Ад — это вечность - Бестер Альфред - Страница 8

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая

Нет, он ничего не замечал, когда внимательно рассматривал плоды своего творчества, все проявлялось, только когда он отводил взгляд в сторону. Если глядеть прямо, все казалось в полном порядке. Пропорции были верные, линии великолепные, краски восхитительные. Однако… Он пожал плечами и решил, что нужно немного попрактиковаться в эскизах. Без сомнения, в его работе была какая-то неуловимая ошибка.

Он подошел к крошечному ручейку и зачерпнул с берега сырой красной глины. Он сделал из нее гладкий шар, затем вытянул его. После этого слегка подсушил на солнце, нашел тяжелый каменный блок в качестве пьедестала и начал работать. Руки его по-прежнему были опытны и уверены. Сильными пальцами он вылепил большого пушистого кролика. Тело, лапки, голова, прелестная мордочка… Кролик пригнулся на камне, казалось, готовый спрыгнуть с пьедестала. Финчли нежно улыбнулся своей работе, уверенность его наконец-то восстановилась. Он еще раз хлопнул фигурку по голове и сказал:

— Живи, дружище…

Секундная нерешительность, пока жизнь вливалась в глиняную фигурку, затем кролик неуклюжим движением выгнул спину и попытался прыгнуть. Он передвинулся к краю пьедестала, где замер на мгновение и тяжело шлепнулся на землю. Неуклюже поднявшись, он издал ужасные хрюкающие звуки и повернулся к Финчли. На мордочке животного появилось выражение недоброжелательности.

Улыбка застыла на лице Финчли. Он нахмурился, поколебался, затем собрал еще один ком глины и установил на камне. Он работал в течение часа, лепя изящного ирландского сеттера. Наконец, так же хлопнул его и сказал:

— Живи…

Мгновение собака была застывшей, затем беспомощно заскулила и поднялась на дрожащие лапы, как какой-то гигантский паук, с расширившимися и остекленевшими глазами. Проковыляв к краю пьедестала, она спрыгнула и наткнулась на ногу Финчли. Издав низкое рычание, собака впилась острыми зубами в ногу. Финчли с криком отскочил и яростно пнул ее. Скуля и воя, собака заковыляла по полю, как искалеченный монстр…

Кипя от ярости, Финчли вернулся к работе. Он лепил фигуру за фигурой, вдыхал в нее жизнь, и все они — обезьяна, лиса, ласка, крыса, ящерица, жаба, рыбы длинные и короткие, тонкие и упитанные, бессчетные птицы — все были чудовищными гротесками, что уплывали, ковыляли или упархивали кошмарными видениями. Финчли был измучен и озадачен. Он сел на пьедестал и зарыдал, в то время, как его усталые пальцы продолжали мять глину.

Я по-прежнему художник, подумал он. Что же такое? Почему все, что я делаю, превращается в жутких уродов?

Пальцы его работали и глина начала превращаться в голову.

Когда-то у меня были удачные произведения, думал он. Не все же люди сумасшедшие. Они покупали мои работы, но самое важное, что работы были прекрасными.

Он заметил, что держит в руках ком глины. Это была частично вылепленная женская голова. Он тщательно осмотрел ее и улыбнулся.

— Ну, конечно же! — воскликнул он. — Я же не скульптор-анималист. Поглядим, что у меня получится с человеческой фигурой…

Быстро натаскав глины, он вылепил фигуру. Руки, ноги, торс и голова были готовы. Он работал, напевая себе под нос. При этом он думал: у меня будет самая прелестная Ева, когда-либо созданная… даже больше… ее дети будут действительно детьми бога!

Влюбленными руками он вылепил лоно, выпуклые груди и бедра, ловко придал изящным ногам тонкие лодыжки. Бедра были крутыми, живот по-девичьи плоским. Вылепив сильные плечи, он внезапно остановился и отступил.

Возможно ли это? — подумал он.

Он медленно обошел полузавершенную фигуру.

Да…

Может быть, сила привычки?

Возможно… А может, любовь, которую он носил в себе столько пустых лет.

Он вернулся к работе и удвоил усилия. В приподнятом настроении он завершил руки, шею и голову. Что-то подсказывало ему, что тут он не может потерпеть неудачу. Слишком часто он лепил такие фигуры вплоть до мельчайших подробностей. И когда он закончил, на каменном пьедестале стояла великолепная скульптура из глины — Феона Дубидат.

Финчли был удовлетворен. Он устало сел, прислонившись спиной к валуну, создал из пустоты сигарету и закурил. Почти минуту он сидел и курил, чтобы успокоиться. Наконец, он сказал со сладостным предвкушением:

— Женщина…

Он задохнулся и замолчал, затем начал снова:

— Оживи… Феона!

Секунда для прихода жизни. Нагая фигура шевельнулась, потом задрожала. Притягиваемый, как магнитом, Финчли встал и шагнул к ней, протягивая руки в немом призыве. Из груди ее вырвался хриплый вздох, большие глаза медленно открылись и остановились на нем.

Ожившая девушка напряглась и закричала. Прежде чем Финчли успел коснуться ее, она вцепилась ему в лицо — длинные ногти проделали глубокие царапины, — потом метнулась к краю пьедестала, спрыгнула и побежала по полю, как и все остальные — побежала, как испуганное, обезумевшее животное, крича и завывая на бегу. Низкое солнце запятнало ее тело, отбрасываемая ею тень была чудовищной.

После того, как она скрылась, Финчли долго стоял, всматриваясь в том направлении, а тщетная и горькая любовь жгла его тело. Наконец, он повернулся к пьедесталу и с ледяной беспристрастностью вновь принялся за работу. Он не останавливался, пока пятое по счету соблазнительное существо с криками не убежало в ночь… Тогда и только тогда он остановился и долго стоял, глядя то на руки, то на чудовищные луны, висящие над головой.

Затем что-то прикоснулось к его плечу, и он не слишком удивился, увидев стоящую возле него леди Саттон. На ней по-прежнему было открытое вечернее платье, двойной лунный свет заливал ее, как всегда, грубое мужское лицо.

— А… это вы? — сказал Финчли.

— Как ты тут, Диг, радость моя?

Он немного подумал, пытаясь найти хоть какой-то смысл в нелепом безумии, пронизывающем его космос.

— Не слишком хорошо, леди Саттон, — сказал он, наконец.

— Неприятности?

— Да… — Он замолчал и уставился на нее. — Могу я спросить, леди Саттон, какого дьявола вы здесь делаете?

— Я же мертва, Диг, — рассмеялась она. — Ты-то уж должен это знать.

— Мертвы? Да… Я… — Он замолчал в замешательстве.

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая