Малой кровью - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 48
- Предыдущая
- 48/72
- Следующая
Он не кривил душой, работы действительно было невпроворот, он частенько и ночевать оставался в конторе, но при этом вполне отдавал себе отчёт, что тратит на работу так много времени только потому, что не умеет её делать. Не умеет руководить, не умеет организовывать. Хорошо умеет только создавать трудности – себе и другим… Он уже забрасывал осторожно удочки: а не возьмут ли его в пилоты этих новых кораблей, которые могут пилотировать, ничего не опасаясь, вполне себе взрослые люди? Сказали: конкурс сто человек на место. Для Саньки со всеми его бонусами, орденами и преференциями – ну, пятнадцать…
И даже это реально не светило ему, потому что эрхшшаа не желали видеть на Санькином посту никого кроме. Хотя, наверное, сам пост уже вряд ли имело смысл сохранять: опыт не просто общения, а ведения совместных проектов землянами, марцалами и эрхшшаа накопился вполне достаточный…
Кроме того, он с полной дури взвалил на себя ещё и планету Мизель. Конечно, теперь Мизелью занимается целый комитет при ООН, но сказать, что от этого стало легче… – Санька бы не сказал. Наоборот, стало гораздо труднее. Там, на Мизели, всё решалось очень быстро и просто… там был обком земной колонии, аборигенские судьи, пан Ярек, который всё про всё знал и к которому многие прислушивались…
И ещё там была Лизка. При Лизке было как-то неловко давать слабину.
– Работу всю не переделаешь, а я вот возьму да и помру, – резонно заметила бабка. – Чай сам себе наливай, у меня рука не поднимется тебе такой лить, какой ты пьёшь… Привык там в своей тюрьме-то, разбаловался.
– Ага… – Санька взял чайник. – Только не в тюрьме, а на гауптвахте… Что стряслось, бабуль?
– На вот, почитай, – и бабка протянула ему вскрытый конверт. – Там по-английски, Стефа перевела…
Санька не дрогнул ни единой жилкой, но внутри загудело. Стефа, Стефания Ричардовна, или Рышардовна – это Юлькина мать. С ней Юлька почему-то всё время, сколько Санька помнил, ссорилась, конфликтовала, качала права…
Он прочитал письмо, ничего не понял, начал сначала. И испугался.
Санька не то чтобы примирился с потерей Юльки. Просто много всего случилось за это время… просто ослабла боль. Вот и всё. Он уже начал привыкать к мысли, что с этим покончено, что ничего не поделать и надо куда-то выруливать самому. В конце концов, когда человеку недавно стукнуло семнадцать, оказывается, что жизнь не только кончилась, но и началась – хотя совсем другая. Одна кончилась, другая началась, а ты всё болтаешься где-то между ними…
Он прочитал письмо ещё раз.
– Ну, давай сюда, – сказала бабка, забирая бумажку. – Наизусть можно и не учить… Что делать-то будем, внучек?
– Сейчас, бабуль… – Санька потёр виски. – Сейчас…
Виски шершавые – надо бы побрить голову. Изредка он делал это сам, но обычно забегал в парикмахерскую рядом с конторой. Там к нему привыкли.
– Командировку я себе выправлю, – сказал он, – хоть завтра. У нас будет утро, у них ещё ночь только начнётся. Два часа перелёт… и кого взять? Рра-Рашта, само собой, старик обидится, если не позову… Машу бы взять, но Маша далеко…
Маша далеко и Барс далеко, всё ещё торчат на планете Мизель, налаживают там нормальную жизнь. И потом: тащить Барса на выручку Юльке – нет, это перебор… этакий дурно понятый Достоевский.
Что же она сбрендила-то там, в своей Калифорнии? Кто-то из ребят недавно оттуда, говорил: жара чудовищная… Головку напекло?..
Он злился и знал, что это хорошо. Злость его всегда спасала.
Рра-Рашт и Шарра, дочка его, со своим парнем по имени Рафашш. Троих котов хватит. Хороший телепат-поисковик нужен, вот что, без него там делать просто нечего, и желательно кто-нибудь из натуральных американцев – чтобы лучше ориентироваться на местности.
Санька медленно погрозил кому-то пальцем: не отвлекай! – и сказал:
– Во! Есть.
– Что? – тревожно спросила Калерия.
– Есть человечек, который нам поможет. Крепко поможет.
Через три часа ходьбы Юлька вышла к шоссе. Постаралась вспомнить, в какую сторону ближайший сколько-нибудь крупный городок. Кажется, налево…
В ту сторону, откуда она прилетела вчера.
Если посмотреть сверху и прочертить её путь, подумала она, будет какой-то дикий зигзаг, прыжки сумасшедшего зайца. Это хорошо, это правильно.
Только ведь может оказаться, что все её побуждения кем-то подсказаны. Наподобие того, как это было год назад. Она ведь и тогда была железно уверена, что поступает по своей воле, по глубокой убеждённости…
И, подумав так, она уселась прямо на землю, достала из рюкзака потёртый уже блокнот – и, хотя света огромной лысой луны, заглядывающей через плечо, было вполне достаточно, углубилась в изучение записей, досвечивая себе лиловым брелоком-фонариком, предназначенным для распознавания фальшивых денег.
…Яша Арад родился в Петропавловске-Камчатском в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Его родители были вулканологи и геофизики, облазившие всю Камчатку и Курилы. Когда Яше было четыре года, родители снялись с места окончательно и по израильской визе переехали в Штаты, где продолжили изучение вулканов на Гавайях. Как выяснилось позже, почти три процента малолетних детей, сколько-нибудь долго прожившие в те годы на Гавайских островах, впоследствии приобрели телепатические способности. Яша – а вернее, уже Джек – в эти три процента благополучно угодил.
Но одновременно с этим он угодил и в какой-то другой, исчезающе малый, процент: с восьми-девяти лет Джек перестал расти. Он застрял на ста пятнадцати сантиметрах, и хотя потом тренировками и всякого рода процедурами (в том числе запрещёнными гормональными уколами) создал себе вполне пропорциональную гармоничную фигуру, рост оставался недостаточным.
Легко представить себе, как это его угнетало…
Телепатические способности проявились у него довольно рано, в девятнадцать лет – в первый же день Вторжения, случайно совпавший с днём рождения. Наверное, этому поспособствовал чудовищный экстаз, охвативший его. Джеку вдруг померещились какие-то фантастические перспективы, распахивающиеся звёздные врата.
Оказалось, что дар телепатии сопряжён у него с особенной наклонностью к иностранным языкам. Позже Джек выяснил, что многие телепаты обладают своего рода довеском к способности слышать и передавать мысли: например, абсолютным музыкальным слухом, эйдетической памятью, умением держать любую аудиторию, какими-то смутными, но всё же не шарлатанскими предвидением или видением сквозь стены…
Перспективы открылись и захлопнулись. Штаты залихорадило. Родители, как подобает опытным кочевникам, быстро свернули шатёр и отбыли на Аляску. Вскоре по всей стране начались беспорядки, которые кое-кто даже называл Второй гражданской войной. На Аляске было скучно, бедно, голодно – зато никого не убивали. Через три года, когда большая страна Соединенные Штаты распалась на четыре независимых государства, всю землю и все недра забытой и заброшенной Аляски купил концерн «Ниппахо», никакого отношения к Японии не имевший: в нём правили марцалы. Жизнь тут же забила ключом.
Джек работал в службе безопасности одной из крупных дочерних фирм концерна, выявлял промышленных шпионов. Это было остро, интересно, иногда опасно – и хорошо оплачивалось. Попутно он возобновил русский, выучил французский, китайский, японский, малайский, вьетнамский… Но Джек не строил иллюзий: с этого поста ему не уйти: слишком много знал. Подобно хрестоматийной сэллинджеровской рыбке-бананке, он забрался в тесную уютную пещеру и съел много бананов. Обратного хода не было, как не было и хода вперёд…
Женщины его не чурались, трижды он даже едва не женился, но каждый раз, не желая того, улавливал мысли невесты – и давал задний ход. Джек продолжал жить со стареющими родителями, отношения то портились, то оживлялись, но и здесь наблюдалась всё та же пещера с бананами.
- Предыдущая
- 48/72
- Следующая
