Остров Демонов - Боуман Джон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/66
• Следующая

Пьер почувствовал озноб от ее голоса. Она снова наклонилась над его ладонями.

— Я убью его?

— Ты будешь любить женщину.

— Я буду любить много женщин, — уверенно сказал он.

Гадалка покачала головой.

— Ты будешь любить только раз. Это… — она пыталась вспомнить нужное слово на французском, но в конце концов начертила пальцем прямую линию на земле. — Судьба!

Пьер не был разочарован ее словами.

— Я стану рыцарем?

Старуха ничего не ответила, лишь посмотрела в огонь. Неожиданно она стала стонать и выть.

— Что это? Я буду убит в сражении? — спросил мальчик почти с надеждой.

Но что-то непонятное нашло на гадалку, и она не смогла ответить. Старуха продолжала выть и стонать, а Пьер встал, огорченный, и тихо отошел.

На следующий день табор догнал армию. Лагерь расположился на вершине холма, и Пьер мог различить знамена, виденные раньше только на картинках в книгах. Египтяне не хотели встречаться с живыми солдатами, и поэтому собирались обойти холм стороной. Пьер попрощался с ними и, к своему удивлению, даже пожалел о разлуке. Он поблагодарил их за пищу и заботу, они подбодрили его, а Конти подарил золотую цепь.

— Чтобы тебе остаться целым и невредимым, — посоветовал он, обнимая Пьера, — в следующий раз спи под кустом. Большинство моих соплеменников не будут разбираться, выросли ли у тебя усы и борода.

Пьер подошел к Шебе, но она не пыталась обнять его.

— Это судьба, — пробормотала она, — и ты не можешь изменить ее.

Пьер неуклюже поблагодарил старуху и попрощался, а потом направился к лагерю на холме. На полпути он остановился и оглянулся: египтяне шли караваном вдоль реки. Увидит ли он их снова когда-нибудь?

Пьер сразу же понял, что это то самое войско, которое преследовало немцев вплоть до самой границы, мстя за сожженную и разграбленную Францию. Теперь оно возвращалось домой. Война была окончена.

Солдаты, которые встретили его, были непохожи на гасконцев, а может быть, теперь Пьер был не так разборчив. Они выслушали его, накормили и согласились, что он сделает прекрасную военную карьеру. Затем провели его в свою палатку, выиграли в кости его золотую цепь и заставили краснеть, рассказывая нескромные истории. В конце концов Пьер разочаровал их: УЖ не среди монахов ли он жил?

Он чувствовал себя уже записанным в армию, поэтому добровольно вышел, когда сержант приказал ему присоединиться к группе выловленных дезертиров, мародеров и мошенников. Пьер объяснил сержанту, что хочет записаться добровольцем, и назвал свое имя в ответ на вопрос сержанта.

До этой минуты он привлекал внимание не больше остальных, но, услышав его имя, сержант присвистнул, а лейтенант оторвал взгляд от документов, которые читал.

— Шабо! — он быстро подошел к Пьеру. — Откуда ты?

Пьер неожиданно почувствовал страх.

— Из… Пуату… сударь, — выдавил из себя Пьер.

— Ты хочешь сказать — из монастыря… сбежавший племянник!

— Нет, сударь!

— Взять его!

— Взять его!

Пьер пытался сопротивляться, но против него были трое сильных мужчин. Они связали ему руки и подняли с земли.

— Отведите его в Сен-Квентин, — приказал лейтенант.

Толстые стены Сен-Квентина, оплота Пикардии, прикрывали победоносное королевское войско с севера.

Когда адмирал Шабо и его офицеры ехали по узким улочкам, его узнавали и приветствовали стрелки и старые конники, оставившие службу в регулярной армии из-за ранения или возраста. Крики «Филипп!» или «Адмирал!» сопровождали его стремительную поездку, которую он сам должен был признать напрасной и глупой.

— Только я могу мчаться сломя голову за сбежавшим племянником, которого даже не помню, — сказал он, обращаясь к своему капитану. — Этого бы не случилось, если бы его отдали мне на воспитание!

Офицер улыбнулся.

— Мне кажется, что вашему племяннику есть от кого унаследовать свою стремительность, монсеньер!

— Ее-то и должен был сдерживать мой брат, аббат, — сухо ответил Шабо.

В ратуше их встретил мэр.

— Ваши комнаты готовы, монсеньер. Вы хотели бы отдохнуть, прежде чем…

— Какие новости? — оборвал его адмирал.

— Мы арестовали всех лагерных прихлебателей, но только шестеро из них немного подходят под описание. А один из этих негодяев назвался именем Шабо. Он боролся с тремя солдатами и сопротивлялся до последнего.

— Тогда, может быть, он говорит правду. Дайте-ка мне посмотреть на него.

Градоначальник отдал приказ, протянул Шабо кубок и поднял свой бокал.

— За короля! — провозгласил он. — И за его великую победу над императором! Действительно, императора ни разу еще так не трепали, как в этом сражении.

— Давние враги становятся почти столь же дороги, как и старые друзья, — весело отозвался Шабо. — Только у одних нам доставляет радость видеть убегающие спины, а у других — улыбающиеся лица. Как бы то ни было, но я думаю, что мы не в последний раз видели этого дорогого врага.

— Вы имеете в виду, что император возьмет реванш?

Шабо пожал плечами.

— Этой войне не будет конца. От Пикардии до Пьемонта, от Милана до Неаполя мы будем встречаться снова и снова: немцы и французы. Это неотвратимо.

Губернатор рассмеялся.

— В этом и заключается жизнь старых воинов, разве нет?

Шабо кивнул и посмотрел на дверь, за которой раздались глухие шаги. Дверь открылась, и двое солдат втолкнули в комнату юношу.

Шабо внимательно оглядел его, ища знакомые черты в покрасневшем лице. Мальчик стоял с опущенными глазами и сжатыми губами. Шабо покачал головой и хотел сказать «нет».

Солдат грубо вывернул руку мальчика.

— На колени! — приказал он.

Пьер отбросил волосы, что закрывали прекрасные голубые глаза, сверкающие от гнева, и гордо поднял подбородок.

— Я преклоняю колени только перед моим королем и моим епископом! — заявил он твердо.

Теперь Шабо узнал племянника.

— И ты не встанешь на колени перед своим дядей? — спросил он.

Мальчик побледнел и уставился на Шабо.

— Вы…

— Брат твоего отца. И мне стыдно, что мы не знаем друг друга в лицо.

Пьер начал медленно опускаться на колени, но адмирал подошел и обнял его.

Вымытый и облаченный в новую одежду, Пьер ждал аудиенции с человеком, которого больше всего на свете мечтал превзойти, с первым солдатом Франции, с дядей, которого он не видел десять лет. Но как бы сильно он ни восхищался своим дядей-флотоводцем, он знал, что не вернется обратно в монастырь, даже если тот этого захочет. Он никогда не станет священником. Вскоре камердинер адмирала впустил его.

— Сядь, племянник.

Лицо дяди было суровым, и сердце Пьера забилось.

— Пьер, ты доставляешь слишком много неприятностей твоему дяде аббату и мне. Я должен был покинуть короля, чтобы разыскать тебя.

— Прошу прощения, монсеньер… — Пьер запнулся, но потом набрался смелости: пусть будет что будет. — Вы напрасно беспокоились. Я не вернусь назад.

Шабо нахмурился.

— Серьезный разговор, племянник.

Он сделал знак камердинеру, и тот налил два кубка вина. Шабо подтолкнул один из них Пьеру.

— И это все из-за наказания розгами? Здесь ты мог встретить гораздо худшее.

Пьер вспыхнул.

— Я уже встретился с вашими доблестными солдатами.

Адмирал искоса взглянул на него и шевельнул бровями.

— Как ты их нашел?

— Я все время шел по их следам, — честно ответил мальчик. — Но я убежал вовсе не из-за наказания розгами.

— Из-за чего же тогда?

— У меня нет желания становиться священником с протертыми коленями и выбритой макушкой. «Святой отец, могу я попросить прощения за опоздание к молитве? Святой отец, позвольте сесть?»— Пьер был так возмущен, что забыл обо всем.

Шабо, все время пристально разглядывавший его, потер подбородок.

— И кем же ты хочешь стать? — спросил он немного погодя. — В его голосе было нечто, что заронило первую искру надежды в сердце Пьера. Он боялся отвечать, чтобы не загасить эту искру.

• Предыдущая
• 12/66
• Следующая