Кот в малиновом тумане (ЛП) - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 66

Светлый письменный стол стиля «Шератон» был придвинут к стене напротив двери. Темпл подошла к нему, топча лилии, и включила «банкирскую» лампу под продолговатым зеленым стеклянным абажуром, нависающую над обитой зеленой кожей столешницей с золочеными шляпками гвоздиков.

Ее не удивило, что все лампы включаются — номер был нетронут, но не заброшен.

Дыхание тридцати или более прошедших лет наполняло неглубокий средний ящик стола. Старые банковские книжки, стянутые иссохшими резинками. Марки, такие старые, что цена, указанная на них, была всего один цент. Неиспользованные конверты и писчая бумага, пожелтевшие, точно осенние листья. На некоторых было отпечатано название отеля: «Дерево Джошуа». Под ним буквами помельче значилось: «Самый большой маленький отель Лас-Вегаса».

Темпл удивило обилие огрызков карандашей — коллекция, собранная во времена, когда еще не было шариковых ручек и фломастеров. Блестящие трубочки чернильных авторучек «Истербрук», популярных в пятидесятые, раскатились под пальцами, когда она сунула руку поглубже в ящик.

Она нашла письмо на имя Джерси Джо Джексона, написанное на выцветшей розовой бумаге и подписанное: «Мона». Содержание было демонстративно сухим, и обратный адрес отсутствовал.

Темпл придвинула поближе изящное кресло и опустилась на сиденье, обитое темно-зеленым шелком в сиренево-алых цветах, слегка разбавленным тоненькими полосками цвета шартрез.

Пыль и ржавые скрепки скопились по углам ящичков, кем-то выстеленных такими же обоями с узором из листьев бамбука, какими были оклеены стены. Темпл могла поспорить, что это сделал не Джерси Джо. Никто, носящий имя Джерси Джо, просто не мог заниматься выстиланием ящичков обоями.

Она нашла связку крохотных ключиков, из тех, которыми запирали чемоданы в другой эпохе. Они могли подойти к женской шкатулке с драгоценностями, к декоративному замочку дневника, к маленькому сейфу или потайному шкафчику. Они звенели, точно ювелирные украшения, и могли выглядеть шикарно — выражение из сороковых, да? — на современном серебряном браслете.

Интересно, что могли открывать эти хорошенькие лилипутские ключи? Почему известный бандит и мошенник, крысятник, укравший половину добычи у своих, хранил их? Неужели ни у кого в этом отеле не возникло ни малейшего любопытства?

Комната хранила торжественное молчание.

Темпл достала из ящичка нечто, не слишком подходящее к остальному содержимому: католическую карточку с изображением какой-то святой — позолоченные уголки, стершийся позолоченный нимб, напечатанный несколько набекрень. Текст на обратной стороне сообщал о кончине некоего Гарольда Линча 18 октября 1943 года. Бедному Гарольду было всего тридцать три. В дальнем правом углу ящика, точно сдутый шарик, лежал шелковый белый носовой платок. Несколько красных игральных фишек валялись поверх пыльной бумаги, как потерянные пуговицы.

Более глубокие, но меньшие по размеру ящички по краям стола содержали в себе коробочки со скрепками, резинками для стягивания счетов и банковских книжек, а также колоду карт с отлично отпечатанными красочными изображениями девушек в стиле пинап с очень длинными волосами и ногами.

— Ай! — Темпл нашла россыпь ржавых кнопок.

Она сердито захлопнула неудачный ящик и стиснула палец, выдавливая каплю крови из ранки, такую же ярко-алую, как цейлонский рубин.

Она встала и отправилась в соседнее помещение, ища ванную.

Соседним помещением оказалась темная спальня, и Темпл сунулась в темноте во встроенный шкаф, прежде чем обнаружить правильную дверь.

За ней, на стене ванной, оказался выключатель — на этот раз там, где положено, и Темпл увидела себя отраженной во множестве зеркал, точно в комнате смеха. С пострадавшим пальцем на отлете и часто моргающими глазами.

Ванная была меньше, чем казалась. Зеркальная плитка, покрывающая стены, дробила пространство на кусочки, причем, отражение в каждой плитке не совпадало с отражением в соседней, так что кусочки сюрреалистически рассыпались, многократно умножая все, что находилось вокруг: темно-лиловую вазу фарфоровой раковины на ножке, такой же унитаз и встроенную ванну, черные шестиугольные плитки пола и — надо же! — потолок, расписанный серебряными листьями, которые тускло отсвечивали вверху.

Темпл подошла к раковине и повернула массивную фарфоровую рукоятку крана. Вода потекла. Медленно, но потекла. Темпл подумала, что, возможно, вся старая водопроводная система в этом номере тоже осталась нетронутой во время перестройки.

Вода смыла кровь с пальца, ее алые капли потерялись на фоне темно-лиловой раковины. Темпл прижала указательный палец к большому, надеясь, что кровь больше не будет идти. Она еще не закончила свои дела в этом номере, и будет очень невежливо закапать тут все вокруг своей кровью. Эту привилегию мы лучше оставим призраку Джерси Джо Джексона, когда — и если — он вздумает показаться на глаза.

Оставив свет в ванной включенным, Темпл вернулась в спальню и открыла жалюзи на обоих ее окнах. Обернувшись, она обнаружила две односпальные кровати под покрывалами из шелка цвета шартрез… причем, на одном из покрывал присутствовала мохнатая аппликация, поскольку сверху, точно черный коврик, разлегся Полуночник Луи.

— Ты думаешь, что выглядишь, как уютная пижамка на этом ядовито-зеленом фоне, да? — поддразнила Темпл, радуясь, тем не менее, что в спальне она не одна.

Она остановилась перед кроватями.

— Итак!.. Серебряные доллары были найдены в одном из матрацев. Если бы мне нужно было спрятать что-нибудь такое большое, как архитектурный план, матрац бы вполне подошел.

Темпл пошарила вдоль рамы свободной от кота кровати, подняв покрывало. Белые льняные простыни казались жесткими. Никаких волшебных тканей, не требующих глажки, и никакого другого цвета, кроме белого, в те времена еще явно не существовало.

Она вытащила длинный край простыни — понятно, простыней на резинке тоже не было — и скорчила рожицу, обнаружив современный матрац. Методично освобождая простыню, она нашла этикетку: «Бьютирест». Сомнительно, чтобы этот бренд присутствовал в сороковых, и еще более сомнительно, что тогда выпускали такую ткань, расцвеченную голубыми и бледно-розовыми облаками. В ней не было ни следа зеленого, никаких лиственных узоров и сиренево-алых букетов.

Луи выразил протест, когда Темпл вытаскивала простыню из-под матраца на соседней постели. К сожалению, все, что она обнаружила, был точно такой же современный матрац, отвратительно новый, мерзкой облачной расцветки. Когда Джилл и Джонни обнаружили, что валяются на целой куче украденных серебряных долларов, — интересно, кстати, как они попали в эту комнату, раз она никогда не сдается? — обивка матраца, должно быть, порвалась. Вэн фон Райн, замечательная управляющая, с присущей ей аккуратностью, должно быть, заменила испорченный матрац на новый. А заодно заменила и второй, на соседней кровати, чтобы все идеально подходило друг другу.

Темпл послала проклятья кроватям и, опосредованно, Полуночнику Луи, который даже не шелохнулся, когда она сражалась с постелью, поправила простыни и покрывала и выпрямилась, оглядывая спальню. В ней стояло бюро, и Темпл направилась к нему и по очереди выдвинула все тугие ящички. Каждый был выстелен обоями из гостиной, и в каждом под обоями было только дерево.

Она вернулась в ванную и оглядела все вокруг, в том числе и себя в виде множества кривых отражений. Да, здесь план прятать некуда, да бумага и сгнила бы от сырости.

Значит, оставалась только гостиная.

Полуночник Луи опередил ее, спрыгнув с кровати и направившись, задрав хвост, именно туда. Темпл поспешила следом, раздумывая, что происходит в его загадочной душе.

Она вошла в гостиную как раз вовремя, чтобы услышать тихий щелчок. Ага, вот оно что: острый кошачий слух сделал свое дело!

Темпл посмотрела на открытые жалюзи. Широкие полосы солнечного света лежали на цветном ковре. Никакой уважающий себя бродячий дух не станет являться в таком ярко освещенном месте.