По живому - Блумлейн Майкл - Страница 33
- Предыдущая
- 33/55
- Следующая
В этот раз из носа больного торчала тонкая трубка для питания. С каждым посещением он казался все дальше от страны живых. Если и в первый вечер он был едва досягаем, то в третий – тем более. Фрэнки перепробовал все – стоял рядом, шептал ему на ухо, держал за руку, трогал лоб. А когда сердился, хотелось что-нибудь с ним сделать. Настроение у Фрэнки прочно испортилось. Сначала Терри ему здорово помогал: всячески ободрял, вселял уверенность. Но во второй раз присутствие его только утомило. Он был всегда рядом, у локтя, сбоку, за спиной. И – хотя слов никаких не произносил, присутствие его мешало. Фрэнки заметил, что больше занят Терри, чем больным, поэтому их соглашение пора было отменить. Он должен все делать один, что, в общем-то, подразумевалось с самого начала.
Терри отнесся к его решению нормально. Как и договорились, на следующий день он с ней не пошел, лишь отметил, что Фрэнки осталось навестить больного еще шесть раз.
Четвертую встречу Фрэнки попробовал провести иначе. Он приехал рано, а когда кончилось время посещений, спрятался в маленькой ванной палаты. Он решил выждать до полуночи, этот час казался ему особым. Вчера вечером Терри показал ему таблицу, висевшую в ногах кровати, там медсестры отмечали показатели жизнедеятельности больного. Показания снимались дважды в смену. Первый раз чуть позже девяти, второй – только в час ночи. Фрэнки сидел и ждал.
Медсестра пришла вовремя, измерила пульс, кровяное давление, объем мочи. Она приподняла больному веки и посветила лучиком, проверила питательную трубку. Сегодня, помимо этой трубки в носу, была еще одна – внутривенная – на сгибе локтя. Медсестра осмотрела все, занесла данные в журнал и ушла. Фрэнки высидел еще пять минут и только потом вышел.
Мужчине было явно хуже, чем в прошлый раз. Щеки совсем ввалились, кожа стала желтовато-землистой, на кистях отчетливо проглядывали костяшки. Во Фрэнки терялись личностные и душевные качества, его сущность, то же самое, похоже, происходило с этим мужчиной – но в физическом смысле. В чем-то они с Фрэнки были похожи, это смутное чувство родства возникло не сейчас, а еще в первое появление здесь. Фрэнки потрогал висок больного, думая, что их мысли, возможно, тоже текут параллельно. Интересно было б заглянуть в него.
Через три часа Фрэнки очнулся: кто-то тормошил его за руку. Это была медсестра – молоденькая, недавно закончила школу; уже час ночи, она пришла проверить состояние больного и застала Фрэнки спящим на стуле у кровати. Медсестра шептала, что необходимо покинуть больницу.
Фрэнки выдумал причину, почему он здесь, и послушно удалился. Оказавшись на улице, он попробовал восстановить по памяти хотя бы фрагменты своего визита. Вспомнил, что был уже на грани чего-то, потом стало клонить в сон.
Фрэнки теребил свой мешочек, тщетно пытаясь вспомнить, о чем же думал тогда. И чем больше он старался, тем хуже получалось. Никакого толку от этого амулета. Если раньше Фрэнки верил в его силу, то теперь считал пустяковинкой из мокрых волос, бумаги и ногтей. К черту, какая там жизненная сила того старикана, не говоря уж о его душе. Дурная шутка, не больше.
Терри обо всем хотел его расспросить, когда Фрэнки вернулся. Но разговора не получилось, Фрэнки сослался на головную боль, ушел в спальню, утром долго валялся, притворяясь спящим, а когда наконец встал, голова болела по-настоящему.
Терри подумал вслух, что, может быть, все дело в менструации, так что причин для беспокойства нет. Фрэнки чувствовал себя совершенно разбитым. Терри принес ему пару таблеток кодеина, он не возражал, почти неделю он жил без таблеток, а сейчас ему не помешало бы хорошо поспать. Проснулся Фрэнки после обеда, Терри уже не было.
Сейчас Фрэнки чувствовал себя намного лучше, особенно после того как поел. Он принял душ и, вспомнив слова Терри о менструации, осторожно пощупал у себя внизу пальцем: палец оказался чистым как роса. Вот и хорошо. Он вышел из ванной, оделся, от нечего делать поторчал у окна, смотрел на швей через улицу. Он завидовал простоте дел, которыми они занимаются, в их жизни все было предельно ясно. Терри позвонил в четыре, потом в шесть. Его беспокоило самочувствие Фрэнки, он хотел взять перерыв. Фрэнки отказался, Терри принялся было распекать ее, но быстро остыл. Под конец сказал, что у него есть для Фрэнки подарок и хочется скорее его принести.
Вечером в больнице Фрэнки налетел на Маркуса. Тот водил шваброй по полу во внешней части приемного покоя, где кто-то расстался со своим обедом. Выдался один из вечеров, когда начальство присматривало за его работой.
Фрэнки, все эти дни общавшийся только с Терри, обрадовался Маркусу и подошел поговорить. Маркус ответил ему взглядом, однако продолжал махать шваброй, не произнося ни слова: рядом прохаживался старший санитар – полный, в белой рубашке с короткими рукавами и в галстуке.
– Чем я могу вам помочь? – осведомился старший санитар. Маркус бросил косой взгляд на Фрэнки.
– Я... я ищу туалет.
– Он там, за углом.
Фрэнки растерянно ткнул пальцем, с трудом соображая, что же еще сказать. Опустил глаза в пол, где Маркус тер шваброй. – Он чистый?
– Чистый?..
– Туалет.
– Ну конечно, чистый.
– Извините, – пробормотал Фрэнки. – Я знаю, здесь работа хорошо поставлена. Но прошлый раз там кто-то был. Женщина, пьяная. Она ругалась... и она развела грязь.
– Девушка, мы все стараемся, чтобы наша больница была образцовой.
– Конечно, я понимаю. – Он посмотрел на Маркуса, надеясь, что тот как-то поддержит, но лицо негра оставалось непроницаемым. И он опять перевел взгляд на старшего санитара. – Извините, не могли бы вы посмотреть, все ли там в порядке?
– Вы хотите, чтобы я для вас проверил дамский туалет?
– Вы меня очень обяжете... – Фрэнки прочел на именной карточке: Фред. – Фред, не откажите в любезности.
– Какого черта... Подождите здесь.
Когда Фред скрылся из виду, Маркус оставил свою швабру в покое и широко улыбнулся. – Надо же, тебе удалось усыпить бдительность Фреда. Да еще послать его кое-куда.
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Этот Фред любит за мной присматривать. Так и ждет, чтобы я оступился. Но я ошибок не делаю, это факт.
– Сегодня пятая ночь, Маркус. Больше половины. Но у меня никаких изменений.
– Ты сделала амулет?
Фрэнки показал мешочек. – Но ничего не происходит. Я такой же, каким был. А тому человеку с каждым днем хуже. Он умирает, я это знаю. Мне страшно.
– Удивляться тут нечему.
– У тебя он действует, так? Ты мне сам говорил. Твой амулет. Или ты.?..
Маркус похлопал себя по груди. – Все еще действует. Делай, как велела тебе тетушка Орфа. Она эти штуки знает.
– Я хочу с ней увидеться.
Маркус покачал головой. – Не выйдет.
– Ну пожалуйста.
– Она уехала в Ларквилл. Я позавчера сам посадил ее на поезд.
Фрэнки сник. – Я делаю что-то неправильно, сам чувствую. Скажи, как мне быть?
– Выполняй в точности, как она тебе сказала. И верь, все само собой получится. – Он улыбнулся, кивком показывая – старший санитар уже возвращался. – Заботься о себе и ни о ком больше.
Старший санитар, поблескивая глазами, уверил Фрэнки, что в туалете все чисто, и лично сопроводил ее до дверей. Фрэнки поблагодарил и вошел в туалет, через десять минут вышел, в коридоре уже никого не было.
В палате 816 он увидел новое устройство, крепившееся к груди больного. Рядом на экране бегала зубчатая линия, она иногда чуточку менялась. Фрэнки решил, что этот аппарат имеет отношение к сердцу, и очень расстроился.
Примерно в девять он скрылся в ванной, а когда медсестра удалилась, обследовав больного, Фрэнки вышел и сел у кровати.
Он абсолютно был уверен, что сегодня ночью обязательно чего-нибудь добьется, только еще не знал, как это сделает. В голову пришла мысль: быть может, он слишком давит на больного. Он сам наблюдал в разных ситуациях, как люди под давлением становятся непокорными, неуступчивыми. Это случалось в баре, да и с Терри он видел такое не раз. Люди сопротивляются, делают все наоборот. Так что воля – инструмент сложный, иногда его лучше в ход не пускать.
- Предыдущая
- 33/55
- Следующая
