Между двух стульев (Редакция 2001 года) - Клюев Евгений Васильевич - Страница 61

Петропавла привели отнюдь не в НАСЕЛЕННЫЙ ПУНКТИК. Когда Белый Свет, на котором разыгрывались события последнего времени, подошел к концу, Остов Мира вдруг заявил голосом гида:

– СТРАШНЫЙ САД.

Петропавел не то чтобы оробел, но сильно проникся: словосочетания такого рода действуют независимо от обстановки, а потом… кто их всех тут знает, верить им в конце концов или нет! А Белый Свет между тем и правда несколько… потемнел, что ли.

Кстати, было не очень понятно, водят его уже или просто ведут , а это ведь далеко не одно и то же! Хотя… зеваки-то кое-какие попадались, правда не толпы зевак и не на улицах, а так… – отдельные и в чистом поле. Но появлялись ли они в связи со Слономоськой или вне всякой связи со Слономоськой, этого у них на лбу написано не было. А если и было, то слишком мелко.

– Как Вы думаете, коллега, – Пластилин Бессмертный взял Воще Таинственного под руку, – Слономоська когда-нибудь выйдет из того ступорального состояния, в которое его погрузила мысль о том, что он Слономоська?

– Я бы на его месте не вышел, – лично прореагировал Воще Таинственный. – Мысли типа «Слономоська есть Слономоська» воще безысходны, так что надеяться фактически не на что.

– Но нам ведь нужно с ним как-нибудь взаимодействовать! – сразу же заволновался Пластилин Бессмертный. – Иначе глупо получается: Слономоська существует, но не мыслит. Во всяком случае, не говорит о том, что мыслит.

– Мыслить и говорить о том, что мыслишь, – разные вещи, – напомнил Воще Бессмертный. – Говорить о том, что мыслишь, – это уже называется «общаться», а не «мыслить».

– Общение и мышление в принципе исключают друг друга, – сказало в промежутке между двумя зевками Противное-без-Глаза (так тут теперь называли Безмозглое – впрочем, ему было все равно, как тут теперь его называли).

– Из этого высказывания, – с радостью подхватил противоречивый Пластилин Бессмертный, – как раз и следует, что Слономоська мыслит; он же не общается ни с кем!

Воще Бессмертный погладил Пластилина по голове – ласково, словно чужое дитя.

– Дело в том, – ни с того ни сего начал Петропавел, не зная, как он будет продолжать, – …что я не вижу выхода из создавшегося во мне положения…

– … и это совершенно естественно, – тихо поддержал его Воще Таинственный.

– Значит, Вы, – в свою очередь поддержал Воще Таинственного Пластилин, с непонятной радостью посмотрев на Петропавла, – на пути к тому, чтобы стать бессмертным , ибо только бессмертие есть полное отсутствие какого бы то ни было выхода!

– Почему только бессмертие? – оживилось вдруг полумертвое Противное-без-Глаза. – Безмозглость – это тоже полное отсутствие выхода. Тем более что безмозглость в данный момент вакантна.

– Каких-то полдня всего вакантна! – поспешил придраться Пластилин Бессмертный.

– Не спорьте со мной, не то засну навеки , – пригрозило Противное-без-Глаза, и испуганный Пластилин умолк. – Тем более что все уже согласились называть меня не Безмозглым-без-Глаза, а Противным-без-Глаза, к чему я отношусь абсолютно без интереса, но таким образом безмозглость как признак, как метафизическое свойство, согласитесь, зависает в пространстве…

– Зависает, зависает! – подлым голосом поддакнул Старик-без-Глаза, вполне аутентичный старик, вообще лишенный детских черт, что поразило Петропавла чуть ли не больше, чем все остальное в этой ситуации.

– Вы же были Смежным! – крикнул ему вслед Петропавел.

– А ты – смешным! – не растерялся Старик-без-Глаза и рассеялся в окружающей действительности.

– …тем более, – продолжало Противное-без-Глаза, – что пациент уже идентифицировал себя в качестве Слономоськи, а большего от него не добиться. То есть никакого развития характера, по-моему, не предполагается. – Противное-без-Глаза зевало уже даже не через слово – через слог.

Петропавел понял, что пациент – это он. Если бы у него было хотя бы немного свободного времени, он, может быть, продуктивно и поразмышлял бы о том, не в сумасшедшем ли он доме… тем более эта терминология – пациент и всё такое! Но времени не было ни секунды !

– К тому же, тут уже давно очередь на Слономоську , – все так же героически не засыпая, продолжало активизировавшееся Противное-без-Глаза. – Кому же не понравится, когда его водят? .

– Э-э, нет! – Петропавел вмиг осознал ситуацию. – Я уже привык быть Слономоськой, мне… мне приятно это, а вот Безмозглым – ни за что!

Собеседники повели себя так, будто он опять ничего не сказал, хотя совершенно явно услышали сказанное.

– А Бессмертным у него еще будет время побыть. Вагон времени! – мрачно схохмил Воще Таинственный.

– Между прочим, Нидерландец хотел еще Безмозглым побыть! – мелочно заметил Пластилин, сделав вид, что ему как бы обидно за обделенного друга. – Полетали бы с его, более или менее!…

– Да он уж Тридевятый давно, Ваш Нидерландец, и поди узнай, чем он там у себя за тридевять земель занимается – может, спит как сурок! – нахамил отсутствующему Воще Таинственный.

– Пусть этот Безмозглым будет, Нидерландца нет нигде! – Откуда ни возьмись вмешавшийся в разговор Грамм Небесный, оказывается, уже слетал за тридевять земель и все разузнал.

– Да пусть! – утешился собственной непоследовательностью Пластилин и задел за живое Грамма: – Вот уж кому-кому, а Вам бы в первую очередь не мешало амплуа поменять… Варьируетесь тут, понимаете ли, в пределах одного жанра!

Но Грамма Небесного и след простыл… даже замерз уже.

– Я не хочу быть Безмозглым! – заметался в совершенно разные стороны Петропавел.

На него посмотрели плохо. И сказали:

– На Ежа Вы согласились чуть ли не со скандалом, от Слономоськи руками и ногами отбрыкивались, теперь от Безмозглого нос воротите, хотя, как бы это сказать, насчет мозгов у Вас… А что поразительно – так это патологическое стремление занять ту или иную… гм, должность навсегда! Просто синдром штатности . В каждом случае: если уж кем-то быть – так навеки! Вы конформист. Или коммунист.