Предпоследний герой - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 58

• Предыдущая
• 58/70
• Следующая

– Какую кухню предпочитаете? Европейскую, итальянскую, японскую? – Глаза Эжена улыбались. – Приказывайте, мадам. Венеция – город на все вкусы.

Настя важно сказала:

– Я бы хотела… съесть что-нибудь типично венецианское. И чтобы ресторан был уютный и нешумный. Знаешь, такая маленькая, домашняя таверна. Затерянная в закоулках. В которую туристы не ходят. И чтобы на столах были клетчатые скатерти, а официанты не знали ни слова по-английски… Что, озадачила?

– Ни капельки, – пожал плечами Эжен. – Четыре остановки на вапоретто – и будет тебе такая траттория.

– Чего?

– Траттория. Маленький ресторанчик, – терпеливо пояснил Эжен. – Ну что, пошли на причал? Или вы, синьора, предпочитаете водное такси?

Настя бы и от такси не отказалась, но решила не борзеть:

– Вапоретто мне тоже нравится. – И добавила: – Там матросы красивые.

…Траттория «У Пампо» оказалось именно такой, как и мечталось Насте. На столах – клетчатые скатерти, и почти никого народу, и официант, он же повар, в уютном фартуке. Эжен перемолвился с ним парой фраз, сообщил Насте:

– На закуску советуют пармскую ветчину – обещают, что исключительно вкусно. На горячее – отбивную на косточке. И, конечно, домашнее вино.

– Я же хотела что-нибудь итальянское! – капризно сказала Настя. – Ну, пиццу там, или спагетти.

Официант, слушавший их разговор, энергично замотал головой. Женя успокаивающе похлопал его по руке, показал: иди, мол, готовь, что договорились. И сказал Насте:

– Эх ты, темнота. Сама же просила венецианскую кухню. А требуешь вульгарную пиццу. Здесь, в Венеции, ее и не едят, и готовить не умеют. Хочешь пиццы – езжай на Сицилию. А спагетти – это вообще не блюдо, а обычный гарнир. Тебе их и так подадут – вместе с отбивной.

– Неправда! – возмутилась Настя. – Я в кино видела: итальянцы макароны сами по себе едят – со всякими разными начинками. С креветками там, даже с мидиями… И с ветчиной…

– Едят, – согласился Эжен. – Только такая еда называется не спагетти, а паста. Кстати, в Венеции паста тоже не в большой чести.

– А что же они здесь едят?

– Ну, кухня у них скорее французская, чем итальянская. Отбивные, картошка, очень вкусные супы-пюре… В других городах в Италии такого нет. Но ведь Венеция – особый город. Не просто часть Италии, а именно особый мир. Ты разве этого еще не поняла?

– Понимаю. Постепенно, – кивнула Настя. И подумала: «Как же хорошо, что я здесь не одна. Что рядом пусть не любимый, но привычный человек. И что он меня везде водит, все показывает и объясняет…»

– Ну, за Венецию? – предложил Эжен, когда принесли вино. – За самый красивый город планеты?

– За Венецию – и за тебя, – кивнула Настя. – Ты самый лучший в мире гид.

– Это только начало, – заверил Эжен. – Завтра мы с тобой на гондоле кататься поедем. И я тебе еще пару ресторанчиков покажу. И, может быть, – он посмотрел на Настю с притворным отчаянием, – мы все-таки дойдем до Дворца дожей?

Настя заверила, что вся программа будет выполнена беспрекословно. И подумала: «Как-то неправильно я себя веду. Будто Эжен мне и правда муж, а я ему – любимая жена. Медовый месяц в Венеции… Он меня одевает, развлекает, кормит… Это у нас получается дневная программа… А что будет ночью? Наверняка в койку полезет: вон как зыркает, явно хочет. И что же мне тогда делать?»

Она склонилась над своей отбивной – действительно, очень вкусной – и искоса поглядывала на Эжена. А он ведь симпатичный! И ему очень идет и светлый костюм, и стильная стрижка, и европейская расслабленность. А уж кредитная карточка как идет… «Но я же не люблю его!» – отчаянно подумала Настя. И тут же вспыхнуло воспоминание-картинка: Сенька… Она его любила. И любит… А он – с Милкой… Они – голые, вдвоем. В объятиях… В их квартире. На их постели.

В душе вдруг поднялась такая ярость, что затмила и Венецию, и тратторию, и вкус вина…

Настя постаралась успокоиться и рассуждать здраво.

«Но я знаю, почему Сеня трахнул эту дурацкую Милку. Просто для того, чтобы мне досадить. А если я соглашусь спать с Эженом… То это будет просто расплата – за тряпки да за ужин!… Что же тогда получается – опять я, как девка продажная?… Тогда, шесть лет назад, отдалась ему, чтобы Николеньку на ноги поднять, а сейчас и того хуже?… Буду продаваться просто за то, что он скрашивает мне жизнь в Венеции?! Нет, не бывать этому!»

И Настя выпалила – бывает иногда такое, что брякаешь первое, что придет в голову:

– Ты, Женька, зря стараешься.

– Что-что? – удивленно переспросил Эжен.

– Ничего! Предвкушаешь небось, как проводишь меня до гостиницы. На чашечку кофе набьешься… И начнешь проверять, чему я за эти годы в постели научилась.

Эжен покачал головой. Усмехнулся:

– Да-а… домашнее вино оказалось крепче, чем я думал. С чего это вдруг такое логическое построение?

– А то ты не понимаешь! Пол-«Максмары» скупил, в ресторан привез, в какой я хотела…

– Ох, Настя, Настя. Какой ты еще ребенок, это просто… – не закончил он.

– Раздирает мне сердце, – Мрачно завершила цитату она. – Что за манера – все вокруг «Унесенных ветром» цитируют!… Ты что, Рэтт Баттлер?

– А кто у тебя «Унесенных…» цитирует? – развеселился Эжен. – Неужели твой Сенечка-недоучка?

– Да нет… – смутилась Настя. – Еще один человек. Главный редактор издательства, в котором я работаю.

– Любовник? – деловито спросил Эжен.

– Нет, просто друг, – поспешно ответила Настя. И покраснела.

– Ну, раз и я, и твой друг так считаем – значит, ты и правда ребенок! – порешил Эжен. И мягко сказал: – Послушай, девочка… Мне ведь уже не шестнадцать. И даже не двадцать два. И «покупать» тебя, как говорит молодежь, я не собираюсь. Как ты только подумать могла?! Значит, я подарил тебе пару тряпок, накормил ужином – и ты мне сразу что-то должна?! Да ничего ты мне не должна! Ты – молодая, свободная, умная женщина…

– Спасибо за комплимент, – буркнула Настя.

Эжен ее реплику проигнорировал. Спокойно продолжил:

– И еще об одной вещи ты забываешь. Ты теперь не бедная московская цыпочка с зарплатой в пятнадцать долларов. Ты – обеспеченная дама. А женщина с деньгами может сама музыку заказывать. Так что все будет, как ты скажешь. Хочешь – мы будем вместе. Не хочешь – не будем. Хочешь сначала подумать – думай, я тебя не тороплю. А в понедельник откроются банки, мы с тобой снимем деньги – и, если пожелаешь, расстанемся в тот же день. Или сначала съездим в Рим и Милан и потом разлетимся, чтобы больше никогда не встречаться. Или отправимся на Бали, снимем там уютное бунгало и попробуем начать все сначала…

– То есть сейчас ты отвезешь меня в гостиницу – а потом поедешь к себе? – недоверчиво спросила Настя.

– Нет. Останусь под твоим окном и буду петь серенады. Пока портье не вызовет полицию.

Настя покачала головой:

– А ты изменился, Женя… Ты впервые в жизни говоришь со мной, будто с равной.

– А раньше я как с тобой говорил?

– Свысока. Снисходительно.

Он серьезно взглянул на нее. Осторожно накрыл ее ладонь своей крепкой рукой:

– Ты повзрослела, Настя. И я… Я больше не чувствую, что я старше тебя и умней.

…К столику подошел официант. Тревожно взглянул на Женю, что-то спросил у него по-итальянски.

– Чего он волнуется? – удивилась Настя.

– Боится, что отбивная тебе не понравилась. Ваша дама, говорит, ест без аппетита.

– Беллисимо, – заверила Настя официанта. И сказала Эжену: – С тебя, кстати, должок. Давай мороженое мне заказывай. А то во «Флориане» оно так и растаяло…

• Предыдущая
• 58/70
• Следующая