Зимнее пламя - Беверли Джо - Страница 42

• Предыдущая
• 42/65
• Следующая

— Где?

Шина посмотрела по сторонам, словно взывая о помощи.

— Где мать Чарли, Шина?

— Хватит! — Дженива загородила собой кормилицу. — Ты пугаешь ее.

— Если от меня ждут примирения, — резко возразил он, — то я должен разобраться в своих делах, особенно тех, которые касаются Молли Керью. Шина явно не глупа и немного понимает по-английски. Имена почти не меняются в различных языках, как и слово «мать».

— Но как она может знать что-либо полезное для тебя? Она всего лишь прислуга.

— Разве ты не хочешь добиться правды?

— Да, но не таким же образом!

Его темные глаза пристально смотрели на нее.

— Однако ты признаешь, что существует правда, которую следует знать?

Хотя Дженива не это имела в виду, вынужденная отвечать, она решила признаться. Вряд ли сейчас он станет ей лгать.

— Да, хотя и не понимаю, как можно утверждать, что ты не отец Чарли. И все же я верю тебе, верю в твою уверенность.

— Несколько осторожно, но спасибо. Если бы я нашел настоящего отца, это решило бы многие из моих проблем.

— Для этого надо спросить леди Бут…

— Которая, кажется, сбежала.

— Сбежала?

— Со мной во «Льве и единороге» находился друг, он погнался за ней, но потерял ее след.

Не спуская глаз с Шины и ребенка, Дженива старалась не пропустить ни слова из этого захватывающего разговора. Они обсуждали создавшуюся ситуацию прямо и рассудительно, и это было так естественно, как будто они давно знали друг друга и полностью доверяли друг другу, а в ее драгоценную копилку опустилось что-то реальное и прекрасное, что можно было хранить и лелеять.

Совершенно естественно ее рука оказалась на его предплечье.

— Безусловно, она не может исчезнуть навсегда, Эш. У нас еще будет время поговорить о леди Бут после Рождества.

Он накрыл ладонью ее руку.

— И я думаю, ты могла бы помочь мне остаться в здравом уме, Дженива.

— Твой здравый ум под сомнением?

— Постоянно. Особенно в последнее время. — Он взял ее за подбородок, и поскольку она не возражала, поцеловал в губы. Это был легкий и невинный, но, вероятно, самый сладкий их поцелуй. Она не потребовала гинею, а он ее не предложил.

— Я должен заняться этим поленом и хотел кое о чем тебя попросить. — Он бросил взгляд на Шину. — Не попытаешься ли ты выведать у нее, что ей известно?

— Конечно, но она на самом деле плохо понимает по-английски.

Недовольно поморщившись, маркиз отошел от нее, и Дженива снова повернулась к Шине, сохранявшей свой обычный недоверчивый вид. Ребенок спал, но он мог проснуться в любую минуту. Джениве очень не хотелось прогонять Шину, но она вынуждена была это сделать.

— Ты должна вернуться в детскую. — Она указала в сторону лестницы.

Шина отрицательно покачала головой, и Дженива стала подталкивать ее к лестнице, по пути выбирая разные вкусные вещи для девушки.

Чтобы Шина могла спокойно их съесть, Дженива взяла у нее Чарли, подумав при этом, что в младенцах есть нечто такое, что вносит в мир надежду на будущее.

Когда они добрались до лестницы, у камина кто-то запел. Шина остановилась послушать, и поскольку ребенок еще крепко спал, Дженива поднялась с Шиной на три ступени, откуда им было лучше видно.

Группа джентльменов, включая Эша, пела рождественскую песенку об ароматном эле и веселье. Ее, вероятно, считали весьма веселой, а когда-то Дженива думала, что веселая песенка и Эш несовместимы. Не то теперь. В душе маркиз был веселым человеком, и это веселье иногда вырывалось на свободу.

Затем дамы запели «Остролист и плющ» — песню, выбранную Дамарис Миддлтон, которая действительно обладала приятным голосом. Все в зале подхватили песню.

Дженива покачивала ребенка, надеясь, что громкие звуки не разбудят его. Его губки сложились в улыбку, и в душе Дженивы пробудилось настойчивое желание иметь собственных детей — детей от одного известного ей мужчины.

Она нашла глазами Эша и поняла, что ее сердце навсегда отдано ему.

Странное признание: не пугающее, а уверенное и спокойное, оно не было вспышкой бурной похоти или безрассудной страсти.

Ну хорошо, и что же она собирается с этим делать?

Хотя Дженива не была знатной дамой, она могла бы стать ему хорошей женой, поскольку они постоянно оказывались равными во всем, что имело хотя бы какое-то значение. Разве не он только что сказал, что она спасает его от безумия?

Разумеется, Дженива не знала всего, что ей требовалось знать, но она узнает. Она даже сможет научиться не чихать в присутствии короля. К тому же любовь должна возместить недостатки, особенно такая любовь, которую, как она думала, он питает к ней. И наверняка скоро ей представится случай самой убедиться в этом.

Еще существует плотская любовь, которую тоже нельзя сбрасывать со счетов, особенно когда дело доходит до брака. Главное в браке — это счастливая постель. Дженива не сомневалась, что будет счастлива в его постели, и надеялась, в свою очередь, сделать и его счастливым.

Вот только можно ли сделать распутника достаточно счастливым, заставив его хранить верность? Эш говорил ей, что намерен стать хорошим мужем. Правда, он, возможно, не имел в виду верность, однако это было лишь начало.

Дженива позволила себе еще некоторое время понаблюдать за маркизом, отмечая возникшие в нем перемены. Ее новые мысли и чувства были пугающими, как обнаженные кинжалы, но они приятно возбуждали. Неужели и она человек, который может жить лишь на грани?

Когда песня закончилась, какой-то слабый звук привлек ее внимание. Слава Богу, Чарли не плакал, но в его больших раскрытых глазах она увидела тревогу. Пора было уносить его отсюда.

Дженива передала ребенка Шине.

— Чарли проснулся. Ты должна взять его наверх. — Она указала на лестницу, но Шина затрясла головой.

Дженива хотела настоять на своем, но девушка показала на дверь, ведущую в заднюю часть дома, при этом что-то говоря твердым тоном. Ага, понятно, до сих пор ее учили пользоваться лестницей для слуг.

Дженива проводила их взглядом, думая, что Шина более четко знает свое место в этом мире, чем она сама. Какое безумие навело ее на мысль, что она может выйти замуж за маркиза?

Поднявшись по роскошной лестнице, Дженива остановилась на середине, чтобы снова оглядеть зал. Это место между верхом и низом более соответствовало ее положению. Эш находился внизу в центре событий, у камина, в который положили доставленное в зал полено, а она осталась здесь, наверху.

Ей вспомнилось, как, перегнувшись через балюстраду «Льва и единорога», она восхищалась мужественным незнакомцем. В некотором отношении он так и остался незнакомцем, но теперь его знали ее сердце и душа.

Внезапно Дженива осознала, что, стоя наверху, она чувствует себя стоящей на мостике одного из кораблей отца. Бог наградил ее прекрасными родителями и интересной жизнью. Что бы сказал отец, если бы узнал о ее новых приключениях?

«Пусть под ногами у тебя будет палуба крепкого корабля, Дженни, душа моя, и ты выдержишь сильнейший из штормов!»

Фантазии и мечты не являлись крепким судном, но, бесспорно, связь, возникшая сегодня между ней и Эшем, реально существовала.

Заметив, что Дамарис Миддлтон снова подбирается к Эшу, Дженива спустилась в зал, настало время зарядить пушки и сражаться за желанную награду. Хотя ей и хотелось бы плыть прямым курсом, осторожность заставляла ее хитрить, флиртовать и даже позволить еще несколько раз поцеловать ее. Она подумала, что если бы все мужчины платили ей по гинее, сумма на счете Чарли возросла бы весьма значительно.

Она была уже недалеко от камина, когда заметила леди Уолгрейв, леди Эльф, с озабоченным видом потиравшую свой большой живот.

— С вами все в порядке, миледи?

Леди Эльф посмотрела на нее и улыбнулась:

— О да, просто я чувствую какое-то беспокойство. Видите ли, со мной так часто бывает.

Дженива кивнула.

— Неловко говорить об этом с другими, но ведь у вас теперь есть собственный дом!

• Предыдущая
• 42/65
• Следующая