Судьба на кончике пера - Странник Александр - Страница 11

Сначала в КБ завода, а потом ушел в сборочный цех мастером. Наш цех располагался в Даниловском монастыре. На заводе проработал чуть больше 3-х лет. Начал с мастера, закончил замначальника цеха. Мне нравилась конкретная работа, но потом уже наступил перегруз.

В самом начале заводской карьеры повздорил с начальством. Женился наш одногруппник, меня обещали отпустить на свадьбу, и обманули. Уехал сам, прогулял субботу, объявленную рабочим днем. Вернулся со свадьбы, обманули второй раз, не засчитали прошлый выходной, поставили два дня прогула. Один день еще можно было объяснить, второй день точно влепили не законно. От такой несправедливости я решил уйти в армию на два года. В то время других вариантов уволиться молодому специалисту не было. Пришел в военкомат – заберите, хочу служить. И, оказался в техническом управление КГБ инженером по вентиляции, сантехнике, словом, по инженерным системам зданий, им тогда такие специалисты требовались. Правда, не сразу, а почти через два года различных проверок. К тому времени на заводе у меня все уже сложилось, прежние начальники – обманщики уволились, а я уже стал заместителем начальника сборочного цеха.

Хорошо помню последний день на заводе – умер Брежнев. На заводе никакого траура у людей не было. Общее настроение – давно пора. А через день, не отгуляв положенные две недели, так хотелось изменений, я был уже в органах. Все сидели с каменными лицами скорби и смотрели похороны. Так началась моя служба. Служить – не работать, после заводской беготни мне все время казалось, что я ничего не делаю.

Это были годы после Брежневские. Во времена Горбачева меня избрали секретарем парторганизации отдела вопреки указаниям руководства. Как раз были тайные выборы, ну народ меня и выдвинул.

В 1986 году был в командировке в Чернобыле, в августе – сентябре.

Когда случилась авария, у меня возникло чувство, что надо быть там. Чего было больше, патриотического порыва, или желания «прославиться» – не знаю. Заявил об этом добровольно. Наш отряд жил в Чернобыле. У нас было два УАЗика, я был там везде, кроме Припяти.

Рис. 3.2

У меня было два фотоаппарата, «Зорький» и «Зенит», был фотоувеличитель, много пленок, бумаги, проявители, закрепители. Всем ребятам из нашего отряда я еще там напечатал по пачке фоток. Фоторепортаж тех дней есть у меня в живом журнале по теме «Чернобыль».

Однажды, на встрече молодежи, перед нами выступал полковник из отдела по борьбе с религиозными клерикалами. Он так интересно рассказывал, что мне тоже захотелось их перевоспитывать. Подошел к нему, попросился к ним в отдел. Он со мною побеседовал, дал свои координаты, обещал взять. Как раз у меня уже был подписан отпуск. Договорились, вернусь из отпуска, позвоню. Что бы ни быть уж совсем необразованным, набрал в нашей библиотеке книги по всем религиям. Стал читать. Понимаю – не мое всё. Непонятно мне. Как же я с ними работать буду, если сразу засыпаю, на первых страницах. Да еще слова того полковника вспомнились, что эти клерикалы такие упертые, что он сам ни одного из них не смог переубедить. Он не смог, а я как смогу? Так видимо, судьба меня отвела от этого дела.

Потом началась перестройка, я перевелся дослуживать в охрану, там был год за полтора. Мне повезло. Мне так хотелось подвигов, так хотелось послужить Отечеству, хотелось ловить шпионов, а не довелось. Позднее, когда стали открываться архивы, стало понятно, что система не всегда, мягко говоря, преследовала врагов. Вот в этом мне повезло. Наше управление было техническим, мы никого не преследовали. В этом – везение мое. Спас меня ангел хранитель, приоткрыл двери тайной конторы, а честь сохранил.

Выслужив положенный до пенсии срок – уволился на пенсию. Было время расцвета малого бизнеса – работал в различных фирмочках.

Был самым обычным гражданином, в меру патриотом, в меру эгоистом. Ни о каких необычных явлениях, энергиях, тонких планах, даже не задумывался. И вот, грянули перемены, откуда не ждали.

Я долго размышлял – писать, не писать. Решил – надо. Надо быть честным перед читателями. Иначе не будет понятно, как я вполне обычный человек заинтересовался эзотерикой, я и слов таких не знал раньше. Череда событий, резко изменивших мою жизнь, а потом и изменивших мой взгляд на мир, настолько невероятна и причудлива, что стоит отдельной книжки. Воистину, неисповедимы пути господни.

Меня задержали у лифта в семь утра. Шли на работу с женой, дочь еще была дома. Показали ордер на обыск. Попросили вежливо вернуться в квартиру. В эту ночь я почти не спал, предчувствие. Даже встал часов в пять, спустился в гараж, взял мотоцикл, и прокатился по набережной до Кремля и обратно. Было прохладно, выпал первый снежок. Как раз накануне отметили 50 -летие жене, свое 50 -летие мне будет суждено встретить в Лефортово. Уголовное дело в отношении директора фирмы, где я в то время работал, вяло тянулось уже больше года, и как мы ошибочно полагали, завершалось. Я работал замом по безопасности. Похоже, я не осознавал всю серьезность намерений «людей в штатском», всю реальность происходящего, все было похоже на сон. Сознание отказывалось принимать всерьез происходящее. Меня посадили в черный «Тахо», обыск продолжался в мое отсутствие.

– Вас не будут отбивать по дороге? – не то, шутя, не то серьёзно спросил сопровождающий следователь, выразительно потряхивая кобурой «Макара».

– Как отбивать? Кто отбивать? – недоуменно спросил я.

– Ваши сообщники.

Похоже, парню хотелось подвигов, хотелось перестрелки. Нормальная романтика в его годы, сам таким был, бегал, стрелял, бокс, карате, рукопашный бой – по молодости. Допрос, адвокат, злой следак, добрый, как в кино. Обвинение – пособничество в растрате 50 миллионов. Один пугает, другой увещевает.

– Все расскажете, домой, нет – в камеру, – это злой.

– Бывших чекистов не бывает, помогите нам изобличить преступников, – добрый намекает на сотрудничество.

– Если я увижу шпиона, меня не надо уговаривать помочь, – отвечаю.

Все корректно, вежливо. Меня никто даже пальцем не тронул.

– Все, в камеру, – им надоело, уже вечер.

Осмотр медиком, пальчики, и камера – одиночка. Всё. Мир закрылся за мной тяжелой дверью с кормушкой и глазком. Лежу на кровати прибабахнутый. Меня? Ко мне за всю жизнь у органов не было никаких вопросов, кроме благодарностей. Статья от пяти до десяти. Как жить? Уже ночь. Похоже, эту ночь я тоже не спал, или бредил. Возможно, в это самое время я начал превращаться из вполне обычного человека в непонятно кого. Встряска для мозга была…, не приведи господи вам этот опыт пережить.

На следующий день везут в суд, оформлять арест, уже в наручниках. В коридоре увидел жену, как в первый раз. Уже новый адвокат, жена с другом постарались.

– Сейчас отпустят, у них ничего серьёзного нет, – бодрится адвокат.

Не отпустили. А тот адвокат от меня отказался, испугали его. Подобные бодрые заявления адвокатов я буду слышать многократно, толи они искренне играют, толи отстают от судебной практики. А до суда еще оставалось долгих два года. Мне дали пять с половиной общего, вполне сносно, как я позднее понял. За эти годы много что было, и радостные надежды, и крушение надежд, и страшные события. Тем не менее, несмотря на травму, я все еще оставался материалистом, и, мечтателем.

Я долго думал, писать или не писать об этих годах «приключений». Решил – писать, так будет честнее. Иначе не ясно, как я со своим вполне обычным прошлым стал экстрасенсом.

Подвижки в сознании, первые открытия тонкого мира, произошли уже в зоне на необычных психологических занятиях, которые проводил Юрий Владимирович. В тех условиях, я бы и на балет записался, лишь бы час побыть в комфортной среде. Те занятия быстро закрыли, кто – то настучал. Но, сдвиг, интерес уже возник, и первые результаты были. Стал взахлеб читать про все необычное, благо, жена снабжала книжками.