За гранью (СИ) - Механцев Борис - Страница 44

— Вроде ядерных бомбардировок?

— Вроде того. Уж в ядерной войне мы точно не заинтересованы. А вот с противоположной стороной в этом вопросе сложнее… Мои… назовем их конкуренты, обнаружили, что после массовых смертей, войн и эпидемий у человечества просыпается вкус к хорошей и качественной жизни. Ты, к примеру, кофе растворимый пил?

— Барахло.

— Барахло, согласен. А в детстве тебя антибиотиками кололи? Вши по тебе не ползали? Блохи не прыгали?

— В чем связь?

— Кофе, антибиотики, нормальные инсектициды — это все продукция, разработанная в военных целях. Частенько — прямо во время войны и под очень конкретные задачи. Как и многое другое. В общем, прогресс налицо. Чем больше войн — тем быстрее идет. Особенно, когда воюет Европа. Даже Холодная война — и то чего только не принесла. Нравится тебе сотрудничать с теми, кто ускоряет развитие человечества таким вот образом?

— Не особо.

— Не особо… И то хлеб. Теперь наша позиция. Как ты догадываешься, внушать что-то — хоть технологию изготовления вечного двигателя, причем работающего, хоть что еще мы не можем. Не в наших это возможностях. Предел — это, извини, заплесневевшая дынная корка, подкинутая под ноги одному из лаборантов на рынке. Со штаммом, который лет десять использовался в производстве пенициллина. Это на грани возможного. С тобой и всей этой историей дело другое. Я считаю, что конкуренты мои зарвались окончательно. Их голубая мечта — устроить тотальную евровойну. Они считают, что обойдется без использования ядерного оружия. А по моим расчетам дело кончится ядерным конфликтом. Чертовски неприятная штука, когда мир кончается… Ну что, работаем вместе? Или даже не со мной, а против моих оппонентов?

— Так. Что с экипажем?

— Что-то вроде мультика им крутят. Когда мы их вернем, кстати, не раньше, чем тебя, будут про летающую тарелку рассказывать. Тоже на грани допустимого, между прочим. Альтернативы очень уж хреновые, Мирон. Тебя захватили бы в аэропорту, вытащили бы из тебя все, что знаешь — и в кусты. За компанию, заметь с экипажем. Их добровольные помощники на Земле.

— Тогда… работаем вместе.

— Ладно. С вами проще в открытую играть, ребята. Сашка, успокоился?

— Ага…

— В общем, так. Пока картина выглядит многообещающе: после катастрофы твоего самолета несколько оппонентов, кстати, они называют себя форсами, засветились. Их люди стали искать твои, извини, останки — отсюда начался новый этап их обнаружения. К счастью, люди твоего президента не пытаются проводить захват, это очень умно. А вот посадить их под наблюдение и достаточно долго кормить их качественной дезой… Ох, Мирон! Я ведь рассчитывал просто подвести к тебе Балиса — прямо в твой мир перебросить. А теперь нужно искать человека в контрразведке Федерации, верни я тебя туда — кто тебе поверит? Ладно, я пока подумаю. Обещаю, что играть буду с вами в открытую. Идите к костерку, отдыхайте. Думаю, скоро встретитесь… Со старыми знакомыми. И новыми.

Саша обогнал Мирона, взглянул ему в глаза через слёзы. Точнее, конечно, не слёзы — просто влага. Но много.

— Мирон Павлинович, а что Вы теперь будете делать?

— Ох, Саша, Саша… Думать буду. Разговаривать с тобой. Кстати, эта… этот…

— Его зовут Адам. Он просил меня называть себе так.

— Ладно. Саша, он тебя просил о чем-то? Когда-либо?

— Да, несколько раз.

— Сколько?

— Ну, раза четыре…

— О чем?

— Три раза по его просьбе я отводил людей в разные миры.

— Ага. Что за люди?

— В основном…

— Нет. Давай-ка точно, Саша. Сколько их было?

— По одному каждый раз.

— Давай разберемся с первым. Опиши этого человека.

— Старый.

— Саша, — Мирон улыбнулся, — уж извини, в твоем возрасте и я покажусь старым.

— А разве не старый? Ну, он примерно вашего возраста.

— Так. Как его звали?

— Как-то мудрено. Кши… Не помню.

— Ага. Что в нем было необычного?

— Да все! Правда, все! Хотя и мир, куда я его отвел, был тоже очень странный. Небо там зеленоватое. Адам сказал, что это далековато, и вообще…

— Ага. В нашем мире ты сколько раз бывал?

— Два раза… Наверное.

— Когда?

— Ну, в первый я там родился, во второй — сами знаете.

— Так. Оно в общем и хорошо. А откуда брались эти люди?

— Их приводил Махмуд.

— Интересно. Как думаешь, Махмуд расскажет мне про это?

— Откуда приводил? Наверное…

— Попробуем дальше. Где ты родился?

— В Стародубской. Это на левом берегу Кумы.

Мирон старательно попробовал вспомнить — не преуспел. Подошел к кострищу, нашел уголек и раздул огонь. Не хотелось как-то действовать по-другому: искать в кармане зажигалку, например. И через несколько минут над костром висел котелок, и запах дыма напоминал о детских выходах "на природу". А Сашка вдруг шмыгнул носом и тихо сказал.

— Совсем, как с отцом, на пастбище.

— Он был пастухом?

— А разве Вы не знаете? Казак — он и воин, и пастух, и все! Он же с фронта приехал — в отпуск, на две недели. А потом мы и не виделись…

— А сколько тебе лет тогда было?

— Лет пять, наверное.

— Так… А ты не хочешь рассказать о себе побольше? Ты ведь говорил о ЧеКа, мне интересно, что же тогда случилось.

Только сев в машину, Балис, наконец, несколько успокоился. Можно было перевести дух и обдумать ситуацию. По первым прикидкам выходило, что он всё сделал правильно. Отказываться от предложения Асхадова означало нарушить присягу — вариант неприемлемый. Игра в молчанку с Хрусталевым — тоже верный ход, не даром гэбист или кто он там на самом деле эту игру поддержал. У телецентра — ему себя упрекнуть не в чем. И решение самому вывозить Риту и Кристинку — тоже абсолютно верное. «Гедеминаскаус» (это же надо такую фамилию себе выбрать), конечно, профессионал, только вот от него не всё зависит (если бы операцию у телецентра делали бы только специалисты — она прошла бы совсем по-другому, как пить дать — всякие идейные руководители под ногами путались, в лучшем случае; а в худшем — идейные и планировали всякую чушь, а вот специалистам приходилось исполнять, зная об огромном количестве слабых мест).