Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга вторая - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 67
- Предыдущая
- 67/93
- Следующая
Аски вывела ее наружу и долго-долго шептала что-то ласковое. Но сама она с тех пор плакала ночами.
Но кроме этого случая они почти не разговаривали. И с каждым днем все меньше.
Водопад – если не стоять прямо над ним – шумел негромко, можно сказать, деликатно. Вода сравнительно небольшой речки срывалась в глубокую яму, разбивалась о каменный карниз и потом с карниза стекала несколькими отдельными потоками, еле видимыми сквозь туман и брызги. Каньон, образуемый нижним руслом, был настолько узок, что замечался лишь в упор, шагов с тридцати. Вниз по течению он становился шире, а берега его – положе, пока не превращался в рядовую речную долину. Оттуда, снизу, Отрада и пришла...
Здесь вообще не было лун, а звезды можно было пересчитать по пальцам. Но небо не темнело совсем, на нем оставалась смутная мерцающая кисея.
Почему-то все яснее вспоминались слова Алексея про одинокую безвестную смерть на дне темной глубокой ямы...
Но когда она сидела над водопадом, забывалось все тяжкое. Неровное неумолчное тремоло десяти тысяч барабанов истребляло сомнения. Когда она сидела над водопадом... бывали минуты, в которые мир вновь был прост, цели ясны, а пути – доступны.
Не надо было только шевелиться.
Малейшее движение, даже вдох – немедленно разрушали иллюзию.
Но память об иллюзиях оставалась и накапливалась.
В какой-то момент она стала помнить, что, похоронив Диветоха, еще долго ходила по кладбищу. Какому кладбищу?.. Откуда там взялось кладбище? Но она помнила это – и ничего не могла с собой поделать.
Не сказав ничего Аски, она вернулась к мертвым пещерам мускарей.
Кладбище было. Старые полукруглые плиты с полустертыми надписями... ушедшие в землю так, как уходят за сто и двести лет... Но кладбища же здесь не было! Тогда – не было!
Кладбище было.
Она не могла этого понять.
И, не поняв, выложила на холмике Диветоха белыми камнями, что выстилали ложе реки... «Диветох. Царь».
Когда она вернулась, Аски лежала на пороге хижины – вся в крови. Отрада подняла ее на руки. Аски застонала, но не очнулась. У нее был разорван бок и почти откушена передняя лапа.
Наверное, кто-то вселился в Отраду, на время оттеснив страх и неуверенность. Она мало что помнила из того медицинского курса, что преподавали в училище, и не смогла бы потом объяснить, почему делала так, а не иначе. Но самый строгий и недобрый экзаменатор не стал бы придираться к ее действиям... Ибо победителя судят за другое.
С боком, зашитым редкими швами, с уложенной в шину лапой, – Аски забылась сном. Отрада сидела рядом. Только сейчас приходило понимание... этот мир не так стерилен, как хотел казаться. В нем что-то проступает... Именно так... проступает. Просачивается.
Кладбище – и неведомые хищники. В один день. Чего ждать еще – и скоро?
Она не знала.
– Пожалуйста, только не сегодня, – отчетливо сказала Аски. – Я еще не готова... Отраде даже показалось, что она слышит ее собеседника.
– Я не хочу... я боюсь... Я знаю, что пора, что надо, но пожалуйста... у меня маленький ребенок... ваш ребенок... разве нет больше никого...
Она выслушала ответ и рыдающе вдохнула. Потом так долго не было ни звука, что Отрада испугалась. Она давно не пугалась так, как сейчас, хотя сейчас ей будто бы ничего не грозило. Кроме одиночества.
Как будто она и без того не была абсолютно одинока...
Но нет, Аски выдохнула – протяжный всхлип – и задышала ровно. Отрада посидела еще с нею рядом, потом вышла под небо. Уже было начало ночи.
Справа, совсем недалеко, загорались огни города.
Глава четвертая
Пребывание в царстве мертвых запомнилось Азару как раздражающе однообразное одинокое кружение по древнему, словно сам мир, лабиринту. Углы, истертые миллионами прикосновений, заросшие мохом тупики, еле различимые надписи... Еще больше раздражало то, что приходится таскать с собой собственный труп, который все время притворяется, что лежит себе в палатке в лагере Симфориана, и старый Симфориан приходит и сидит рядом, что-то пытаясь сказать, но у него получаются лишь слова...
А потом было утро, раннее настолько, что солнце еще не показалось, лишь полоски облаков сияли необычным светом. Холод и свежесть наполняли палатку, Азар приподнялся и сел, он был один, полог откинут, кто-то сию секунду вышел, но он не заметил, кто.
Это тоже было видение, он догадался тут же – ибо небо затягивал дым, и солнце проступало лишь в полдень горячим багровым кругом. Но видение пронзительно-ясного утра – было последним.
С этого момента он стремительно стал выздоравливать, и даже отсутствующая рука не тревожила его по ночам.
Когда Симфориан послал за ним, Азар как раз упражнялся в бое одной рукой, без щита – наподобие саптахов. В сущности, это было просто, следовало лишь привыкнуть.
У шатра Симфориана сидели двое, незнакомый тысячник – и другой тысячник, вполне знакомый с лица.
– Вот, – сказал Симфориан, – тот, о котором...
– Не птица человек, а сподобился полета, – перебил его Азар, протягивая руку знакомому. – Срослись кости?
– Ты...
– Вытаскивал тебя из воды, да вез, да песни пел дорoгой... Азар меня зовут, Азар Парфений. Из Лабы-деревни вольный азах.
– Венедим Паригорий. А это друг мой, Камен Мартиан. Услышали вот о том бое, что в Лабе происходил...
– Понятное дело.
– Верно, что от Пактовия огневому бою научился?
– Верно, да.
– Что с самим Пактовием сталось, не знаешь?
– Как разошлись, так никакого известия. А вы слыхали что-нибудь?
– Был осенью жив. Потом – пропал из виду...
– Постой, Венедим, – сказал его товарищ. – Давай сразу все объясним.
Наверняка знаешь, азах, что Пактовий телохранил государыню нашу кесаревну...
– Как не знать. Да похитили ее все равно.
– Так вот... похитители передали кесаревну нашу Отраду кесарю Светозару.
Жилье ей предоставил генарх Вендимиан. Готовилась свадьба, вот с ним... Камен кивнул на Венедима, тот вздохнул. – Но – вновь кто-то похитил ее, и вновь след ведет в Кузню. Прошлый раз, ты знаешь, ходил за кесаревной отважник Пактовий. Теперь же – нету его нигде. Поэтому идем мы.
– Так, – сказал Азар. – А искать-то как ее будете?
- Предыдущая
- 67/93
- Следующая
