Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович - Страница 95
- Предыдущая
- 95/108
- Следующая
Шооран разделал оставшиеся клешни, нарезал мясо, чтобы оно обветрилось и не портилось так быстро. Потом повернулся к Ай:
– Ну как теперь дела? Получше?
– Харашо! – проскрипела уродинка. – Вкусна… Всигда такое принаси.
Вскоре они пробрались в земли Моэртала. Для этого Шоорану понадобилось поставить три оройхона, а потом бежать через родившуюся землю и прятаться в шаваре. Четыре часа он простоял в нойте, держа Ай на руках и отпихиваясь от наползающей зубастой мелочи, после чего пришлось ползти через заросли хохиура и вновь нырять в шавар. Таких обысков, что устроили пограничники, ему ещё не приходилось видеть. Очевидно, и здесь в свалившихся бедствиях люди начали винить илбэча. Лишь через день, отойдя от границы, они сумели затеряться в толпе земледельцев, выгнанных засухой на промысел в мокрые земли. До самого мягмара беглецы кочевали вместе с голодной толпой. О том, чтобы строить тут, Шооран и не помышлял, понимая, что Моэртал может устроить всеобщую проверку, и на этот раз бродяги будут помогать ему. Зато в первую же ночь после конца праздника, когда берег опустел, Шооран выстроил четыре оройхона. Он рискнул на такое, потому что за день до этого во время всеобщего, хотя и не больно весёлого гуляния глашатаи прокричали новый закон: отныне запрещалось находиться на мокром в одиночку. Шооран благодарил предусмотрительную судьбу за то, что она подарила ему Ай. Облавы прошли как на мокром, так и на сухом, но хватали только одиночек, и пара бродяг благополучно вышла из опасной зоны.
В стране вана облав не было, но и здесь народ говорил, что стало слишком много земли, и воды на всех не хватает. Мягмар и в самом деле случился не обильным, а это значит, что в конце года снова будет засуха. Теперь Шооран и сам видел, что дело не обошлось без его помощи. Значит, действительно, господь поскупился, создавая мир, и илбэч добавляет к нему лишь землю, но не воду. Так что люди будут погибать, как и прежде, но уже не от тесноты, а от голода. Что ж, пусть будет так. Но прежде он сотрёт само воспоминание о далайне.
Пользуясь безлюдьем берегов в первую неделю после мягмара, Шооран совершил рейд вдоль берегов вана и скрылся в краю изгоев. Здесь уже привыкли, что сказочник появляется вскоре после мягмара, и никто не удивился его приходу.
Шооран и Ай шли по знакомым местам, по единственному во всей ойкумене куску земли, где их ждали. Выровненная, крепко утоптанная тропа проходила по вершине поребрика, справа и слева изгороди щетинились рёбрами погибших рыб, но пешеходам ничто не угрожало – гладкий костяной поручень спасал руки и одежду. Поручень был поставлен Шоораном ещё в те времена, когда он жил здесь. С тех пор многие оройхоны украсились удобными дорогами, и, если бы не голод последних лет, их было бы ещё больше. Но сейчас голод кончился, пушистые кисти цветущей хлебной травы просовывались даже внутрь оград, а на шестилетних туйванах свежей листвы было не разглядеть из-за кумача лепестков. Наступал первый сытый месяц, и путешественники шли в гости к Тамгай. Тяжёлая набухшая обувь – в руках, босые ноги отдыхают, касаясь тёплого камня, а язык уже ощущает вкус наыса, которым их будут кормить, потому что первого хлеба ждать ещё целую неделю.
И тут Ай остановилась и села на обочину, спустив ноги с поребрика.
– Я ни пайду.
– В чём дело? Что-то случилось?
Шооран обвёл взглядом окрестности, высматривая, что напугало Ай. Да нет, всё в порядке… хотя… ведь отсюда уже должна быть видна палатка. Вон разбитый тэсэг, и туйван на его верхушке зацвёл, но из-за камней не выглядывает синеватый полог из рыбьей кожи… Может быть, Тамгай переставила палатку?
– Я сейчас! – сказал Шооран, опустил на дорогу вещи и побежал.
Палатки не было. Исчезла и тонкая, в один прут, оградка, отделявшая поле Тамгай от соседнего участка, и Порхоэн, хозяин того поля, возился подле туйвана. Увидав Шоорана, Порхоэн выпрямился и, не дожидаясь вопросов, сказал:
– Нет их. Умерли. Голод был страшный, вот мальчишка и не выдержал. А она, должно полагать, в далайне. Сам посуди, как ей без сына жить? Земля вот мне досталась. Земли теперь много, да не кормит она.
Шооран молча слушал, неосознанно кивая головой, потом повернулся, побрёл к ждущей на дороге Ай. Нигде не задерживаясь, они миновали сухие земли. Шооран молчал, и Ай не требовала объяснений. Лишь когда они остановились, чтобы обуться на пороге мокрых земель, Шооран произнёс:
– Это Ёроол-Гуй. – И Ай кивнула согласно.
А ведь на самом деле это не Ёроол-Гуй, а проклятие илбэча. Легко рассуждать, что люди будут умирать, как и прежде, но только от других причин. Нет ничего обыденней смерти, гибель посторонних незаметна, с ней не трудно примириться, её легко планировать. Но илбэч должен знать, что первыми будут гибнуть его близкие. Благодарение судьбе, что живая Яавдай приносит ему больше мук, чем могла бы причинить её смерть! Проклятие бьёт больно, но уж зато теперь ему нечего терять!
Шооран мрачно усмехнулся. Сколько раз он говорил себе эту фразу, но судьба всякий раз находила, как уязвить его. Значит, найдётся что терять и впредь. А пока будем мстить за прошедшее и будущее.
Отсюда легко было подойти к оконечности залива, куда он не мог добраться с той стороны. Три ночи Шооран работал, ставя по четыре оройхона за раз, а днём скрывался на только что выстроенных оройхонах. Первые сутки, пока нойт не затянул шавар, там можно было легко спрятаться. Если кто-то и обыскивал новые земли, то в нижний ярус шавара он не совался. Всё это время Ай была рядом с Шоораном. Покорно ждала, отвернувшись; послушно бежала; по приказу пряталась, хотя до судорог боялась шавара.
Что делалось за спиной, Шооран старался не знать. Разумеется, там рушилась с трудом созданная граница, вновь из диких земель открывался путь в страну изгоев. Шоорана беспокоили только две вещи: как бы не попасться ненароком на глаза людям и не встретиться во время днёвки с Ёроол-Гуем, которому тоже вход сюда не заказан.
Расправившись с северо-западным заливом, Шооран пересёк страну, вбил три оройхона в случайно уцелевший боковой заливчик, а затем собрался на юг. Но прежде надо было немного поправиться с хозяйством, и Шооран, настроив суваг, вышел к людям. Два дня он ремонтировался, готовясь к новым походам, а вечерами пел, собирая не слишком обильное подаяние. Всего на отдых Шооран предполагал отвести не больше недели. Пока голод отступил и люди сыты, надо как можно больше строить. Потом, когда болота переполнятся толпами истощавших людей, там уже не развернёшься.
Но на утро третьего дня возле временного лагеря появилось полдюжины воинов.
– Вы оба пойдёте с нами, – сказал командир, глядя мимо Шоорана.
– Я сказитель! – возмутился Шооран. – Ээтгон разрешил мне свободно ходить по всей стране, в том числе и по мокрым местам. К тому же, – вспомнил он, – сегодня общий день, на мокрое могут выходить все.
– Ты видно с алдан-тэсэга свалился, – фыркнул командир. – Дни илбэча давно отменены. Кто их будет соблюдать, когда голод? А правитель Ээтгон как раз и приказал разыскать тебя.
– Я не пойду, – сказал Шооран и сел на склизкий камень. – Если правитель возжелал послушать мои истории, он не должен бояться промочить ноги.
Солдаты растерялись. С полминуты они переминались с ноги на ногу, не зная, что делать, потом командир послал одного из воинов с донесением. Шооран, орудуя костяной иглой, починял прохудившийся жанч. Через полчаса прибежал запыхавшийся гонец, прошептал что-то на ухо старшему. Командир недоумённо пожал плечами, но ничего не сказал. Шооран продолжал рукодельничать.
И он добился своего: из-за тэсэгов показался Ээтгон.
Уже давно молодой правитель не появлялся на людях без охраны, но сюда он пришёл один, телохранители остались возле поребрика. Ээтгон был одет в цамц из соломенной пряжи и такие же тонкие, пряденные из соломы штаны. Башмаки с шипами, взятые, вероятно, у кого-то из солдат, нелепо смотрелись на его ногах. Сделав знак цэрэгам, чтобы те удалились, Ээтгон присел на корточки напротив Шоорана.
- Предыдущая
- 95/108
- Следующая
