Плюс на минус - Уланов Андрей Андреевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/87
• Следующая

Там, в «зеленке», следов было не так уж и много. Здесь же… грех жаловаться. Укатано как после финального матча Бразилия-Франция, только заасфальтировать осталось.

Обойдя лагерь по периметру, я сунулся по самой широкой из свежепротоптанных дорожек, но, ступив пару шагов, почувствовал запах и понял. Блин, нет, чтобы прикопать… удобрения.

Зато вторая тропа вела куда-то в глубь леса, и, судя по ширине образовавшейся просеки, это были как раз последствия паломничества к телу.

Тут даже не требовалось особо проявлять «следопытские способности» – по такому следу и ребенок мог бы пройти. Я вглядывался в землю скорее по привычке – пока моя спутница не выдержала:

– Сань, что ты там высматриваешь?

– Растяжки, – рассеянно ответил я. – Ну мины противопехотные…

– Сань, это пригородный лес! Откуда тут взяться минам?! Ай! – Лена споткнулась о сосновый корень и попыталась упасть в заросли волчьих ягод.

– Здесь, – я помог ей удержаться на ногах, – уже взялся труп.

«Народная тропа» обрывалась на очередной поляне – здесь следы широким веером расходились в стороны. Занятно – насколько я помнил телепередачу, где заочно поучаствовал, тело нашли на достаточно густо заросшем участке. Что же тогда они забыли на этой опушке? Пастбище очередное нашли, что ли?

Позади все еще продолжали обиженно сопеть. Блин, занять бы ее чем-нибудь полезным… или хотя бы просто занять.

– Лен, для ускорения процесса, – не оборачиваясь, попросил я, – пройдись по дальнему краю поляны и глянь, нет ли там вытоптанного шоссе, вроде того, по которому мы сюда пришли.

– Ага, как мне, так сразу дальний, – привычно заворчала Леночка.

Ох уж эти женщины…

– Хорошо-хорошо, тебе – ближний.

Впрочем, я даже не успел дойти до «своего» края – навстречу мне из-за деревьев выплыл дедок, что называется, типично деревенского облика: донельзя расхоженные кирзачи, брезентовый плащ, когда-то зеленый, а сейчас просто цвета потертости, седая клочковатая бороденка. Довершала облик фетровая охотничья шляпа с лихо воткнутым сорочьим пером и прыгающая вокруг хозяина черная собачонка «дворянской» породы.

– Ищешь чего, милок? – ласково поинтересовался он.

– Ищу, – не стал отрицать я. – Тут у вас, говорят, убили кой-кого…

– Вовсе не кой-кого! – живо возразил дед. – А етого… Толкина минского. Тут, недалеча…

– Место показать можете?

– А зачем тебе? – с подозрением уставился на меня дед.

Вот ведь… тоже мне, народный дружинник.

– Мы с коллегой, – я махнул рукой в сторону Леночки, – журналисты из «Вечернего Минска». Репортаж хотим сделать, а для этого снимки места преступления нужны. Если захотите, – добавил я, – можем заодно и у вас интервью взять.

– С фотографией? – требовательно осведомился дедок.

– Во всю полосу, – пообещал я, прикидывая, не удастся ли выдать мобилку за фотокамеру последней модели.

– Ох, так чего ж мы, мил-человек, стоим-то, – засуетился дедок. – Пойдем, пойдем, я ж говорю, тут эта, недалеча совсем…

Я дернулся было позвать Лену, но дедок уже почти скрылся в лесу. Я припустил за ним, на ходу решив, что девушку можно будет выкричать и потом, раз уж нужное место рядом с полян….

– Сань, стреляй в него!!!

Это был даже не рефлекс. Обрез словно бы сам по себе прыгнул мне в руку, оглушительно рявкнул, бешеным конем лягнулся в плечо – и в брезентовом пальто появилась кучная россыпь дырок.

Картинка странным образом сместилась: мне казалось, что до кривой березы на том конце прогалины осталось шагов двадцать, и вдруг она скакнула мне навстречу, как в компьютерной игре на «тормозящем» компе.

Собачонка поперхнулась последним тявком и превратилась в рыжего облезлого зайца, смущенно чихнувшего и припавшего к земле. Травяной ковер, только что путавшийся в ногах, осел и раскололся тропинками. На обнажившейся кочке подпирали друг друга шляпками два здоровенных боровика, а перед моей левой ногой скалил в листве зубы волчий капкан.

– Хулиганы!!!– удивительно бодро для решета завопил дедок. – Нежохраны на вас нету!

В первый момент я решил, что он просто-напросто нацепил невесть откуда добытый броник. Принялся лихорадочно заталкивать в обрез новые патроны… и замер, осознав, что, будь у деда под плащом даже линкорная бронеплита, – дуплет 20-го калибра в любом случае должен был сбить его с ног. А он – стоял!

– Есть! – Запыхавшаяся Леночка подбежала к нам и сунула дедку «корку». – И-и-инспектор Коробкова… уф!

– Ой, а я думал – охотник, – в свою очередь смутился тот. – Идет, понимаешь, под ноги таращится, обрез за спиной… я и решил – имущество свое высматривает. Дай, думаю, подсоблю малек… Ты рот-то закрой, мужик, – желудок застудишь!

Судя по тому, как деловито Саня приступил к осмотру местности, я заключила, что в следах он разбирается, и немножко успокоилась. Может, чего и найдет. На меня-то – я сразу предупредила! – полагаться бесполезно.

Для виду поворошив траву кроссовкой, я бросила это гиблое дело и повернулась к водохранилищу. Ветра почти не было, но вода шла сплошной темной рябью, скрывающей бурлившие на глубине страсти. Интересно, сколько сейчас времени?

Я вытащила из кармана мобилку, но от нажатия на кнопку экран не засветился. Ах да, Саня же еще в гипермаркете приказал мне его выключить… Параноик несчастный! Теперь придется ждать, пока телефон прожует пин-код и подгрузит базу данных.

В камышах бурно заплескалось, брызги взлетели выше макушек. Вот бы поглядеть, что там, под рябью…

Оживший мобильник жуком загудел и заворочался в руке. Я рассеянно, продолжая смотреть на воду, поднесла его к уху.

– Да? Алё-о?

Из трубки доносились только треск и далекие подвывания, словно я держала в руке морскую ракушку. Что за ерунда? Я, нахмурившись, отодвинула телефон и посмотрела на экран. «Невозможно определить номер».

Мне стало жутковато, и я поскорее дала отбой.

– Саня… Ах ты зараза!!!

Местный леший давно стоял у нас на учете как злостный хулиган. Только по прошлому году за ним числилось семь переломов ног споткнувшихся прохожих, пять уводов сельскохозяйственных животных, четырнадцать упадов в овраг, три украда охотничьих ружей, сто пятнадцать заблудов, а также семнадцать отравлений поганками, подсунутыми доверчивым грибникам. Из-за него тут все лето бригада экологов работала, пытаясь выяснить, что за странные мутации произошли с прежде безвредными сыроежками.

Так что, когда я увидела его рядом с завороженно переставляющим ноги Саней, мне стало дурно.

– Стой, гад! – что есть мочи заорала я, кидаясь вдогонку. И, поскольку никакого эффекта это не произвело, с отчаяния ляпнула: – Саня, стреляй в него!

Докричаться до парня я не надеялась: замороченный лешим человек может часами кружить вокруг одной елки и орать до хрипоты – ни он, ни его не услышат даже в пяти метрах. Но пакостная нежить хотя бы поймет, что я ее раскусила, и шутки кончились!

Обрез бухнул, как царь-пушка.

На один жуткий миг мне показалось, что я обозналась, спутав с лешим случайного грибника, чьи внутренности сейчас красиво развесятся по елкам… но дробь прошила его как трухлявый пенек, даже не заставив пошатнуться.

Когда я, не чуя под собой ног, подбежала к Сане, там уже вовсю кипели страсти.

– Стрелок, ептыть! Да в меня со времен Великой Отечественной, когда я немцев по оврагам водил… – продолжал разоряться леший, ощупывая дырки в пальто.

– А поляков ты по болотам не водил? – мрачно осведомился Саня, забрасывая обрез за спину.

Леший польщенно захихикал.

– Сань, ну действительно: зачем ты в него пальнул?! – С одной стороны, так ему и надо, давно руки чесались, с другой – обрезы не входят в перечень «средств налаживания дружеских, доверительных отношений с нежобъектами» из должностной инструкции…

– Ты ж сама приказала! – изумленно уставился на меня парень.

• Предыдущая
• 23/87
• Следующая