Сократ и афинская демократия - Зберовский Андрей Викторович - Страница 34

Второе. Маевтические беседы являлись для Сократа тем «интеллектуальным сепаратором», с помощью которого он исследовал окружающее его общество, методом интеллектуальной провокации выясняя, есть ли вокруг него те, в ком присутствует божественный дар склонности использовать свой разум не только в узкопрактических, прикладных целях, но и ради познания подчас совершенно абстрактных, теоретических аспектов бытия мира, человека и общества.

Третье. Судя по всему, Сократ не верил в то, что мир нужно познавать теми научными методиками, что использовались натурфилософами. В платоновском Федоне Сократ откровенно говорит о поверхностности взглядов Анаксагора, который пытался объяснять события в мире двумя факторами — божественным Умом(Нусом) и сугубо природными, материальными, вещными закономи, но на практике пытался свести все к объективно–природным объяснениям, тем самым как бы делая Ум совершенно ненужным. Сам же Сократ, рассуждая об устройстве мира у Платона и Ксенофонта, явно исходил из того, что совершенно все, что имеется в мире вокруг, приводится в действие исключительно божественными силами, которые сами по себе до конца непознаваемы, а та их материализация в силах природы, что мы наблюдаем, является такой сущей мелочью, что даже не стоит ее исследовать.

В силу этих обстоятельств, представляется, что познание само по себе не имело для Сократа ровно никакого смысла, так как все вокруг — не более чем эманации божественных сил. И потому гораздо правильнее и логичнее для философа оказывалось познание того божественного, что было заложено высшими силами в таких наиболее продвинутых «божественных» индивидах, к каким относился сам Сократ и те, кого он обнаруживал своей маевтикой.

Сама сократовская методика познания божественного в отдельных индивидах была доведена до логического конца уже его учеником Платоном и

приняла итоговые очертания в теории так называемого «припоминания». Однако сравнительный анализ ранних платоновских произведений и «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта все–таки позволяет нам более или менее восстановить и понять ту гносеологию, что была создана самим Сократом.

В общих чертах, судя по всему, смысл ее заключался в следующем: Мир (то есть природа) был создан божественным Умом, который также создал и людей. В людей боги вложили две вещи — душу и разум. Платон в «Меноне» писал, что вслед за поэтами (например, Пиндаром) Сократ считал, что душа человека бессмертна, и хотя она перестает жить на земле — это и называется смертью, — но возрождается и никогда не гибнет. Поэтому, по его мнению, и следует прожить жизнь как можно более благочестиво [3].

В платоновском «Кратиле», объясняя происхождение слова «душа», Сократ говорит следующее: «Тот, кто когда–то придумал это слово,

подразумевал то, что пока она присутствует в теле, она — причина его жизни и доставляет ему возможность дышать и отдыхать. Когда же это отдохновляющее начало покидает тело, последнее, погибая, умирает. Поэтому, мне кажется, оно и называется душой… Впрочем, есть еще одна версия; раз душа поддерживает тело и, согласно Анаксагору, всякую другую природу тоже поддерживает и упорядочивает одновременно с умом душа, в таком случае, по этой силе, что поддерживает и несет на себе природу вещей, она правильно называется «природоносительницей» [4].

Кроме того, Сократ критикует мнение о том, что тело — это надгробная плита, скрывающая погребенную в ней, в этой жизни, душу. И ссылаясь на орфиков, говорит о том, что, скорее, тело — это так называемая плоть для души, чтобы она смогла уцелеть, принимая некое наказание, пока душа не расплатится сполна [5]. А в «Горгии» Сократ сообщает, что пока душа испорчена — неразумна, необузданна, несправедлива, нечестива, — нужно удерживать ее от желаний и не разрешать ничего, кроме того, что сделает ее лучше. И в этом смысле, обуздание души — лучше, чем ее необузданность [6].

По мнению Сократа, человек — это нечто отличное от собственного тела. Человек — это то, что пользуется своим телом. Человек — это три вещи: душа, тело и целое, состоящее из того и другого. При этом, по мнению Сократа, если ни тело, ни целое, состоящее из тела и души, не есть человек, остается либо считать его ничем, либо, если он все же является чем–то, заключить, что человек — это душа. И когда посредством речи два человека общаются друг с другом, это между собой разговаривают их души [7].

В другом диалоге Платона «Лисид» Сократ говорит о том, что тело само по себе — это ни благо, ни зло [8]. А в «Хармиде» добавляет, что все хорошее и плохое порождается в теле и во всем человеке душой, именно из нее все проистекает, точно так же, как в глазах все проистекает из головы [9]. Исходя из этого, Сократ даже принципиально стоял на том, что лечить просто тело от болезней бессмысленно; необходимо лечить прежде всего душу, лечить заклинаниями, последние же представляют из себя не что иное, как правильные речи. А от этих речей в душе укореняется рассудительность, а ее укоренение способствует общему оздоровлению тела [10].

Кроме того, по мнению Сократа, «помимо души, они (боги) вложили в нас разум, посредством которого мы размышляем и вспоминаем о своих чувственных восприятих, понимаем, на что какая вещь полезна, и придумываем разные средства, которыми мы пользуемся с добром и защищаемся от зла. Боги дали нам также способность к речи, которая доставляет нам возможность давать друг другу участие во всех благах посредством учения и самим пользоваться ими сообща с другими, законодательствовать и жить государственной жизнью» [11].

Однако, как мы видим, этот человеческий разум является вторичным к познанию: разум человека не познает мир, а по сути должен вспоминать о неких чувственных восприятиях, которые каким–то образом уже заложены в человеке, в его сознании. И в «Меноне» Платон говорит о том, что Сократ предполагал перерождение бессмертной человеческой души, которая много раз воплощаясь в другие тела и на земле и в Аиде, все видела и все познает, а потом, после очередного перерождения, ей нужно только вспомнить все то, что она уже знала ранее [12]. И хотя в своем четком виде эта идея неких «припоминаний», согласно которой в человеке, который чего–то не знает, на самом деле живут верные мнения о том, что он не знает и, главное — пробудить его разум, чтобы эти мнения зашевилились в нем, словно сны [13], — судя по всему, до конца была оформлена уже собственно Платоном, нет никаких сомнений в том, что в общих своих чертах она была сформулирована именно Сократом.

Соответственно, дельфийский девиз «Познай самого себя» Сократ понимал так: если бы глаз, познавая себя, рассматривал глаз, то душа, познавая себя, должна заглянуть в себя, особенно в ту ее часть, в которой заключено достоинство души, ее мудрость. Эту часть души, в которой находится познание и разумение, Сократ называл божественной. Поэтому, по его мнению, божественное — это бог и разум. И, вглядываясь в божество, используя его как зеркало, человек познает самого себя [14]. Соответственно, тот, кто не знает своих собственных свойств, не может знать свойств других людей. А если он не будет знать других людей, то он не будет знать свойств государства. И такой человек, по убеждению Сократа, не сможет стать ни хорошим государственным мужем, ни хозяином дома, и государственные и домашние дела будет вести очень скверно [15].

Таким образом, общее видение ситуации Сократом было приблизительно следующим: душа человека является вечной и божественной, она много раз перерождается, при этом тот багаж знаний, который изначально был заложен в нее богами, пополняется так называемым жизненным опытом каждого конкретного индивида. Перерождаясь же, большая часть людей обречена жить «как в первый раз», вновь познавая мир и совершая ошибки, не располагая возможностью обращаться к тем знаниям, что изначально заложены в них божественными силами. Кстати говоря, на этом основании Сократ низко оценивал ремесленников: по его мнению, они не знают собственных свойств и разбираются только в том, что имеет отношение к телу и помогает за ним ухаживать, а все божественное и скрытое в душе от них скрыто [16].