На острие - Блок Лоуренс - Страница 29

• Предыдущая
• 29/52
• Следующая

— Чего только не бывает!

— Так что же вас интересует в этом случае? Может, Данфи был застрахован, и ваш клиент не получит страховку, если будет доказано, что тот покончил с собой?

— У меня нет клиента. Да и сомневаюсь, что у покойного была страховка.

— Припоминаю, что однажды к нам заявился юрист страховой компании по делу того джентльмена, из Вест-Энда. Оказалось, что умерший был застрахован от любых неприятностей на приличную сумму, что-то около миллиона долларов.

— И компания не хотела раскошеливаться?

— Они все-таки были обязаны заплатить. Самоубийство только в том случае аннулирует страховку, если происходит в определенный промежуток времени после подписания страхового полиса. Срок оговаривается для того, чтобы люди не страховались, приняв решение покончить с собой. Он, однако, получил свой полис достаточно давно, и самоубийство не освобождало компанию от обязательств. Не помню, в чем же была загвоздка?

Он слегка нахмурился, но очень скоро его лицо разгладилось.

— Да, точно. В его полисе имелась статья о двойном возмещении. Это значит, страховая сумма должна была увеличиться вдвое в случае гибели от несчастного случая. Должен сказать, никогда не видел логики в этой статье. Смерть есть смерть, от чего бы она ни произошла. Какая разница, умерли вы от сердечного приступа или попали в аварию? Расходы вдовы на проживание от этого не уменьшатся. Обучение малышей в колледже будет обходиться в такую же сумму, как и при вашей жизни. Нет, никогда не понимал эту статью.

— Значит, страхователь не хотел признать смерть от несчастного случая?

— Вы попали в точку. Компания утверждала, что, если человек накидывает себе петлю на шею и вешается, он совершает самоубийство. Жена, однако, нашла хорошего адвоката, и компании пришлось-таки выплатить ей двойную компенсацию. Адвокат доказал, что погибший лишь намеревался слегка затянуть веревку, а желания покончить с жизнью у него не было. А следовательно, его смерть явилась результатом несчастного случая, а не самоубийства.

Он улыбнулся, довольный точностью собственного наблюдения, но тут же спохватился, вспомнив о деле, которое привело к нему меня. Беллами сказал:

— Так вы, значит, не по поводу страховки?

— Да. И я почти уверен, что Эдди не был застрахован. Он был моим другом.

— Любопытные, скажу, у вас дружки! Оказалось, за спиной он прятал хвост шалостей куда длиннее предмета его мужской гордости.

— В основном за ним числилась мелочевка, разве нет?

— Если верить протоколам задержания. Но ведь никто не знает, что он за свою жизнь в действительности натворил. Может, похитил дочурку Линдберга, и у полиции просто улик не хватило, чтобы его задержать?

— Думаю, он был слишком молод для того дела. Я довольно хорошо представляю, какую жизнь он вел. Конечно, кое-какие подробности мне неизвестны. Но я знаю, что год назад он бросил пить.

— Вы же говорили, что он запойный пьяница.

— Он трезвенник.

— И что из того?

— Я хотел бы знать, не напился ли он перед смертью.

— Какая вам разница?

— Долго объяснять.

— Мой дядя пил горькую. Теперь перестал — стал другим человеком.

— Иногда бывает и так.

— Раньше никто не хотел с ним знаться, а теперь он — просто замечательный человек. Ходит в церковь, работает, хорошо относится к людям. Вот так, наверное, произошло и с вашим другом. Не похоже, что он пил. Бутылок в его комнате не было.

— Он мог напиться и в другом месте. Или принять наркотики.

— Например, героин?

— Ну, в это мне трудно поверить.

— Ничего подобного я не обнаружил. Но, думаю, скоро мы выясним больше, чем заметили при первом осмотре.

— Хотел бы знать о любых препаратах, — сказал я. — Вскрытие проведут достаточно тщательно?

— Обязательно. Этого требует закон.

— Ну, хорошо. Можно ознакомиться с результатами, Когда вы их получите?

— Лишь для того, чтобы удостовериться, что он умер трезвым? — Он вздохнул. — Но какое это может теперь иметь значение? Правда, говорят, что, если умираешь пьяным, тебя не хоронят на освященной стороне кладбища.

— Не могу этого понять.

— Попытайтесь.

— Ему не удалась жизнь, да и смерть не получилась, — сказал я. — Целый год он считал каждый проведенный без выпивки день. Сначала у него было полно трудностей, и не думаю, что позже ему стало заметно легче. Тем не менее он держался. Ничто другое у него так хорошо не получилось в жизни. И для меня важно знать, выстоял ли он до конца.

— Оставьте ваш номер, — сказал Беллами. — Позвоню, как только получу протокол.

Я слышал, как однажды в Виллидже приезжий австралиец рассказывал о себе.

— Разум был не в силах удержать меня трезвым, — говорил он. — Из-за своей бестолковой головы я постоянно оказывался в переделках. Трезвым оставался только благодаря ногам. Они словно несли меня на собрания, а уж голове приходилось за ними следовать. Так что если и есть у меня что-то ценное, то это умные ноги.

Мои ноги этим вечером сами привели меня к Грогану. Весь день я шатался по городу, не задумываясь, куда и зачем иду. И все это время я размышлял об Эдди Данфи. Наконец остановился и осмотрелся вокруг. И что же?! Я стоял на углу Десятой авеню и Пятидесятой улицы, прямо напротив грогановского «Открытого дома».

Я вспомнил, как Эдди однажды перешел через улицу, чтобы обойти это место стороной. Мне, напротив, пришлось пересечь улицу, чтобы туда войти.

Пожалуй, там не было ничего интересного. Как входишь, по левую руку вдоль стены тянется бар. Справа расположились кабинеты с отделкой из темного дерева, а между ними и баром — три-четыре столика. Пол покрыт старомодным кафелем: обшитый штампованным цинковым листом потолок явно нуждался в ремонте.

Женщин среди посетителей я не заметил. В первом кабинете двое стариков молча следили за тем, как опускалась пена в пивных кружках. Двумя кабинетами дальше юноша в лыжном свитере читал газету. В глубине помещения на стене висела доска для игры в дартс, и мужчина в безрукавке и бейсбольной фуражке соревновался сам с собой.

У стойки, прямо у входа, рядом с телевизором, не обращая внимания на передачу, сидели двое мужиков. Их разделял свободный табурет. Чуть дальше перелистывал газету бармен. Она была из тех, где рассказывается, что Элвис и Гитлер все еще живы, а картофельные чипсы уберегают от рака.

Подойдя к стойке, я поставил ногу на бронзовый бордюр. Прежде чем приблизиться, бармен внимательно меня осмотрел. Я заказал кока-колу. Он еще раз настороженно на меня взглянул. Его голубые глаза казались непроницаемыми, а лицо было напрочь лишено выражения. Узкое, треугольное, оно было таким бледным, будто бармен всю жизнь провел в четырех стенах.

Сначала он бросил в стакан ледяные кубики и только потом налил коку. Я положил на стойку десятку. Он отнес ее к кассе, пробил со звяканьем чек «без скидки» и вернулся, протягивая восемь однодолларовых бумажек и мелочь. Мелочь я не стал класть в карман. Отхлебнул кока-колу.

По телевизору показывали «След из Санта-Фе» с Эрролом Флинном и Оливией де Хавилленд. Флинн исполнял роль Джо Стюарта, а немыслимо юный Рональд Рейган играл Джорджа Армстронга Костера. Сам фильм был черно-белым, а реклама — цветной.

Потягивая коку, я смотрел фильм. Когда стали крутить рекламный ролик, повернулся на табурете и стал наблюдать за игроком в дартс. Он едва не переступал линию и так далеко наклонялся вперед, что я все время опасался, не потеряет ли он равновесие. Очевидно, он знал, что делает, — на ногах держался крепко, и дротики то и дело вонзались в доску.

Я пробыл в баре уже минут двадцать, когда туда вошел негр, одетый в шоферский комбинезон, и спросил, как добраться до средней школы имени Клинтона. Бармен заявил, что не слышал о такой. Это казалось маловероятным. Я знал туда дорогу, но решил не высовываться. Помалкивали и остальные.

— Вроде бы она тут где-то, рядом — говорил водитель. — У меня груз, а адрес мне дали неточный. Раз уж зашел, выпью пива.

• Предыдущая
• 29/52
• Следующая