Для тебя (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 95

Теперь мне сорок два года, и у меня никогда не было собственного дома. Я всегда арендовала жильё с мебелью и первую собственную мебель — кровать, кресло и кухонный гарнитур — купила только два года назад. У меня была посуда, одежда, музыка, кухонная утварь, коробка с дневниками, коврик для йоги и несколько фотографий в рамках. Моя жизнь измерялась всего несколькими коробками, которые можно перевезти в пределах города за три поездки. У меня был пенсионный счёт, на который я начала перечислять деньги пять лет назад. Также у меня была стопка сберегательных бонов и депозитных свидетельств, которые я покупала в течение многих лет, и теперь они стоили довольно приличную сумму, поскольку я мало на что тратила деньги. И у меня был кот. За исключением этого, у меня не было ничего. У меня не было дома, не было дивана, не было бильярдного стола и, определённо, не было лодки.

Пока мы заносили коробки в дом Колта, я размышляла, что он подумает о том, как мало я добилась в жизни.

Как и следовало ожидать, переезд выбил меня из колеи, но это должно было случиться от счастья. Вместо этого я начала переживать, потеряла самообладание и допустила ошибку.

Я распаковывала посуду, а мама с Джесси складывали старые вещи Колта в коробку, чтобы отнести её в секонд-хенд. И тут я сказала, что Колту нужны новые кухонные полотенца.

Если быть точнее, то это была ошибка не для меня, а для папы. Не закончив с коробками, мама и Джесси, обе опытные покупательницы, заставили папу отвезти нас в ближайший торговый центр, где мы купили полотенца, а заодно и четыре новых комплекта полотенец для ванной, которые были супертолстыми и экстрамягкими, чтобы заменить ими те, что висели в ванной у Колта.

Несмотря на растущее раздражение папы, Джесси также отвела нас в свой любимый обувной магазин, и мы купили мне пару чёрных туфель на каблуке, чтобы я могла надеть их на похороны. Я почти втиснула свою задницу и грудь в её одежду, мне только надо аккуратнее садиться и не двигаться слишком резко, но вот с обувью — без вариантов. Моя нога на два размера больше, чем её, а у меня были только пара чёрных ковбойских сапог и пара чёрных мотоботинок. Я собиралась надеть ковбойские сапоги, но Джесси сказала, что они не подойдут. Раз уж мы оказались в магазине, Джесси также уговорила меня на пару ботинок на высоком каблуке, сказав, что они лучше подойдут к моей джинсовой юбке «для выхода с Колтом», и эти ботинки были такими классными, что я с ней согласилась.

Нет нужды говорить, что вернулись домой мы в такое время, что я просто не могла не задержаться со сборами на похороны.

Я заканчивала укладывать волосы и смазывала их какой-то фигнёй, которая была безумно дорогой, но стоила каждого потраченного пенни, потому что творила просто чудеса, когда услышала, как мама с папой крикнули, что уходят. Я прокричала им: «Пока!» — и задумалась, что же они делали, пока я собиралась. Зная маму, я решила, что после её ухода не осталось ни одной неразобранной коробки, а новые полотенца, наверное, уже в стиральной машине. Чёрт, к этому времени они, наверное, уже сушатся.

Я вышла в спальню и увидела, что куртка Колта лежит на кровати, но вся остальная одежда, которую он носил днём, валяется на полу. Обычно это меня рассердило бы, но сейчас на Колте была пара тёмно-серых брюк, серая сорочка всего на два тона светлее, на шее висел незавязанный чёрный галстук с едва заметным узором из светло-серого, голубого и белого, и он отлично выглядел во всём этом, так что я не стала заикаться об одежде на полу.

Он заметил, что я уставилась на него, не двигаясь с места, и сказал:

— Феб, пошевеливайся.

— Точно, — ответила я, подходя к комоду, в котором реквизировала два ящика, что потребовало серьёзной реорганизации, поскольку выяснилось, что Колт хранит все футболки с тех пор, когда ему было четырнадцать, и ни одну не выкинул. Потратив некоторое время и усилия, я сумела втиснуть его футболки в два ящика, а не в четыре, которые он использовал, потому что, если их аккуратно складывать, а не запихивать комками, они занимают гораздо меньше места.

Я достала нижнее бельё и натянула трусики, не снимая футболки, после чего стянула ее, бросила на кровать и надела лифчик.

Я взялась за духи, когда Колт обнял меня за талию, после чего его руки скользнули вверх, одна ладонь легла на мою грудь, а вторая прижалась к боку, поглаживая пальцами ткань лифчика у меня подмышкой. Я не двигалась, только вздрогнула, потому что мне нравилось ощущать его руки на себе и хотелось сосредоточиться на этом чувстве.

— Это ненормально, что ты возбуждаешь меня перед походом на похороны? — спросил он рядом с моим ухом и показал, что имеет в виду, прижавшись бёдрами к моей попе.

Думаю, свадьбы и похороны часто так действуют на людей. Первые — потому что они романтичны и полны надежд, последние — потому что напоминают о быстротечности жизни и необходимости получать от неё как можно больше хорошего, пока есть время.

— Думаю, это нормально, — сказала я.

Его ладонь покружила вокруг моего соска, и это было так приятно, что моя голова сама собой откинулась ему на плечо. Но всё-таки я выговорила:

— Колт, помнишь? Мы опаздываем.

— Чёрт, — пробормотал он мне в шею и отпустил.

Он прошёл в ванную, а я начала одеваться. Через открытую дверь я видела, как он, стоя перед зеркалом, застегнул оставшиеся пуговицы на воротнике рубашки, затем поднял голову и завязал галстук. Мне пришлось заставить себя не глазеть, потому что это было для меня восхитительно необычным, и мне вдруг пришло в голову, что все эти годы я пряталась именно от этого. От осознания того, что я потеряла жизнь, в которой могла бы смотреть, как Колт привычно одевается в ванной. Мне не нужны были сказки про принцесс и замки, потому что я всегда знала: мой принц — Колт и мне не нужен замок. Я буду счастлива в любом месте — в типовом домике или в картонной коробке, — если только Колт будет рядом.

И все эти годы Колта рядом не было.

Я прогнала грустные мысли и успела натянуть пару чёрных колготок, которые так давно не носила, что позабыла, насколько не люблю их и процесс их надевания, и втиснуться в юбку-карандаш Джесси, которую выбрала, потому что она налезала на меня, но еле-еле, когда Колт вышел из ванной. Я надевала чёрную атласную блузку, которая также была впритык, когда Колт подошёл ближе.

— Я подожду в гостиной, — сказал он, и я кивнула.

Некоторое время он наблюдал, как я застёгиваю пуговки, прежде чем подойти к гардеробной, взять пиджак от костюма и выйти за дверь.

Я закончила одеваться и подумала, сколько пройдёт времени, прежде чем новые шпильки начнут меня убивать. Две секунды спустя я получила свой ответ. Я надела часы и вставила в уши пару гвоздиков с бриллиантами, которые купил мне Рис. Тогда я подумала, что это был минутный порыв, потому что Рис, как обычно, вёл себя так, словно это было не важно, хотя они стоили довольно серьёзную сумму. Теперь я поняла, что это был знак, который ни он, ни я не хотели замечать, пока не стало слишком поздно.

Я вошла в гостиную и увидела, что Колт стоит рядом с барной стойкой на кухне. Он уже надел пиджак, и теперь выглядел ещё лучше, чем раньше. Он смотрел на столешницу, но поднял голову, заметив моё движение, и я едва не подвернула каблук, когда его взгляд остановился на мне.

— Готова, — объявила я, и он усмехнулся.

— Вижу.

Я остановилась в гостиной, но он не шевельнулся и не отвёл от меня глаз.

— Мы идём или как?

— Дай мне минуту, Феб. Нечасто мне доводится видеть такое. На самом деле, никогда.

— Это просто юбка, — сказала я.

— И каблуки.

— Это просто юбка и каблуки.

— Узкая юбка.

— Джесси меньше меня.

— И высокие каблуки.

— Колт...

— Чертовски сексуальные каблуки.

Я упёрла руки в бёдра, отчего блузка на груди натянулась ещё сильнее, и я поняла, что Колт это заметил, потому что его взгляд переместился прямиком туда.

— Мы идём на похороны, — напомнила я.