Противостояние - Шидловский Дмитрий - Страница 39

- Я всегда был против того, чтобы жечь прекрасный старинный гарнитур для обогрева дома, когда рядом лежит связка дров, - сжал кулаки Павел.

- Ты коммунист и должен знать: товарищ Ленин говорил, что если погибнет девяносто процентов русских, он сочтет это обоснованной жертвой во имя победы мирового коммунизма. И не тебе, Сергеев, решать, что есть обоснованная жертва, а что нет. Если партия скажет, что надо сжечь всю мебель страны, чтобы раскурить одну-единственную трубку, ты будешь ее жечь... или сгоришь сам. Понял? Павел сидел потупясь.

- Ладно, - смягчился Берия. - То, что вы наваляли, мы поправим. Твой североросский батальон мы переодели в форму красноармейцев и послали на штурм Новгородского УРа. Тех, кто останется в живыхs потом рассуем по разным частям и округам. Правительство ваше должно исчезнуть, будто не существовало. Круг едет сейчас в Хабаровск, артиллерийским заводом командовать. Но ты, со своей самодеятельностью... заслуживаешь хорошего наказания.

Берия внимательно посмотрел Павлу в глаза. Тот ответил ему долгим взглядом и проговорил:

- Я готов понести наказание.

- Смелый, хвалю, - хлопнул себя по ляжке нарком. - Я тоже на тебя сердит... но кое-что в тебе мне понравилось. Поэтому на Колыму... в любом качестве возвращаться тебе рано. Я за тебя замолвлю словечко. Поработаешь в аппарате Молотова, по подготовке мирных переговоров. Не забывай, благодаря кому в лагерную пыль не превратился!

Он снова посмотрел Павлу в глаза. Тот понял, что его вербуют, однако вслух произнес:

- Не забуду, товарищ Берия.

- Ладно, иди. В переговорах будешь заниматься нашими вопросами, так что еще встретимся. Главное, помни наш принцип: того, что взяли, не отдавать и еще чего прихватить.

Берия откинулся в кресле и заржал.

- А предложения о переговорах в Петербург переданы? - поинтересовался Павел.

- Да, - буркнул Берия.

- И когда они начнутся?

- Оладьин отказывается идти на переговоры, - пробурчал нарком. - Как я понимаю, в этом его убедил Татищев.

- Что? - Павел похолодел. - Он что, не понимает, что продолжение войны - самоубийство для Петербурга? Еще максимум месяц, и мы возьмем УРы.

- Татищев понимает, что такое для вас бомбовые удары по Баку, и он в хороших отношениях с Черчиллем. Он увязывает переговоры с заключением перемирия с Крымом. А товарищ Сталин хочет покончить хотя бы с этим беляцким гнездом.

- Я убью Татищева, - выдохнул Павел.

- Только когда получишь на это приказ партии, - нахмурился Берия.-Но на переговорах ты ему вежливо улыбнешься, пожмешь руку и будешь разговаривать так, как тебе прикажут. Иначе покажешь себя врагом народа. Если сложилось так, что в Северороссии в ближайшее время сохранится буржуазный режим, нам выгоднее ее дружба с Британией, чем с Гитлером. А значит, Татищева мы будем оберегать... И ты будешь.

* * *

Апрельская капель барабанила по подоконнику министерского кабинета. Совершенно усталый Алексей полулежал в своем кресле. Мысли вяло текли в голове. "Нельзя так расслабляться, - сказал он себе, - еще куча работы".

Телефон на столе тонко запел. Он поднял трубку и услышал голос секретаря:

- Господин министр, на проводе Молотов.

- Соединяйте.

Усталость слетела с Алексея, словно сброшенный мокрый плащ. Вскоре в трубке прозвучал холодный голос советского наркома:

- Здравствуйте, господин Татищев.

- Здравствуйте, Вячеслав Михайлович, - отозвался Алексей.

- Я звоню вам, чтобы узнать, не изменилась ли ваша позиция по отношению к нашим мирным предложениям, - сухо произнес нарком.

- Нет, - отрезал Алексей. - Мы готовы обсуждать территориальные уступки, но на следующих условиях. Переговоры должны вестись в Стокгольме, а не в оккупированном вами Таллинне. Мир должен быть заключен трехсторонний, с участием Крыма.

- Ваше положение безнадежно, - жестко проговорил Молотов. - Наши войска наступают. Через несколько недель мы можем взять Петербург. Мы лишь хотим избежать лишних жертв.

- Ваши войска взяли лишь первую линию Новгородского укрепрайона, и впереди их ждет еще много сюрпризов. Вы прекрасно знаете, что скоро сюда прибудет экспедиционный корпус из Британии*, и вы фактически окажетесь в состоянии войны с этим государством. Кроме того, целый батальон Красной армии в районе соприкосновения с североросской освободительной армией перешел на нашу сторону, перебив офицеров и политруков. Погодите, скоро пойдут дивизии.

- Советское правительство никогда не признает белокрымского правительства, - произнес Молотов, будто не заметив тирады оппонента. Соответственно, мирный договор с ними невозможен. Максимум - соглашение о прекращении огня.

- Извините, - Алексей напрягся, - я правильно понял, что вы согласны на участие в переговорах Крыма?

- Но не готовы к заключению мирного договора, - пробубнил Молотов.

- Соглашение о прекращении огня между СССР и Крымом устраивает Северороссию, - быстро ответил Алексей. - Вы готовы на переговоры в Стокгольме?

- В Женеве.

- Это нас устраивает. Восьмого декабря прошлого года вы заявили, что признаете только народное правительство Северороссии в Антоновке и не признаете правительство Оладьина. Это заявление необходимо дезавуировать.

* Данный корпус, из добровольцев, в нашем мире формировался в Британии в 1940-м для отправки в Финляндию.

- Этого не будет, - отрезал Молотов. - Правительство в Антоновке уже распущено. Для всех лучше забыть о том, что оно когда-либо существовало. Официального роспуска или заявления советского правительства не будет.

"Действительно, Мистер Нет, - подумал Алексей. - Хоть в мелочах, но обязательно надо сделать по-другому".

- Хорошо, - процедил Алексей, - мы это еще обсудим. Когда вы готовы приступить к переговорам?

- Завтра же, - буркнул Молотов.

- Благодарю, - тут же отозвался Алексей. - Наш ответ вы получите сегодня.

Повесив трубку, он закрыл лицо руками. "Господи, - думал он, - неужели отстояли, неужели выдержали?! Больше четырех месяцев страшного напряжения, крови и страданий".

Он быстро снял трубку прямой связи с президентом и произнес, как только Оладьин отозвался:

- Ваше высокопревосходительство, Советы готовы на трехсторонние переговоры в Женеве.