Тайга слезам не верит - Буровский Андрей Михайлович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/115
• Следующая

И еще у Ирины мелькнула мысль, что, наверное, быть дочкой такого человека может быть, иногда и жутковато, но зато очень приятно. И уж конечно, очень интересно.

Жизнерадостно хлебая суп, Маралов гулко вопил про то, как надо работать на лесопилке, и как никто толком не умеет, только попусту расходует материал. Всем показалось, что Маралов был в доме несколько минут; только когда хозяин дома плюхнулся на сиденье машины, под жалобный скрип рессор, Павел взглянул на часы, и оказалось, что прошел-то почти час.

Даже братья Мараловы притихли — от их папы приходилось отдыхать.

— Ну что, ребята… Время сейчас есть, нам только надо сходить за молоком к тете Дусе. Хотите с нами? Сразу и покажем вам деревню?

— Конечно, хотим, — Павел как-то начал привыкать, говорить сразу за обоих — и за себя, и за Ирину. — А вот когда бы нам пойти искать шар? Как считаете?

— Ребята, вы можете поехать с отцом на базу. От его базы до Красных скал — рукой подать. А на базе у него сейчас живут, и он послезавтра собирается посмотреть, что там делают. А можете туда же подняться с кружком Махалова.

— Подняться?

— В горы вообще-то поднимаются. У нас так и говорят — «пойти наверх». Пешком вроде труднее, чем на машине… Но вы и на машине все бока отобьете. Но так и лучше — дорога та же самая, а увидите гораздо больше.

— Ира, ты как?

— А расстояние?

— День хода.

— Это сколько километров?

— Наверное… ну… Наверное, сто километров.

— Сто километров?! За день хода?!

— Что, много? Ну, тогда десять.

— Десять километров? Так это часа три хода, по самой плохой дороге… Туда дорога-то какая?

— Ну какая… Нормальная. Дорога… Ну, сперва вон туда… — взмах рукой, — до сворота…

— Вот эта дорога? Грунтовая?

— Ну да… Она и потом грунтовая, — Андрей почти вспотел от напряжения, объясняя про эту дорогу, — вверх идешь и вверх… До русла, а потом по руслу…

— До русла сколько километров?

— Часа четыре хода.

— А дальше какая дорога ведет? Сельская дорога или тропинка?

— Не, — заулыбались парни, — туда дорога ведет, на машинах туда ездят. На машине — полдня ехать.

— На машине полдня, а идти пешком — только день?! Что у вас за чудеса?!

— Да никакие не чудеса! Ехать, это… ну…

— Вот поезжай, а лучше пойди! — вмешался Алексей. — Сама все посмотришь. Утром выйдете, по холодку, днем наверху будете!

— Наверху? Туда лезть в гору надо?

— Еще в какую! — радостно заулыбались парни. — Ты таких и вовсе не видала!

Павел отчаялся понять, что за дорога ведет на базу и как вообще туда можно попасть. В наступившем разжижении мозгов одно воспринималось как хорошее — то, что «наверх» есть попутчики…

— Ребята, может, познакомимся с Махаловым? А кто он вообще, этот Махалов?

— Геолог. Каждый год со своим кружком ходит в горы, в экспедиции.

— С кружком?!

— А что ты так удивилась? В секцию можно, а в кружок — уже нельзя?

— Нет, просто интересно…

— Ну, пошли?

Деревня плавилась под солнцем, в лучах яркого, совершенно южного света. Два чистых, опрятных деда шли перед ребятами, один шел к другому в дом в гости. С ними бежала такая же опрятная серо-полосатая кошечка. Толстенькая, задрав хвост.

— Возьмите кошечку, молодые люди! Зовут Маруська, всех мышей переловила.

— Хорошая кошка, не прогадаете! Смотрите сами, какая!

Старики радостно валяли по земле громко урчащую кошку, очень заметно было, что к обоюдному удовольствию. Это были первые и последние существа с довольными выражениями на физиономиях, но далеко не последние подростки и старики. Из них — из старых и малых — и состояло население деревни.

Старуха копалась в огороде. С видом человека, понесшего тяжелую потерю, выдергивала что-то из грядки. Сразу же бросила, кинулась к забору: посмотреть на свежих людей.

Еще две старухи сидели на лавочке, тихо беседовали о чем-то. У ног одной из них так же тихо, безразлично притулился малыш лет трех-четырех, невероятно грязный и запущенный.

Облезлая девчонка с выцветшими волосами, в трико с пузырями на коленках гнала такого же облезлого теленка с таким же унылым лицом.

— Из-за жары все попрятались?

— Не только… Тут вообще мало кто остался. Только те, у кого работа есть или хозяйство.

— Хозяйство… Это как у вас?

— Нет, у нас — это у кого работа есть. Хозяйство… Сейчас увидите хозяйство. Давай завернем к Жбановым, Алешка.

— Давай.

Дом, к которому заворачивали Мараловы, сильно отличался от остальных. При том, что брусовой, обшитый досками дом был покрашен веселенькой голубой краской, а палисадник затоплен цветами, он казался старым. Что-то в доме упорно напоминало бревенчатые срубы в старинных деревнях, которым лет по двести и по триста. Из огорода слышался транзистор: кто-то полол, наслаждаясь радостями цивилизации. В здоровенной металлической клетке зашлись лаем лохматые лайки.

— Ой! — высунувшись было, девушка тут же юркнула в дом: на ней была только ночная рубашка. — Толя!!! — вопили из дома.

Транзистор притих, из-за дома высунулся парень примерно одних лет с Андрюхой. Глянул, было, напряжено, при виде Мараловых расслабился. На руках подсыхала земля.

— Ты думал, Панкратыч? — уточнил вполголоса Андрей.

— Или он, или Костян… А я ружье в доме забыл… Знакомь, — кивнул Анатолий на Ирину и Павла.

— Гости из Карска. Кстати, сын Михалыча.

— Ага… — открыто улыбнулся Толя, и в дом, сестре: — Надька, готовь продукцию!

Прошли в дом.

— Здравствуйте! — улыбка у Надежды была еще шире и лучше, прямо встающая луна. А на столе возвышались, кроме горы шанежек, Эверест творога и космических масштабов глиняная емкость со сметаной.

— Как вам сметана?! Не городская?!

В наши дни во всех городах страны исправно торгуют самой что ни на есть деревенской сметаной, и «сметана» советских времен, после которой не надо было мыть бутылку, забывается. Забывается так же прочно, как талоны на муку, на чай и на сахар, очереди за мылом, кошмарные ботинки фабрики «Рассвет» и мясо, привезенное в Карск из московской командировки. В этом смысле Толя Жбанов опоздал. Но эта сметана и правда была особенной… Какой-то привкус — то ли сладости, то ли аромата горных трав.

— И правда… А что это, Толя?

— А это у нас такая фирма — «Жбанов лимитэд», по разведению коз, — всерьез объяснил Анатолий. — Кое у кого тоже есть козы, но такого стада точно нет ни у кого. Возни с ними меньше, чем с коровой, а продукция какая?!

И парень откинулся на стуле, указал на творог и сметану, явно гордясь этой продукцией.

— Ага! То-то жалеешь, что в огород ружья не взял?! — Павел начал догадываться о специфике местной жизни… впрочем, довольно типичной.

— Да есть тут один… Даже компания целая, бичи бичами. Работать не хотят, а закусывать хочется, — прозвучала в интонациях Анатолия древняя, непримиримая ненависть работника к уголовнику.

— Я думала, в деревне никак не может быть бичей…

— А почему, Ирочка? Чем деревня так уж хуже?

— Так здесь же нет никаких мест, где кормиться… В большом городе бич где украдет, где выпросит, где подработает… А здесь что?

— А здесь можно огород развести, можно собак ловить, кошек. Их в деревне много. Можно ягоду и гриб собирать, и в Ермаках продавать.

— Так это уже не бичизм… Это все труд.

— Так ведь можно как? Собрал одно ведро грибов… Для этого надо выйти пораньше и вот тут, над деревней, пройтись; это у нас очень легко. Вот и готово на выпивку!

— Или ихний «москвич»… Старый-старый, ремонтировали полсезона, еле жив. Но ведь ездит, хоть и еле-еле. Можно сюда что-то возить, можно и отсюда… Те же грибники — за поездку давай грибы или сразу ставь бутылку.

— Тоже труд…

— Смотря как посмотреть… Можно такую цену назначить, что получиться тот же грабеж, только называется иначе.

Воспитанные на идее рыночной экономики, Ирина и Павел не были уверены в правильности Толиных оценок.

• Предыдущая
• 61/115
• Следующая