Противостояние - Шидловский Дмитрий - Страница 41

- Ты так говоришь, - поморщился Павел, - будто это мы тут под территориальными уступками и контрибуцией расписываемся.

- А разве я говорю, что агрессивный провинциал не опасен? - поднял брови Алексей. - Опасен, еще как. Тем более опасен, что у нормального человека всегда есть чем заняться дома, что улучшить, усовершенствовать, что подмести, пардон. А агрессивный провинциал, он всегда убежден, что у него все прекрасно, а вот соседей подправить, а заодно и пограбить надо. Поэтому и сил он на агрессию может направить больше, чем нормальный человек на защиту. А если ты решил успехами мериться, то я как был министром иностранных дел Северороссии, так им и остался. А твое правительство, друг мой, приказало долго жить. Так что в нашем с тобой споре ты снова не в выигрыше.

- Ничего, это только начало, - процедил Павел. - Еще будет красная звезда над твоим Петербургом.

- Может, ты и прав. Только, даже свалившись с простреленной головой на улице Петербурга, я останусь свободным человеком, который защищал свой очаг. А вот ты, как был рабом, так им и останешься. Ты - провинциал. Ничего в жизни не видел, но пришел других поучать.

- Кто тебе сказал, что я ничего не видел? - злобно спросил Павел.

- Между "смотреть" и "видеть" большая разница, - улыбнулся Алексей. Ты вот уже неделю в Женеве сидишь, по городу гуляешь. И все не хочешь понять, что можно... нет, нужно жить свободно. Все не видишь, что человек должен прежде всего работать на себя и свою семью, а не служить всей жизнью государственному монстру. Ты хоть сравнивал, как живут те же рабочие здесь и в твоей стране победившего пролетариата?

- А ты? - рыкнул Павел.

- Я видел, - кивнул Алексей. - Я был в тридцать первом в Москве по делам фирмы. И когда мастер на вашем заводе уверял меня, что живет лучше пролетариата Северороссии, я просто не знал, что сказать. Он получал в десять раз меньше моего разнорабочего, не имел, в отличие от моих рабочих, ни отдельного жилья, ни мотоцикла, но был так убежден, словно не я, а он видел все своими глазами. Я знал, что не выпустите, но предложил приехать в гости. Так он отказался. И так, говорит, осведомлен, что у вас пролетариат угнетают. Но ты хоть разуй глаза. Ты хоть западную прессу с двадцатого года читал? А беллетристику? Много там ненависти к СССР и коммунизму видел? Да о вас там вообще не упоминали, только в разделе курьезов. А вы - крику на весь мир: "Нас задушить хотят!" Да кому вы нужны?

- Что ты все меня низким уровнем жизни попрекаешь? - вскипел Павел. Ты же знаешь, гражданская война.

- И у нас гражданская, и в Финляндии гражданская, и в Польше... Даже в Крыму, где ваша же Гражданская была, лучше вас живут, - мгновенно среагировал Алексей. - Германия уж как разорена была после Первой мировой, и то вас обогнала. У вас всегда причины. Гражданская, Отечественная, нелюбовь заграницы. Чтобы есть хлеб с маслом, надо растить хлеб, а не коноплю, делать масло, а не пушки. Научили бы вас даже все это делать, так вы же сами великие, нас учить собрались. Свою экономику загнали, а теперь еще и нас решили захватить? Пограбить хотели? Ну, ограбили бы. Так чтобы жизнь богатая была, работать надо, а не воровать. Любое богатство конечно. Его воспроизводить надо. Господи, тебе, марксисту, это объяснять надо.

- Производством мы занимаемся и еще займемся, - произнес Павел, - а сейчас нам нужно защититься от капиталистического мира, который, что бы ты ни говорил, хочет нас уничтожить. Если ты этого не видишь, это твоя беда.

- Да я сам член буржуазного правительства, - расхохотался Алексей, - и давай не будем вспоминать, кто на кого напал в ноябре. Я бы предпочел с вами торговать. А то, что жизнь у вас счастливая... От счастья не бегут.

- Красиво ты говоришь, - ухмыльнулся Павел. - Провинциалы мы, богом забытые. Только вот от одного упоминания об СССР у многих сейчас поджилки трясутся. И ты знаешь, что дальше будет больше. Мы станем ведущей мировой державой. Нашел провинциалов.

- Угу, - хмыкнул Алексей, - только давай начистоту. Сын того мастера в восьмидесятом году будет радоваться переезду из коммуналки в отдельную квартиру. Количество личных автомобилей в СССР в восьмидесятых будет тридцать пять на тысячу человек. Для нас это уровень тридцать пятого года. Да что говорить. Гражданин Северороссии путешествует по всему миру и нигде не чувствует себя стесненным. А ваш человек, если и попадет за границу, всегда будет озираться.

- И все-то у тебя к личной наживе, личному удовольствию сводится, покачал головой Павел. - Не понимаешь ты, что такое служить великой идее, за которую жизнь отдать не жалко. Не понимаешь ты, что значит служить государству, которое все для тебя. Вы только о своем брюхе печетесь, а мы жизнь свою за счастье всего человечества кладем.

- Так я сам служу, - парировал Алексей. - Но не было бы вас, не нужна бы моя служба была. Сидел бы я сейчас президентом компании и... был бы счастлив, наверное. У меня хороший дом, хорошая машина. Я проводил бы время с семьей, и вот пришли вы, борцы за счастье. Кстати, если ты о духовном, то у нас каждый может исповедовать ту философию или религию, которую считает правильной, только бы другим не мешал. А вот у вас, чуть отступил от единственно верного учения в текущей трактовке, сразу "секир башка". Я понимаю, вы считаете, что только вы правы. Так и каждая церковь всегда так считала. В итоге инквизиция, костры, религиозные войны. Да я вообще не понимаю слов: "сражаться за счастье". Везде, где сражение, там разор и кровь. Счастье строят, как дом. Так стройте, кто вам мешает? Что вы сюда лезете, в наш дом?

- А мы строим. - Павел наклонился вперед. - Только не можем мы строить его, когда такие, как вы, по земле ходите. Ты - убийца и насильник, с другими такими же захватил здесь власть и назвался народным правительством.

- Нас народ выбрал, - потер лоб Алексей. - У нас и коммунистическая партия действует. Семь-восемь процентов на каждых выборах набирает. А что до убийств и насилия... Да, я воевал в Гражданскую войну. Да, был момент, когда я чуть не стал зверем. На войне, чтобы не озвереть, надо быть человеком огромной силы... Я не выдержал тогда. Но кто начал эту войну? Кто захватил власть силой? Кто начал красный террор?