Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/77
• Следующая

– Да что случи… о-ох…

– Кто-то убил Астерия! Чародея Астерия Полибия! Убил окончательно!

– Который… прежнего нашего кесаря?..

– Да! Да! Да!

– Ух ты. Убил – железом?

– Представляешь? Убил – чародея – железом! Это Пактовий, больше некому…

– Акрит Венедим… – тихо позвала Аэлла.

– Да?

– Мне нужно увидеть кесаря Светозара. Или потаинника Януария. Прямо сейчас. Вы уж извините меня… – это Камену.

– По этому поводу? – звенящим голосом спросил Венедим.

Аэлла кивнула.

Мелиора. Восток кесарской области. Монастырь Клариана Ангела

Проводив мать до предместий Столии, городка грязного, маленького, но пышного и кичливого даже в такие трудные времена, Алексей направил свой путь на восток, к монастырю Клариана Ангела. Нездоровая это была затея – в одиночку носиться по сельским дорогам здесь, местах разбойных даже в мирное время, а уж сейчас и просто опасных даже для небольших отрядов. Просто не было другого выбора…

В конце концов, мрачно подумал он, раз уж меня кто-то взялся беречь – так пусть бережёт. Если я ему нужен.

Наверное, этот кто-то и берёг его: за всю дорогу лишь раз он видел людей: пожилые крестьяне бродили по заросшему полю, изредка наклоняясь и подбирая что-то. Им не было дела до одинокого всадника. И ещё раз под дамбой полуспущенного пруда он увидел мёртвую женщину. Надо было бы остановиться и похоронить её, но он проехал мимо и потом долго корил себя за это.

Ангел встретил его у ворот.

– Как долго ты шёл, – сказал он.

Мелиора. Дальний восток. Солёная Кама

Конрад Астион проверил, хорошо ли затянут узел, потом подёргал за веревку и крикнул:

– Тяни!

Сам же – упёрся шипастыми подковками сапог в сруб колодца и, помогая тянущим, как бы зашагал вверх. Птицыны дети были ребята сильные для своего роста, но всё же недостаточно сильные для того, чтобы просто выволочь на верёвке с сорокасаженной глубины средних размеров мужчину. Выносливости им не хватало…

Он был готов примерно на середине подъёма остановиться, чтобы те, наверху, сменились – но никакой паузы не последовало, тянули в том же темпе, ровно.

Конрад не то чтобы не заметил этого – просто не придал значения.

Но даже если бы он и заметил, и придал… что могло бы измениться?

Перерезал бы верёвку? Или горло?

Зачем?

Он сощурился от яркого света, протянул руку, чтобы ему помогли выбраться, но рука нашла пустоту.

Через секунду он понял: силуэты, окружающие колодец, отнюдь не кажутся великанами. Они и были великаны – в сравнении с маленькими детьми Птицы, что лежали тут же, под ногами, неубранные.

– Добро пожаловать в ад, почтенный Конрад, – знакомым голосом сказал тот, кто стоял напротив.

Он стоял неподвижно, и Конрад понял потом, что неподвижность эта была нарочитая и что ему просто подарили секунду, а то и две, чтобы успел достать из-за голенища нож и перерезать верёвку. Но он не сделал этого, а вновь протянул руку, и на эту руку тут же накинули ременную петлю.

– Юно… – выдохнул он. – Я ведь нашёл…

– Знаю, – вздохнул Януар.

Мелиора. Северо-запад кесарской области, азашьи земли. Село Лаба

После долгого и казалось бы – окончательного, – затишья немыслимо жестокий рейд куплы саптахского всадника Игона по тылам противостепной коалиции произвёл впечатление звонкой оскорбительной пощёчины. Три с небольшим тысячи крайнов и саптахов прошли, неуловимые, от древнего города Фелитополя, ставшего центром расположения степняков, пересекли Долину Роз, тихую, выжженную и вытоптанную – а затем широким зигзагом провели огненно-кровавую борозду, не делая различия между мирными и немирными, женщинами и солдатами… Горели деревни, горели армейские склады, горели поля, на которых созревал долгожданный, спасительный осенний урожай. Брошенные на перехват отряды гибли в засадах, попадали под неожиданные удары, просто не находили врага, а находили угли и трупы, множество трупов. Это не было похоже на обычные партизанские набеги. Это было словно жертвоприношение новому неведомому богу…

Артемон Протасий встретился со стратигом Андроником Левкоем, своим первым противником в этой войне, в ставке последнего, что располагалась в азахском сельце Лаба. Азахи вообще легче и спокойнее принимали конкордийцев, чем простые крестьяне – а уж тем более стратиоты. Азаший взгляд на жизнь чем-то отличался от общепринятого…

Андроник расположился в пустующей половине (азахи, по давнему обычаю, строили дома на двух хозяев, спина к спине) каменного двухэтажного дома в центре сельца. Хозяин дома был на войне, хозяйка с детьми перебралась в соседнюю крестьянскую деревню – ухаживать за раненым братом. Скот на постой разобрали соседи. Такие проблемы у азахов решались просто.

Протасий твёрдо решил, что будет холоден и строг, но уже через четверть часа поймал себя на том, что испытывает доброе расположение к этому человеку – и вслед за тем понял, что испытывает его давно.

Он даже, внутренне посмеиваясь, покосился на камешек, который носил в перстне. Камешек имел редкое свойство: он темнел, если чувствовал чары. Нет, всё в порядке…

Просто Левкой оказался нервным и порывистым, но при этом очень обаятельным человеком.

Кроме того – это был противник, когда-то Протасием разбитый наголову. Такие воспоминания лишь добавляют симпатий… особенно когда противник высказывает тебе своё непритворное восхищение.

Они как-то незаметно перешли на "ты".

– Саптахи всегда отличались непредсказуемым нравом, – говорил Левкой, поглаживая пальцами отполированный до блеска кусочек розового дерева в форме бараньей почки. Так он несколько успокаивался. – Я, например, не понял, почему они остались верны Степи, если степной царь, этот их Верховный Зрячий – умер. Какой-то очень сложный мотив от противного: император где-то силой, где-то лаской привёл их к подчинению, они всегда тихо кипели, но не пузырились; пришли другие и принизили императора, а заодно очень жестоко кипение прекратили, вторгшись при этом в чужую вотчину, перекроив уклад, надругавшись над предками; и вот когда эти другие посрамлены и отброшены, когда их верховный страшный вождь уничтожен (потому что про мертвеца ведь не скажешь, что – убит, правда?) – саптахи восстают против возобновления мягкого правления и переходят на сторону жестоких усмирителей. То же и крайны…

– Старый враг лучше новых друзей, – сказал Протасий. – Давай решим, что будем делать. Вчера их видели в сорока вёрстах от Артемии. Крестьяне в панике.

– Нужно предложить им большую добычу… причём не обязательно, чтобы добыча была настоящая…

– Это как водится.

– Тогда слушай. То ли накануне, то ли сразу после низвержения мёртвоживущего Авенезера один из ваших славов устроил степнякам большую трёпку. Он сделал несколько огневых боёв… но не врытых в землю, а на колёсах…

– Сделал? Огневые бои? Неужели – каменные? Их же невозможно – на колёсах…

– Невозможно. Я не знаю, в чём там был секрет. Правда, не знаю. Из его отряда уцелело несколько человек, простых солдат, и они сожгли всё, что оставалось…

(Андроник и представить себе не мог, что хозяином второй половины дома, где они сейчас сидят и беседуют, является не кто иной, как десятник Азар, многое могущий по этому поводу разъяснить – при желании, разумеется; и сидит Азар сейчас за этой вот перегородкой из тёсаных плах и негромко, чтобы не разбудить спящих, беседует с начальником охраны Протасия, азахом Гетаном…)

– Сам же слав отправился куда-то по своим делам, – продолжал Андроник. – Похоже, он человек известный – был телохранителем прежнего кесаря…

– Пактовий? Так он жив?!

– Точно, Пактовий. Да. Тогда – был жив.

– Мог, конечно, погибнуть и после…

– Ты его знал?

• Предыдущая
• 30/77
• Следующая