Хроники Бейна (сборник) - Клэр Кассандра - Страница 28

«В чутком отношении к окружающим нет ничего скучного».

– Вы все так говорите, – ответил Джеймс. – И почему – тоже понятно, ведь вы втроем любите друг друга и каждый из вас из кожи вон вылезет ради другого. Очень мило с вашей стороны, что вы обо мне так беспокоитесь. – Он перевел дух и улыбнулся, но тоски в его улыбке было больше, чем веселья. – Поверьте, мне не хочется вас огорчать.

Тесса с Уиллом обменялись отчаянными взглядами. Магнус едва ли не физически ощутил их тревогу.

– Ладно, – сказал он. – Педагогики мне на этот вечер достаточно. Не хочу мешать соединившемуся семейству и, кроме того, не желаю быть свидетелем драмы, которая у Сумеречных охотников может затянуться надолго. Мне пора.

– Но ты можешь остаться здесь, – предложила Тесса. – Мы будем очень рады, если ты у нас погостишь.

– Подумать только, колдун в священных покоях Института! – пожал плечами Магнус.

Тесса окинула его внимательным взглядом:

– Магнус…

– Кроме того, у меня назначена встреча, – смягчив тон, добавил Магнус, – из тех, на которые не принято опаздывать.

– Сейчас? Поздней ночью? – нахмурился Уилл.

– Если вы не забыли, у меня необычный род занятий и я не всегда занимаюсь делами в разгар рабочего дня, – ответил Магнус. – Мне кажется, когда-то ты тоже пару раз обращался ко мне за помощью в поздние часы, явно не подходящие для визитов. – Кивнув на прощание, он сказал: – Уилл, Тесса, Джем, всем доброй ночи.

– Я провожу тебя, – вздохнула Тесса.

– Кем бы ты ни был, до свидания, – сонно протянул Джеймс, закрывая глаза. – Запамятовал, как тебя зовут.

– Не обижайся на него, – шепнула Тесса.

Уже у самых дверей Магнус услышал, как Уилл сказал Джему:

– О чем ты говоришь, конечно, можешь поиграть. Она по-прежнему в музыкальной комнате, мы оставили ее специально для тебя.

– Что, его скрипка? – спросил колдун, обращаясь к Тессе. – Не думал, что Безмолвные братья проявляют интерес к музыке.

– Когда Уилл смотрит на Джема, он не видит в нем Безмолвного брата, – сказала она, – он видит в нем только своего парабатая.

– Тебе трудно? – спросил Магнус.

– Что?

– Знать, что в сердце мужа не только ты, но и другой?

– Но ведь в противном случае это был бы не Уилл, – ответила она. – К тому же мой муж знает, что в моем сердце не только он, но и Джем, при этом ни он, ни я не хотим, чтобы было по-другому.

Магнус хотел спросить, не боится ли она того дня, когда Уилла не станет, когда эта цепь, связывающая всех троих, наконец разомкнется, но передумал. Если судьба будет благосклонна к Тессе, то она еще не скоро поймет, какая это тяжелая ноша – быть бессмертной и любить смертного.

Вместо этого он сказал:

– Ну и славненько. Ладно, всего тебе наилучшего. И твоему маленькому озорнику – тоже.

– Обещай, что перед тем, как уехать из Лондона, ты к нам еще заглянешь, – произнесла Тесса не допускающим возражений тоном; этот тон был знаком колдуну еще с тех пор, когда она была девчонкой.

– Так тому и быть, – кивнул он. Затем, немного помявшись, добавил: – И вот еще что, Тесса. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь – а я надеюсь, что впереди нас ждет еще много долгих, счастливых лет, – при шли мне весточку, и я пулей примчусь.

Каждый из них прекрасно понимал, что он имел в виду.

– Хорошо, – ответила Тесса.

Когда Магнус вышел во двор, в густом лондонском тумане раздалось тихое пение скрипки. Ему вспомнилась другая ночь, наполненная призраками и музыкой Рождества. Тогда на ступеньках Института стоял Уилл и смотрел ему вслед. Сейчас в дверном проеме замерла Тесса, подняв в прощальном жесте руку. Опустила она ее только тогда, когда он миновал ворота, украшенные зловещей надписью: МЫ – ПЫЛЬ И ТЕНИ. Он оглянулся, посмотрел на хрупкую фигурку и еще раз подумал: «Да, возможно, я зря уехал из Лондона».

Магнус уже не впервые проделывал путь из Лондона в Чизвик, в родовой особняк Лайтвудов. Дом Бенедикта Лайтвуда часто открывал свои двери для обитателей Нижнего мира, разделявших его представления о том, что такое приятное времяпрепровождение.

Когда-то это было роскошное поместье – сверкающий белизной камень, бесчисленные колонны и греческие статуи. Лайтвуды не считали бахвальство грехом, и их дом служил этому подтверждением.

Но… Магнусу было прекрасно известно, что стало потом. Бенедикт Лайтвуд, отец семейства, путаясь с демонами, подхватил болезнь и превратился в кровожадного монстра, которого с помощью нефилимов были вынуждены убить собственные сыновья. Поместье и все деньги Конклав конфисковал, а семья Лайтвудов стала посмешищем, олицетворением греха и предательства идеалов Сумеречных охотников. Копаясь в памяти, Магнус не мог припомнить, чтобы кто-то падал низко. Сыновья Бенедикта, Габриэль и Гидеон, сумели вернуть доброе к себе отношение, благодаря безупречному поведению и благосклонности Консула, Шарлотты Бранвелл, но с Татьяной, их сестрой, дело обстояло иначе. Как ей удалось вернуть родовое поместье, Магнус не знал. «Татьяна сходит с ума, как мышь, которую поймали и посадили в чайник», – вспомнил он слова Уилла.

Магнус не ожидал застать в Чизвике былое величие. Дом выглядел обветшалым, а сад заброшенным. Вероятно, за порядком следили не более двух слуг, и они явно не справлялись.

Нанятый колдуном экипаж остановился.

– Да, мрачноватое местечко, – высказал свое мнение кучер, глядя на железные, запертые на ржавый замок ворота, заросшие вьюнком.

– Предполагаю, здесь могут жить призраки, – пошутил Магнус (правда, он не был уверен, что это действительно шутка).

– Ну вот что, – заявил кучер, – во двор я не поеду, к тому же открывать нам никто не собирается. Если уж вы решили кого-то навестить, вам придется выйти и немного прогуляться.

Сгорая от любопытства, Магнус подошел к воротам, тихонько прошептал заклинание – и створки со скрипом распахнулись, брызнув в стороны хлопьями ржавчины. За воротами оказалась длинная аллея, в конце которой стоял дом, похожий на надгробный камень.

Заперев на всякий случай ворота, колдун двинулся вперед, сопровождаемый криками ночных птиц, гнездившихся в саду. Когда-то этот сад был сама прелесть. Магнус вспомнил, как однажды Бенедикт, напившись, сказал, что его покойная жена следила за садом лучше, чем за детьми.

Теперь живые изгороди образовывали извилистый лабиринт, из которого явно не было выхода. Именно здесь и был убит монстр, в которого превратился Бенедикт Лайтвуд, подхвативший демонический сифилис.

Руку колдуна что-то царапнуло. Посмотрев вниз, он увидел одичавший розовый куст. Как ни странно, он цвел – черными, как кровь змеи, цветами. Магнус сорвал один, и цветок рассыпался в ладони, оставив запах тлена.

Вблизи особняк производил еще более удручающее впечатление. Фасад, когда-то белый, от времени посерел и покрылся потеками. Колонны обвили засохшие вьющиеся растения, на балконах, по форме напоминавших алебастровые кубки, скопились кучи мусора.

Дверной молоток был выполнен в виде льва, зажавшего в зубах кольцо. Теперь кольцо валялось на ступеньках, а лев открыл беззубую пасть, словно в злом голодном рыке.

Постучав, Магнус услышал, как по дому покатилось эхо, нарушив гробовую тишину.

Колдун уже подумал, что в доме никого нет, когда дверь открыла женщина. Увидев ее, он испытал настоящее потрясение. Татьяну Лайтвуд, а позже Блэкторн, он видел и раньше, но не часто. Память сохранила совершенно заурядное личико, не красивое, но и не отталкивающее. Но теперь… Ее глаза, как и раньше, были изумрудно-зелеными. На этом сходство с прежней Татьяной заканчивалось. Женщина, стоявшая перед ним, выглядела не на сорок, а на все шестьдесят. В уголках крепко сжатого рта залегли глубокие морщины. Залатанное яркое-розовое платье, сшитое по моде десятилетней давности, едва держалось на тощих плечах и скорее напоминало саван. Ей полагалось выглядеть смешно, но смешной она не была. Ее суровое лицо внушало ужас.