Кот в малиновом тумане (ЛП) - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 26

Конферансье, или кто он там был, воспользовался моментом, чтобы добавить свой гладкий сытый баритон к первому номеру вечера:

— А сейчас, леди и джентльмены, прошу вас поблагодарить аплодисментами нашу королеву воспоминаний, нашу несравненную Кармен!

— Я так и знала, — прошептала Темпл. — Кармен. — Она была не столько поражена этим именем, сколько его присутствием здесь. — Это заставляет меня задуматься, что там у нее со второй буквой? Что бы могло значить это чертово «Р»?

— Кармен? — повторил Мэтт в полной растерянности. — Не может быть!.. Это что… Это — лейтенант Молина?

— Не хотела вам мешать.

Лейтенант К. Р. Молина смотрела на них с высоты своего роста, кажется, еще увеличившегося за последнее время.

— Я заметила вас сразу же, как поднялась на сцену, но вы были так… поглощены друг другом.

Темпл взглянула вниз, на ее ноги. Туфли на платформе с высоченным каблуком!

Да уж, смелости ей не занимать. При ее и так невероятном росте надеть туфли на платформе!.. Черная замша. С ремешками, обвивающими щиколотку. Фасончик сороковых годов, такие носили сестры Эндрюс[36]. Но где же сестры Молины? Может, это выступление называется «Действуй, сестра»? Но нет, Молина явно поет соло, звезда эстрады, надо же…

— Вы были потрясающи, — сказал Мэтт, внезапно перейдя от смущения к излияниям восторга. — Мы как будто слушали старую запись, пленку… в смысле, CD, — быстро поправился он. Темпл могла поспорить, что в семинарии не слишком распространены CD-плееры.

Молина позволила себе скромно улыбнуться. Ух ты, боже мой! — подумала Темпл. — С этой орхидеей за ухом она просто смешно выглядит! При ее росте ее можно принять за акацию в цвету.

— Не возражаете, если я посижу с вами? У меня десятиминутный перерыв.

— Конечно! — Мэтт ринулся за третьим стулом, позаимствовав свободный у соседнего столика.

Молина уселась между ними, умиротворенно улыбаясь то одному, то другому, точно незамужняя тетушка, которая точно знает, что ее неожиданный визит нарушает все планы хозяев.

Теперь, когда туфли Молины скрылись под столом, Темпл с кислым видом разглядывала ее наряд: темно-синее, почти черное бархатное платье с драпировками, тоже фасона сороковых, и, как вся одежда этой эпохи, одновременно строгое и коварное облегающее, точно змея.

— В прошлый раз, когда вы появились в Конференц-центре, — спросила Темпл с внезапным подозрением, — ну, когда на меня напал убийца с книжной ярмарки, и все пожарное депо было поднято на ноги… Вы тогда тоже были одеты в какой-то винтажный наряд. Черный креп с медными бусинками!

Это прозвучало, как обвинение.

— Какая память! Вы меня поймали, — Молина развела руками, показывая свою якобы беспомощность. — Я не могу выступать здесь на постоянной основе, но прихожу время от времени и пою, когда бываю свободна. Копы тоже имеют право на хобби.

— Хобби! — воскликнул Мэтт. — Да вы профессионально поете!

— Возможно, — Молина улыбнулась медленной улыбкой, адресованной, скорее, не собеседнику, а себе самой. — То, что я пою, не слишком-то популярно. Мне повезло найти место, в котором согласились считаться с моим расписанием. А вы меня на самом деле не заметили, да?

— Ну… — Мэтт посмотрел на Темпл.

— Мы даже не ожидали, что тут живая музыка, — сказала она быстро, проклиная себя за свою ненаблюдательность. Это Мэтт так на нее действовал. И лейтенант Молина явно пришла к такому же заключению. — Мы здесь никогда раньше не были…

— И, видимо, никогда больше не придете, — предположила Молина сладким голосом.

Разумеется, оба запротестовали, хором и чересчур активно. Однако, идея обсуждать какие-то личные темы в присутствии лейтенанта из отдела убийств, распевающего на заднем плане, и вправду выглядела никуда не годной.

— Только менеджер знает, где я работаю, — сказала Молина, вертя на пальце тяжелый выпускной перстень, который никогда не снимала.

Ее ногти были очень коротко острижены, Темпл обратила на это внимание, барабаня своими длинными ярко-алыми ногтями по скатерти. Надо же, скромница, хоть бы капельку бесцветного лака нанесла!..

На длинном, до полу платье Молины были прикреплены две бархатных розетки — одна на плече, вторая на противоположном бедре. Украшений, кроме выпускного перстня, она не носила — даже обручального колечка. Впрочем, при ее росте и ярко-синих глазах еще что-то, хотя бы какие-нибудь серьги, было бы излишеством. Из косметики на ней присутствовала только помада цвета кровавого преступления, такая темная, что в свете лампы казалась черной. И сейчас эти темные губы сложились в улыбку дочери Дракулы:

— Копы, поющие серенады, не пользуются спросом на маркете, — сказала Молина. — Разве что на день Святого Патрика. Я была бы вам очень благодарна, если бы настоящее место моей работы вы держали при себе.

Они поклялись, что никому не расскажут, опять в унисон, и опять чересчур горячо.

Молина нахмурилась и стала выглядеть точно как переодетый полицейский, почуявший что-то неладное.

— Вы, случайно, не собираетесь опять играть в детективов и совать свои носы в какое-нибудь преступление, проходящее по нашему департаменту, а?

— Кто?! Мы?! — чирикнула Темпл с абсолютно идиотским видом. У нее это хорошо получалось. — Конечно, нет! Между прочим, пиарщики и телефонные консультанты тоже имеют право просто отдохнуть.

— Ну, что ж… — Молина медленно встала, как могут вставать только такие длинные женщины. Она улыбнулась обоим сверху вниз в драматически приглушенном свете лампы. В этом освещении ее львиная грива выглядела настолько же женственной, насколько опасной. — Желаю приятно провести время.

Саксофонист начал выдувать первые ноты блюзового вступления на своем сверкающем инструменте. Молина пошла меж столиков к маленькой сцене, двигаясь, точно львица, выбирающая, кем бы закусить.

Темпл изучающе посмотрела на Мэтта. Он все еще выглядел потрясенным. И немного виноватым.

— Она на самом деле классная, — он взглянул на нахмурившуюся Темпл и быстро добавил: — Я имею в виду, классная певица. Кто бы мог подумать!

— Да уж. В каждой избушке свои погремушки, — съязвила Темпл. — Не будем показывать пальцем.

Он обезоруживающе улыбнулся:

— А какие у тебя?

— Я еще не решила. Но не надейся, что я запою «Санта-Лючию». У меня нет способностей к музыке, и петь я не умею. — Она вспомнила, как Мэтт мастерски играл на органе во время свадебной церемонии, которую проводила Электра. — А ты?

— Только в церковном хоре, — сказал он слишком уж беспечным тоном.

Если бы Темпл могла пнуть себя под столом одной из своих сброшенных туфель, она бы это сделала. Ей единственный раз в жизни довелось побывать на католической мессе — на свадьбе двоюродной сестры. В некоторых местах пастор не просто произносил нараспев фразы, а по-настоящему пел их. Конечно же, Мэтт умеет петь: это было одним из требований его бывшей карьеры.

Лейтенант Молина — или её альтер эго, Кармен, — начала новую песню.

И теперь, когда Темпл и Мэтт знали, кто именно поет там, на ресторанной сцене, обеспечивая фоновое музыкальное сопровождение для жующих гостей, они были вынуждены приклеиться к стульям, как примерные детки, сложив руки и со всем возможным вниманием склонив головы, не имея возможности отвернуться от сцены или перекинуться парой слов.

Наконец, им принесли заказ, и, получив оправдание для того, чтобы оторваться от выступления певицы, они набросились на еду с ножами и вилками, точно эти безобидные столовые приборы были вилами и топорами.

В общем, сардоническое пожелание Молины «приятно провести время» оказало обратный эффект.

— Это тихий ужас, — прошипела Темпл, расковыряв свое рыбное филе, — обнаружить, что на сцене твой знакомый, а ты его не заметила. А теперь, когда мы знаем, кто там поёт, не замечать ее вообще неприлично.