Потерянная долина - Берте (Бертэ) Эли - Страница 17

• Предыдущая
• 17/36
• Следующая

Между тем как Арман предавался этим поэтическим жалобам, лейтенант Раво смотрел на него с изумлением.

– Арман Вернейль, – произнес он с опаской, – там, в Альбийском бою, вас случайно не ранили в голову?

– Кажется, нет, – ответил Арман рассеянно, не замечая насмешливых ноток в голосе лейтенанта.

– В самом деле? А я, право, думал... Черт!.. – Помолчав с минуту, Раво сказал: – Ты говорил об услуге, которую я мог бы тебе оказать...

– Да, да, – оживился Арман, – я и забыл... Ты командуешь здесь один, не так ли, Раво?

– Да, потому что капитан Дюран вытребован в главный штаб для секретного поручения. Но почему ты спрашиваешь?

– Вот что: собери всех солдат, свободных от караула, и расставь их на всех дорогах и тропинках близ места, которое называется Потерянной Долиной. Они будут наблюдать за дорогами, и если увидят особ, приметы которых я опишу, то пусть проводят их в один из лучших домов деревни и дождутся там нашего возвращения.

– Что это за люди?

– Девушка и молодой человек, может быть, вместе, а может быть, и порознь... У молодого человека одежда темного цвета, черные шелковые панталоны, шляпа с широкими полями и напудренные волосы, на девушке костюм пастушки, как их изображали во времена Людовика XV, корсаж и юбка атласные, маленькая соломенная шляпка, браслеты и серьги из жемчуга и кораллов... Но легче всего узнать ее по красоте, подобной которой нет в целой Европе.

Изумленный Раво в эту минуту представлял собой статую.

– Так! – сказал он наконец. – В то время как храбрецы шестьдесят второй полубригады будут исполнять это приказание, мы-то куда пойдем?

– Мы с тобой, Раво, будем искать тропинку, которая ведет в Потерянную Долину, и если нам посчастливится найти ее, проникнем в те очаровательные места, где живет Галатея. Может быть, этой ночью ей не удалось уйти вместе с Лизандром. Или она не решилась. Мы убедим ее следовать за собой. Днем Филемон и его слуги заняты полевой работой, Неморин не сможет оказать никакого сопротивления... Мой план должен удастся, он удастся.

Лейтенант хранил молчание.

«Филемон, Галатея, Неморин! – думал он с печалью. – Да, без сомнения, романы помрачили его рассудок. Бедный Вернейль»!

– Мой храбрый товарищ! – сказал он громко с выражением участия. – Я предан тебе всей душой, но подумай, ради Бога! Ты солдат, как и я, мы офицеры, и нам, как известно, запрещено использовать солдат ради частных интересов. Я получил известие, что главнокомандующий намерен предпринять атаку. Через несколько минут может возвратиться капитан Дюран с приказом выступить в поход... Посуди сам, могу ли я при таких обстоятельствах посылать солдат в горы, оставлять доверенный мне пост и отправляться на поиски какой-то тропинки... которую мы не найдем!

Арман встал.

– Это правда, лейтенант Раво, – сухо произнес он. – Оставайтесь на вашем посту. Но я еще не вступил в свою должность и могу действовать, как хочу, и буду действовать один, потому что не могу более рассчитывать на друга.

– Не говори так, Вернейль! – взволнованно воскликнул Раво. – Не говори так! Черт меня возьми, будь ты хоть десять раз помешанный, если я не сделаю всего, чего ты хочешь, хотя бы после этого меня расстреляли как труса за неисполнение долга! Я не забыл, как три месяца назад ты пришел выручать меня с дюжиной солдат против целого полка и как спас от удара сабли, который отправил бы меня в царство теней. Нет, Раво не такой неблагодарный негодяй, и он никогда ни в чем не отказывал товарищу. К черту все затруднения! Итак, мы отправимся, надеюсь не надолго...

– Двух часов будет достаточно, и мы не удалимся от деревни настолько, чтобы нельзя было услышать выстрела, – торопливо заверил Арман лейтенанта.

– Ну, так больше и толковать не о чем! – И Раво крикнул так громко, что его мог услышать соседний гвардейский корпус: – Сержант, вели бить тревогу, и пусть солдаты берутся за оружие. Живее!

Тотчас барабанщики начали бить тревогу, которая, кажется, могла бы разбудить всех мертвецов, спавших вечным сном на скромном розентальском кладбище.

Через пять минут Раво был одет и вооружен. Он засунул два пистолета за пояс, осушил еще один стакан и, обращаясь к своему другу, сказал:

– Ну, я готов!

Арман, весь погруженный в свои мечты, не подумал даже поблагодарить его. Он ограничился тем, что рассеянно пожал Раво руку и направился к двери.

Солдаты уже выстроились в боевом порядке перед домом, между тем как квартировавшие в деревне спешили на призыв барабана. Их было около двухсот человек; все они были храбры и успели понюхать пороха.

Вернейль не мог не обменяться несколькими словами со своими старыми сослуживцами. Раво в это время занят был с сержантом Ламбрюном, который должен был командовать отрядом в его отсутствие, и давал ему самые подробные инструкции. Указав ему рукой на вершины гор, где он хотел расставить часовых, и приказав им останавливать всех, мужчин и женщин, которые будут пробираться этими местами к Розенталю, лейтенант прибавил отрывисто:

– Вернейль и я пойдем к той груде утесов, где неприятель может сделать засаду. В случае чего на первые же ружейные выстрелы, которые вы сделаете, мы прибежим так быстро, как бегают гончие на охоте.

Ламбрюн заверил, что исполнит в точности приказание лейтенанта.

– Значит, – прибавил он тише, – капитан Вернейль принес вам какие-то известия о неприятеле?

– Да, есть кое-что, – ответил Раво с таинственным видом. И тут он увидел Лафилока, который, пригорюнившись, стоял неподалеку, опершись на свое ружье. – Кстати, Ламбрюн, не слишком спеши отправлять Лафилока в караул за его давешний проступок, потому что я еще не вполне уверен, что Вернейль... Очень может быть, что этот старый якобинец не так виноват, как кажется. Поэтому отложи наказание до нового распоряжения, слышишь?

– Слушаюсь, лейтенант.

Через минуту Раво и Вернейль уже спешили к горам. Когда они взбирались на утес, на крыльце своего дома показалась Клодина.

Увидев ее, лейтенант послал вздох к облакам.

– Ах, Вернейль, – сказал он, – как бы то ни было, я понимаю, что из-за женщины можно потерять голову. И пусть черт убьет меня из мушкетона, если ради этой хорошенькой девушки я не решился бы на глупости, какие делаю для тебя.

Уже рассвело, когда двое офицеров шестьдесят второй полубригады оставили Розенталь. Небо было покрыто густыми облаками, и только на востоке, где всходило солнце, тянулась красноватая полоска.

Вернейль и Раво поднимались в горы по склону, противоположному жилищу Гильйома.

С этой стороны склон был крут и неровен. На отлогостях не видно было зеленых лужаек, кустов остролиста и орешника. Почва здесь была бесплодна и изрезана оврагами, кое-где только пучки папоротника оживляли эту унылую, безжизненную местность. Однако, когда спустя четверть часа офицеры остановились на минуту, чтобы перевести дух, их глазам представилась очаровательная перспектива. На горизонте, в синеющей дали, возвышались горы, внизу расстилалась Цюрихская долина, в центре которой, обрамленное зелеными деревьями, голубело озеро с разбросанными по берегам деревушками.

У их ног так близко, что казалось, стоит только протянуть руку, виднелся Розенталь со своими хорошенькими домиками и колокольней, почти скрытой за тополями. Можно было различить даже солдат, ходивших взад и вперед перед караульней, и жителей деревни, которых видимо, очень беспокоили их передвижения.

Эта часть картины главным образом привлекла к себе внимание лейтенанта.

– Мне кажется, – сказал он, улыбаясь, – что я запустил блоху в ухо сержанту Ламбрюну. Ружья в пирамидах, солдаты с ранцами за спиной – все готово, как будто вот-вот должен появиться неприятель... Бедняжки! Если бы они знали, что австрийцы находятся в нескольких лье от нас и что вся эта суматоха устроена только для того, чтобы отыскать пастушку неземной красоты! Гм!

Вернейль ничего не ответил, внимательно рассматривая возвышавшиеся перед ним голые утесы.

• Предыдущая
• 17/36
• Следующая