Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 73
- Предыдущая
- 73/77
- Следующая
…Он знал, что действует не один. Он смутно ощущал чьё-то присутствие. Но не мог ни позвать, ни посветить…
…Кто-то до него создал нарочитого Зверя, способного слышать какого-то определённого человека и поступать по воле его; зато именно он, Каф, догадался дать этому Зверю лицо и душу – и сделал его бесконечно привлекательным для настоящих Зверей, и самцов, и самок! Они пойдут за ним и сделают всё, что он захочет. И – они передерутся за обладание им… А потом он, Каф, узнал, что уже есть – где-то очень глубоко – тот человек, которому нарочитый Зверь будет послушен…
…Теперь он не может позволить, чтобы кто-то воспрепятствовал осуществлению этого давнего молчаливого заговора – тем более по такой идиотской причине, как любовь. Что такое любовь? Безосновательное предпочтение одной женщины всем остальным…
…остались, может быть, минуты…
Каф – тоже пешка в этой игре, подумал Алексей. Не пешка, нет – костяшка домино, поставленная на попа… падает от чужого толчка, передавая толчок другой костяшке… когда это началась? в незапамятные времена, когда Бог создавал свой мир? или ещё раньше? Да, только таким может быть заговор против всеведущих и всемогущих – заговор, в котором заговорщики не подозревают, что они заговорщики, что в их действиях есть не только своя воля и свой расчёт, но и – частью – воля и расчёт тех, кто понял вдруг, что выносить присутствие Зверей в этом мире уже невозможно; и в каждой произнесённой речи есть тайное слово, которое дополняет собой могущественное заклинание. Когда придёт час, никто не произнесёт это заклинание намеренно – оно само произнесёт себя, выбрав для этого любого. Разумные, но бессильные – против всесильных, а потому не нуждающихся в разуме… они сидели в глубоких пещерах и точили свои копья, чтобы тёмной ночью выйти на поверхность…
Сейчас упадёт костяшка по имени Каф. Толкнёт следующую костяшку. Меня.
А ведь это конец, не поверил он. Скорее всего, конец мне. Но и – конец всей игры. Вот-вот решится, правилен ли был расчёт…
И он понял вдруг, что эта попытка – не первая. Что были подобные и раньше… и на месте испепелённых вырастали – выдувались, как пузыри – новые миры. А кусучие двуногие твари долго и унизительно искупали свою вину перед Всемогущими…
Что-то будет сейчас?
Алексей, глядя мимо всего, встал.
И – чуть не закричал.
Справа от него была пропасть едва ли не бесконечной глубины. Тёмный туман скрывал её дно. Через пропасть перекинут был мост – жидкое сооружение из канатов и тёмных от времени деревянных плашек. К мосту отступал – да нет, просто бежал – небольшой отряд. Алексей видел их чуть сверху, с крутой каменистой горушки, поросшей изломанными соснами.
А потом он увидел того, от кого бежали эти люди.
Пёс шёл обманчиво медленно, раскачивая длинной уродливой башкой с тусклыми глазами убийцы. Мало того, что он даже этой медленной походкой настигал бегущего человека, – он ещё делал время от времени какие-то немыслимо стремительные скользящие движения, опережая даже собственную тень, и тогда снова раздавался дикий крик, и очередной воин падал на землю кровоточащим обрубком без рук и без ног… Живана несколько раз метала стрелы, но пёс только вздрагивал и тупо озирался.
Он был огромен. Человек мог пройти под его брюхом, не сгибаясь.
Если бы мог – приблизиться к Зверю…
С самого начала Венедим приказал, а муж подтвердил: держись чародея! Ни на шаг от него! И поэтому она бежала в первых рядах, придерживая старика, и слышала только его сухое скрипящее дыхание, и думала: лишь бы не умер он… лишь бы не споткнулся…
К мосту!
Сам мост не виден был, только паутина канатов, поддерживающих его. Паутина дёргалась…
Крик. Ещё крик.
Ещё.
– Бросай, – прохрипел Азар, и Камен не просто бросил, а упал сам, один ствол откатился, он судорожно подгрёб его к себе… потом вскочил…
В несколько движений они связали четыре ствола в один пакет. Станок был потерян несколько минут назад – вместе с жизнью азаха Марьяна, который его нёс. Но здесь можно было стрелять без станка – упереть глухие концы стволов в осколок ноздреватой красной скалы…
Пёс вдруг остановился, приподнял лапу и оглушительно пукнул. Огляделся с довольным видом. И – направился в противоположную от пушкарей сторону!..
– Куда! – закричал Камен и прыгнул следом, в волну сокрушительного смрада.
У него не было лука, и он, изо всех сил размахнувшись, швырнул в чудовище свой меч.
Меч крутящейся полоской сверкнул в воздухе и упал, далеко не долетев.
Но пёс – услышал. Или что-то такое почувствовал.
Он остановился. Повернулся всем телом – настолько стремительно, что показалось: вывернулся сквозь себя.
И – сделал то неуловимое скользящее движение…
Пёс впервые промахнулся. Камен успел отпрыгнуть.
– Ну, ты, сраный ублюдок! Попробуй-ка взять!
За спиной Азар шептал самые страшные проклятия, наматывая на пальцы запальные шнуры. Их не надо было поджигать – только рвануть с силой. Камен оглянулся. В короткий миг он увидел самую последнюю картину в своей жизни: Азар с чёрным лицом стоит, широко расставив ноги. Культей левой руки он удерживает петлю верёвки, которой связаны стволы пушек, а в отведённой правой руке зажаты толстые красные витые шнуры. Стволы зажаты между ног, приподняты и смотрят Камену прямо в лицо…
Он ещё почувствовал страшный тупой удар сзади, а потом была только белая вспышка, и всё.
…Сработали только три запала. Но и этого хватило. Три железных шара размером с яблоко вломились в раскрытую пасть чудовища, раздробив крепчайшие кости и мгновенно превратив мозг в бесполезное месиво. Однако инерцию неимоверно тяжёлого тела, уже брошенного вперёд победным сокращением мощнейших мускулов, это не могло остановить, лишь голову Пса откинуло назад и вбок, а из глаз и ушей вылетели комки кровавой каши. Ударом когтистой лапы Азару оторвало голову, и тут же тяжёлое тело рухнуло сверху. И – сработал последний запал. Пушку разорвало, Пса чуть подкинуло. Из лопнувшего брюха хлынула зловонная чёрная жижа…
Глава четырнадцатая
Где-то
Отрада знала, что вот так оно всё и задумано: за Белым Львом увязывались новые и новые звери, красивые и уродливые, – но все одинаково огромные. Они почти робко бежали рядом, но Отрада даже своим человеческим носом чувствовала запах возбуждения и опасности – и своим неопытным умом понимала степень этой опасности. Вспышка может произойти в любой миг… и только такой самонадеянный дурак, как Отец (Каф, поправила она себя, она ведь знала его настоящее имя ещё с первого знакомства, с тех дней… Агат, печально подумала она, бедный мой…) мог надеяться на то, что их дуэт – нет, трио, Аски не отставала… – что их трио сумеет доминировать в этой потеющей пыхтящей своре…
Уже несколько раз кто-то пытался покуситься на Льва, но наглеца с воплями отгоняли. Наверное, царящий на этой не начавшейся ещё оргии гермафродит сам должен был выбирать себе вожделеющих его партнеров. А может быть, они должны были сразиться во славу его.
Отрада не заметила, как Лев зашагал по мосту. Узкому хлипкому мосту, плавающему в небе над бездной. Облака синели внизу… Странно: Отрада не чувствовала ни малейшего страха. Упасть невозможно, потому что… потому что… Знаний не хватало. А может быть, в памяти просто не помещались все объяснения. Отраду скорее беспокоило то мерзкое и неизбежное, что должно начаться на том берегу. Почему именно на том? Она толком не знала. Он чем-то отличался…
Мост тяжело раскачивался. Каждый зверь весил несколько тонн, и было их сейчас на мосту не менее тридцати. Никакие канаты не могли выдержать такой груз, никакие деревяшки… Но нормальные законы не действовали здесь.
Что-то болело в мозгу. Какая-то последовательность мыслей – она дёргала, как оголённый нерв.
Приближалась минута, для которой её, Отраду, Саню – предназначали. Как скотину, как вещь. Ради которой её зачали и родили, и воспитывали, и таскали повсюду, и повергали в отчаяние, самое горькое, самое чёрное. И только Агат попытался пожалеть её, и за это его распяли в железной паутине, а потом превратили в жуткое чудовище, служку для кого-то из Зверей… И Алексей попытался пожалеть её, но как-то с сомнением в своей правоте. И ещё – Диветох. Диветох дал ей…
- Предыдущая
- 73/77
- Следующая
