеком. Он из тех, которые воображают, что они много страдали, потому что причинили много страданий.

Авва Ираклий и авва Агафон были самыми почитаемыми из старцев в монастыре на берегу Красного Моря. Однажды они отправились ловить рыбу в этом опасном море , чтобы добыть пишу для братии. Вечером авва Ираклий вернулся с огромной рыбиной на плечах.

– Какая громадная рыбина, отче!– закричали обрадованные монахи.

– Довольно большая,– отвечал старец. – Но та, которая проглотила авву Агафона, была гораздо больше!

Один богатый человек, прожигатель жизни, оказался как-то вечером в деревне, где находился монастырь великого Даниила. Увидев старца и не узнав в нем монаха, он велел своим носильщикам остановиться и спросил у него в полголоса:

– Скажи-ка, есть ли здесь ночная жизнь?

– Нет,– отвечал старец,– она уже давно отправилась в Антиохию.

Один монах, который слишком долго загостился у аввы Памбо, сказал ему на прощанье:

– Позволь мне, отче, сделать одно замечание: для такого старца, как ты, пальмы, что растут у твоей хижины, слишком коротки.

Авва Памбо отвечал:

– Уверяю тебя, брат, что до твоего возвращения сюда они очень и очень вырастут.

Один брат впал, причем не в первый раз, в грех блудодеяния. Он рассказал об этом авве Исайи. Но сокрушался он, похоже, очень мало, так что даже заявил:

– В конце концов, авва, человеку ведь свойственно грешить!

– Так-то оно так,– отвечал старец,– но если стерка изнашивается быстрее карандаша, значит, кто-то впадает в крайность...

Когда авву Поемена попросили поговорить о молитве, он сказал: «Никто не может говорить о молитве, если он не молится. Если же он молится, у него нет ни малейшего желания об этом говорить».

Один святой старец сказал: «Я не умею молиться. Я только благодарю Бога».