Оскар за убойную роль - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 45

• Предыдущая
• 45/65
• Следующая

– Пойдем попьем кофе, – участливо предложил Валерий Петрович. – На тебе лица нет.

– Еще бы! – фыркнула бывшая жена. – Ты-то спокойно спал! А я ночь напролет провела у постели больного ребенка!

«Бог ты мой, – подумал Ходасевич, – и эту вздорную женщину я когда-то любил…»

От кофе тем не менее Юлия Николаевна не отказалась.

Они спустились вниз, в больничный кафетерий. Там в автомате продавался эспрессо. Юлия Николаевна заняла позицию за столиком, Валерий Петрович принес два пластиковых стаканчика – ей и себе.

– Как Танюшка? – спросил он и отхлебнул из стаканчика.

Кофе оказался на удивление неплохим. Юлия Николаевна тоже сделала глоток и ответила:

– Ей уже лучше. Сейчас она спит. Температура спала. Кроме того, вот.

Бывшая супруга достала из сумочки и торжественно водрузила на стол несколько листов, вырванных из еженедельника. Листы были густо исписаны с обеих сторон почерком Юлии Николаевны – округлым, ровным почерком бывшей отличницы.

– Что это? – Валерий Петрович кивнул на листы.

– На рассвете Танечка проснулась. И мы с ней долго говорили. Она мне все рассказала. Все, что случилось с ней вчера. И даже больше. Потом, когда она заснула, я все записала.

– Спасибо тебе, Юля, – с чувством произнес Ходасевич.

– Если бы ты знал, сколько бедной девочке пришлось пережить!.. – покачала головой Юлия Николаевна. Ее взор затуманился слезами. – К ней и из милиции приходили.

– И что?

– Я их не пустила. Сказала, что Танечка спит.

– Я возьму это. – Полковник потянулся к листам.

– Да уж, бери. Кроме того, – бывшая супруга порылась в сумочке и выложила на стол цветную фотографию, – возьми это. – Последнее слово Юлия Николаевна произнесла таким тоном, словно речь шла о жабе или о крысе.

На фото был изображен молодой, розовощекий, улыбающийся парень.

– Кто это?

– Бывший ухажер Тани. Он ее предал. А ведь она носила от него ребенка! Татьяна хотела порвать фотографию, но потом сказала, что она может понадобиться тебе.

Валерий Петрович придвинул к себе густо исписанные листки и фотографию.

– Юлечка, может, тебе поехать поспать? – мягко предложил он. – Ведь ты сама говоришь, Тане лучше. Мне тоже в справочном сказали: «Состояние средней тяжести».

– Может, и правда? – неожиданно согласилась Юлия Николаевна и зевнула.

– Давай. Я поймаю тебе такси.

Бывшая супруга вдруг ощетинилась:

– Это только ты со своей военной пенсией можешь шиковать! А я поеду, как все нормальные люди, – на метро.

…Когда Юлия Николаевна ушла, Валерий Петрович не смог скрыть вздох облегчения. С ней все-таки было очень тяжело.

Ходасевич взялся за листки, исписанные рукой бывшей жены. Бегло просмотрел их. Взгляд вычленил главное:

Валерий Петрович встал из-за столика, покинул кафетерий и вышел в больничный парк. В больницу спешили утренние посетители. Пробежала стайка девчушек-студенток. Трое больных на костылях покуривали, щурясь на июньском солнце. Как оглашенные чирикали воробьи.

Ходасевич отошел в сторонку от входа, достал из кармана мобильник, набрал номер.

– Алло, Олег Николаевич? Это Ходасевич опять тебя травмирует. Я прошу: дай мне установочные данные на кое-каких людишек… Я понимаю, что сегодня суббота, но мне это срочно нужно. Не в службу, а в дружбу… Хорошо, спасибо тебе. Век, что называется, за тебя буду бога молить… Записывай: Воронцов Виктор, возможно, привлекался как наркоман. Его братья, Николай и Андрей. Наталья Соколова. И, самое главное, Максим Мезенцев.

В справочной сообщили: наркомана Воронцова уже перевели из реанимации в травматологическое отделение, третий этаж, палата триста двадцать шесть.

Валерий Петрович поднялся на третий этаж, подошел к триста двадцать шестой палате, заглянул.

Шесть коек, затхлый воздух, запах немытых тел. Все кровати, кроме одной, заняты. Больные тоскливо убивали время. Кто спал, кто читал. Двое играли в шахматы. Бубнил транзистор.

– Кто из вас Воронцов? – дружелюбно спросил полковник.

Самый ближний пациент (его правая рука была в гипсе по самую шею) оторвался от шахмат и весело переспросил:

– Воронцов?.. Эй, пацаны, кто из вас Воронцов? – обратился он к сопалатникам. Никто не откликнулся, и загипсованный вслух предположил: – Тогда, наверное, это Торчок. Он вечно бегает где-то. Посмотрите в курилке.

– Скажите, а к нему сегодня кто-нибудь приходил?

– Да-а, был тут один, – протянул словоохотливый пациент.

– Брат его?

– Насчет брата не знаю, а вот что он браток – так это точно. – И больной заржал, довольный собственным каламбуром.

…В курилке Виктора не оказалось.

Валерий Петрович догадывался, чем может заниматься наркоман после визита брата-»братка», поэтому прямым ходом пошел в мужской туалет.

Здесь никого не было, однако дверь в одну из кабинок оказалась закрыта, а из-под нее выглядывали ноги в спущенных пижамных штанах. В больницах кабинки не запираются, и Валерий Петрович рывком распахнул дверь. Парень полусидел над унитазом. Штаны его были спущены. В правой руке – шприц. Он целил им в вену на бедре.

Парень вздрогнул всем телом и вскинул голову на Ходасевича. В глазах его мелькнул дикий испуг.

Полковнику не надо было обладать особыми дедуктивными способностями, чтобы понять, что это и есть Воронцов.

Наркоман неловким суетливым движением попытался спрятать шприц в нагрудный карман пижамы.

Валерий Петрович перехватил его руку. Нажал на костяшки пальцев, вырвал шприц.

– Чего вам нужно?! – жалобно проорал наркоман.

Валерий Петрович пихнул его в плечо, тот плюхнулся на толчок.

– Герычем балуемся, – констатировал Ходасевич. – Ну, что, ментов вызывать? Или так поговорим?

– Это лекарство, – простонал Воронцов.

– Это лекарство тянет на три года. Но если ты, гаденыш, будешь отвечать на мои вопросы правдиво и без утайки, мы обойдемся без ментов. Ты даже получишь свою отраву назад.

– Кто вы? – испуганно выдавил из себя наркоман.

– Это неважно. Вопросы буду задавать я. Вопрос первый: кто тебя нанял, чтобы броситься под машину?

– Под какую машину? – прохныкал Воронцов. – Я не знаю. Я переходил улицу.

– Ответ неправильный. – Валерий Петрович воздел руку и выдавил из шприца струйку жидкости.

– Не надо! – умоляюще прокричал наркоман.

– Я же просил: честно и без утайки.

– Я не знаю, кто это!

– Опять врешь.

– Честно! Они подошли. Двое. – Воронцов облизнулся, с вожделением глядя на шприц в руке Ходасевича. – Спросили: «Хочешь заработать?» И велели под машину сигануть. Ну, я и согласился, дурак.

– Сколько тебе заплатили?

– Тысячу «зелеными». Это аванс. Обещали еще две.

– Они тебе указали, под какую конкретно машину прыгать?

– Да! У одного из них рация была. Он ее слушал все время, а потом и говорит: она приближается, давай вот под эту.

– Как твоих заказчиков звали?

– Один – Андрей вроде. Как другого – не помню.

– Это они к тебе приходили сегодня?

– Да, приходили. Один приходил. Тот, который не Андрей, а второй. Отдайте, а? – Он умоляюще смотрел в лицо Ходасевича и косился на шприц в его руке.

– Он? – Валерий Петрович достал из кармана фотографию Максима Мезенцева. Сунул ее под нос наркоману.

– Нет, – замотал головой Воронцов. – Я этого хмыря вообще не знаю. Честно.

– Я же просил: как на духу. – И Валерий Петрович выдавил из шприца в воздух еще несколько капель.

– Нет!! – заорал наркоша. – Нет, пожалуйста! Я правда его не знаю!

– Как найти тех, кто заставил тебя под машину прыгнуть? Их телефоны?

– Я не знаю, – прохныкал Воронцов. – Они сами меня находили. Всегда сами.

• Предыдущая
• 45/65
• Следующая