Тайна «Голубого поезда» - Кристи Агата - Страница 66

– Знаете, Саттерсуэйт, вы правы. Пожалуй, он пригласил не только тех, кого можно было бы подозревать в убийстве Баббингтона – в конце концов, там присутствовали леди Мэри и Эгг… Нет, возможно, он хотел, чтобы все было точно так же, как в моем доме. Он подозревал кого-то, но хотел, чтобы другие свидетели подтвердили обоснованность его подозрений. Что-то в этом роде…

– Что-то в этом роде, – согласился мистер Саттерсуэйт. – Сказать сейчас что-либо конкретное не представляется возможным. Итак, мы с вами, а также мать и дочь Литтон-Гор, миссис Баббингтон и Оливер Мандерс непричастны к преступлению. Кто остается? Анджела Сатклифф…

– Энджи? Она на протяжении многих лет дружила с Толли.

– В таком случае остаются Дейкрсы… Мне кажется, Картрайт, вы подозреваете Дейкрсов. Если бы я задал вам прямой вопрос, вы наверняка ответили бы на него утвердительно.

Мистер Саттерсуэйт смотрел на него с торжествующим видом.

– Пожалуй, – медленно произнес сэр Чарльз. – Во всяком случае, они вызывают большее подозрение, нежели остальные. Хотя бы потому, что я не очень хорошо знаю их. Но я не могу представить, зачем Фредди, который почти все время проводит на скачках, и Синтии, которая так увлечена разработкой фасонов сказочно дорогой женской одежды, устранять скромного, добродушного пожилого священника…

Он покачал головой, и вдруг его лицо просветлело.

– Ах да, еще ведь эта Уиллс! Я опять забыл про нее. Почему я о ней всегда забываю? Это самое неприметное существо, какое мне когда-либо встречалось.

Мистер Саттерсуэйт улыбнулся.

– На мой взгляд, она могла бы служить олицетворением персонажа знаменитой строки Бернса: «Тот малый среди нас все подмечает». Мисс Уиллс как раз занимается тем, что все подмечает и ведет записи. За этими стеклами очков скрываются проницательные глаза. Она наверняка заметила все, что стоило заметить.

– Вы так думаете? – с сомнением спросил сэр Чарльз.

– Теперь нам следует перекусить, – сказал мистер Саттерсуэйт, – а затем мы поедем в «Мелфорт-Эбби» и попробуем что-нибудь выяснить на месте.

В глазах сэра Чарльза вспыхнули огоньки.

– Я смотрю, Саттерсуэйт, вы взялись за это дело с подлинным энтузиазмом, – сказал он.

– Расследовать преступление для меня не внове, – сказал мистер Саттерсуэйт. – Однажды, когда у меня сломался автомобиль, я остановился в маленькой гостинице[82]…

– Помнится, – перебил его сэр Чарльз, заговорив высоким голосом с театральными интонациями, – когда я ездил на гастроли в двадцать первом году…

Победа осталась за сэром Чарльзом.

Трудно было вообразить более мирную картину, чем та, что открылась перед ними, когда они увидели тем вечером «Мелфорт-Эбби» в лучах сентябрьского солнца. Некоторые части аббатства относились к XV веку. Оно подверглось реставрации, и к нему было пристроено новое крыло. Санаторий, располагавший собственным участком земли, не был виден из здания.

Сэра Чарльза и мистера Саттерсуэйта встретила миссис Леки, кухарка, – дородная женщина, одетая в черное. Она говорила без умолку, то и дело смахивая с глаз слезы. Женщина знала сэра Чарльза и обращалась, главным образом, к нему.

– Вы должны понять, сэр, что это значило для меня – смерть хозяина и все прочее. Полицейские разгуливали по всему дому, всюду суя свой нос… Представляете, рылись даже в мусорных корзинах. А сколько вопросов задавали! Господи, надо же было мне дожить до этого дня! Доктор настоящий джентльмен, как радовались мы с Беатрис (она служит здесь на два года меньше меня), когда сэр Бартоломью получил рыцарское звание! И какие вопросы задавал этот полицейский (никогда не назвала бы его джентльменом, поскольку видела много джентльменов и знакома с их манерами), будь он хоть суперинтендантом, хоть кем…

Миссис Леки сделала паузу, чтобы перевести дыхание.

– …Вопросы обо всех горничных в доме, а они хорошие девушки, каждая из них, хотя Дорис и поднимается по утрам позже, чем следовало бы (мне приходится говорить ей об этом по меньшей мере раз в неделю), и Вики порой ведет себя дерзко (но что можно ожидать от этих молодых, сегодня матери совсем не занимаются воспитанием своих детей?); тем не менее они хорошие девушки, и никакой полицейский суперинтендант не заставит меня говорить обратное. «Не нужно думать, что я стану говорить что-нибудь плохое о моих девушках, – сказала я ему. – Они хорошие девушки, и предполагать, будто они имеют какое-то отношение к убийству, просто безнравственно».

Миссис Леки замолчала.

– Мистер Эллис – другое дело. Я ничего не знаю о нем и не могу отвечать за него. Он приехал из Лондона, поскольку мистер Бейкер в отпуске.

– Бейкер? – переспросил мистер Саттерсуэйт.

– Последние семь лет мистер Бейкер служил дворецким у сэра Бартоломью. Бо́льшую часть времени хозяин проводил в Лондоне, на Харли-стрит. Вы помните его, сэр? – спросила она сэра Чарльза.

Тот кивнул.

– Сэр Бартоломью привозил его сюда, когда устраивал вечеринки. Однако в последнее время мистера Бейкера стало подводить здоровье, и сэр Бартоломью отправил его на два месяца в пансионат на побережье, в Брайтон, полностью оплатив содержание – вот что значит настоящий джентльмен! – а на это время пригласил мистера Эллиса. Я так и заявила суперинтенданту, что ничего не могу сказать о мистере Эллисе. Сам он рассказывал, будто служил в лучших домах – и манеры у него как у джентльмена.

– Вы не заметили в нем ничего необычного? – с надеждой спросил сэр Чарльз.

– Странно, что вы спрашиваете об этом, сэр. И да, и нет, если вам это что-нибудь говорит.

Увидев на лице сэра Чарльза заинтересованное выражение, миссис Леки продолжила:

– Я не могу сказать ничего конкретного, сэр, но в нем было что-то…

Вот так всегда, подумал мистер Саттерсуэйт. Как бы миссис Леки ни презирала все, что связано с полицией, едва на Эллиса пала тень подозрения, ей стало казаться, что в нем было что-то.

– Да, он был вежливым, подобно джентльмену, поскольку, как я уже говорила, служил, по его словам, в лучших домах, но держался особняком, ни с кем не общался и много времени проводил в своей комнате. В общем, я не могу сказать точно, что – но что-то в нем определенно было.

– Вам не показалось, что он… не настоящий дворецкий? – спросил мистер Саттерсуэйт.

– Нет-нет, сэр, он явно служил раньше. Хорошо знал свои обязанности – и знал многое об известных в обществе людях.

– Например? – вкрадчиво поинтересовался сэр Чарльз.

Миссис Леки замялась. Ей не хотелось пересказывать сплетни; очевидно, это противоречило ее принципам.

– Может быть, вы опишете его внешность? – сказал мистер Саттерсуэйт, чтобы успокоить ее.

Лицо миссис Леки просветлело.

– Да, конечно, сэр. Солидный, респектабельный мужчина, седой, с бакенбардами, немного сутулый, начинающий толстеть – что беспокоило его. У него слегка тряслись руки, но вовсе не из-за того, из-за чего вы могли бы подумать. В жизни не встречала более воздержанного человека. Его глаза слезились от яркого света, и в нашем обществе он носил очки – но никогда при исполнении служебных обязанностей.

– У него не было никаких особых примет? – спросил сэр Чарльз. – Шрамов, сломанных пальцев, родимых пятен?

– О нет, сэр. Ничего такого.

– Как все-таки жизнь не похожа на детективные романы, – вздохнул сэр Чарльз. – Там у подозреваемых всегда имеются особые приметы.

– У него отсутствовал зуб, – сказал мистер Саттерсуэйт.

– Наверное, сэр, но я этого не замечала.

– Как он вел себя в тот вечер, когда случилось несчастье? – спросил мистер Саттерсуэйт.

– Не могу сказать, сэр. Видите ли, я была очень занята на кухне, и у меня не было времени обращать внимание на что-либо. Известие о смерти хозяина потрясло нас. Я расплакалась и никак не могла остановиться – и Беатрис тоже. Конечно, молодые девушки тоже были взволнованы и расстроены. Мистер Эллис, естественно, не так расстроился, как мы, – ведь он прожил в этом доме совсем недолго, – но был очень тактичен и заботлив. Он настоял на том, чтобы мы с Беатрис выпили по бокалу портвейна, чтобы успокоиться. Подумать только, оказывается, он-то и был злодеем… – В глазах миссис Леки сверкнули огоньки негодования.