Общество риска. На пути к другому модерну - Бек Ульрих - Страница 45

Набросок такой перспективы странно контрастирует с вышеприведенными данными, которые ярко документируют и контртренд обновления сословно-половой иерархии. В каком смысле вообще может идти речь о «высвобождении»? В равной ли мере женщины и мужчины высвобождаются из стереотипных заданностей своей «половой судьбы»? Какие условия этому способствуют и какие препятствуют?

За последние десятилетия существенные изменения — как показывают обобщенные выше данные — несколько высвободили женщин из традиционно женского ролевого назначения. При этом центральное место занимают пять условий, которые отнюдь не носят взаимопричинного характера.

Прежде всего благодаря увеличению ожидаемой продолжительности жизни произошел сдвиг в биографической структуре, в протяженности жизненных фаз. Как показывают, в частности, социально-исторические исследования Артура Э. Имхофа, это способствовало «демографическому освобождению женщин». Если в прежние десятилетия, схематично говоря, жизни женщины хватало как раз на то, чтобы произвести на свет и вырастить «желательное» для общества количество детей, то теперь такие «материнские обязанности» заканчиваются примерно к 45 годам. «Жизнь ради детей» стала для женщин проходным жизненным этапом. За ним следуют в среднем еще три десятилетия «опустевшего гнезда» — вне традиционного средоточия женской жизни.

Во-вторых, процессы модернизации, особенно на этапе после второй мировой войны, реструктурировали и домашний труд. С одной стороны, социальная изоляция домашнего труда никоим образом не является структурным признаком, внутренне присущим ему как таковому, эта изоляция — результат исторического развития, а именно детрадиционализации жизненных миров. В ходе индивидуализации малая семья обретает все более резко выраженные границы, образуя как бы «остров», который отмежевывается от сохранившихся связей (классовых культур, соседств, знакомств). Именно таким путем в существовании домашней хозяйки возникает изолированное рабочее существование раг excellence[5]. С другой стороны, процессы технической рационализации вторгаются и в домашний труд. Всевозможные приборы, машины и прочие потребительские товары облегчают и выхолащивают работу в семье. Она становится незаметной и бесконечной «остаточной работой» между индустриальным производством, оплачиваемыми услугами и технически усовершенствованным внутренним оснащением домашнего хозяйства. В совокупности изоляция и рационализация приводят к «деквалификации домашнего труда», которая толкает женщин, ищущих «наполненной» жизни, и к профессиональной деятельности вне дома.

В-третьих, если верно, что материнство, как и прежде, является самой сильной привязкой к традиционной женской роли, то едва ли можно переоценить значение противозачаточных и регулирующих средств, а также правовых возможностей прерывания беременности для высвобождения женщин из традиционных заданностей. Дети, а значит, и материнство (со всеми его последствиями) суть уже не «назначенная природой судьба», а — в принципе — дети по желанию, материнство по желанию. Статистика, правда, показывает, что материнство без экономической зависимости от супруга и без семейной ответственности по-прежнему остается для многих утопией. Но молодое поколение женщин — не в пример поколению их матерей — может принять решение (или участвовать в его принятии), стоит ли заводить детей, когда их заводить и сколько. Одновременно женская сексуальность освобождается от «рока материнства» и может быть осознанно раскрыта и развита вопреки мужским нормам.

В-четвертых, рост числа разводов говорит о непрочности брачного и семейного обеспечения. Зачастую женщины живут буквально на грани нищеты. Почти 70 % всех матерей-одиночек вынуждены вместе с детьми обходиться менее чем 1200 марок в месяц. Они и пенсионерки — самые частые клиенты социальной помощи. В этом смысле женщины «освобождены», т. е. отрезаны от пожизненной гарантии экономического обеспечения со стороны мужчины. Ведь статистически документированное стремление женщин на рынок труда (которое, пожалуй, опрокинет все прогнозы о преодолении безработицы в 90-е годы) свидетельствует и о том, что многие женщины осмыслили этот исторический уроки делают из него выводы.

В том же направлении действует, в-пятых, уравнивание шансов на образование, которое помимо всего прочего отражает также сильную профессиональную мотивацию молодых женщин (см. выше).

Все это — демографическое высвобождение, деквалификация домашнего труда, предупреждение беременности, развод, участие в образовании и профессиональной деятельности — в совокупности показывает степень высвобождения женщин из заданностей их современной, сословной женской судьбы, и высвобождения безвозвратного. Но тем самым за дело берется спираль индивидуализации: рынок труда, образование, мобильность, планирование карьеры — все это семья теперь имеет в двойном и тройном размере. Семья превращается в постоянное жонглирование множеством центробежных амбиций между профессиями и их требованиями мобильности, образовательными принуждениями, обязательствами перед детьми, которые с этим несовместимы, и монотонностью домашнего труда.

Однако таким условиям, ведущим к индивидуализации, противостоят другие, которые вновь привязывают женщин к традиционному ролевому распределению. В по-настоящему развитом рыночном обществе, позволяющем всем мужчинам и женщинам самостоятельно обеспечивать экономически их существование, и без того скандальные показатели безработицы наверняка возросли бы во много раз. А это означает: в условиях массовой безработицы и вытеснения с рынка труда женщины хотя и освобождены от обеспечения брака, но не свободны для самообеспечения путем работы по найму. Означает это и вот еще что: как и прежде, они в большинстве своем зависимы от экономического обеспечения со стороны мужа, которое более не является таковым. Этот промежуточный этап — «свобода от», но еще не «свобода для» реального поведения наемного работника — дополнительно усугубляется обратной зависимостью от материнства. Пока женщины рожают детей, вскармливают их, чувствуют за них ответственность, видят в них существенную часть своей жизни, дети остаются как бы желаемыми «препятствиями» в профессиональной конкурентной борьбе и соблазнами для осознанного решения против экономической самостоятельности и карьеры.

Так противоречия между освобождением и обратной зависимостью от давнего ролевого распределения буквально рвут женщин на части, заставляя их метаться то туда, то сюда. Это отражается и в их сознании и поведении. Они бегут от домашней работы в профессиональную деятельность и, наоборот, пытаются посредством противоречивых решений на разных этапах своей биографии «каким-то образом» соединить несоединимые условия своей жизни. Противоречия окружающего мира усиливают их собственные противоречия: на бракоразводном процессе они вынуждены отвечать на вопрос, как это они пренебрегли своим профессиональным обеспечением. В семейной политике они вынуждены отвечать на вопрос, почему они не исполняют своих материнских обязанностей. Мужу они отравляют своими профессиональными амбициями и без того нелегкую профессиональную жизнь. Бракоразводное право и бракоразводная реальность, отсутствие социального обеспечения, закрытые двери рынка труда и львиная доля домашней работы — вот лишь некоторые из противоречий, которые процесс индивидуализации принес в жизненные обстоятельства женщин.