Оранжевый портрет с крапинками - Крапивин Владислав Петрович - Страница 31
- Предыдущая
- 31/34
- Следующая
РЫЖИЙ ВЕЧЕР
Она была уверена, что телефон, как и в прошлый раз, ответит каменным молчанием. Понимала, что придется самой представить Фаддейкин голос и все его слова – и тогда станет грустно и все-таки хорошо, придет ощущение ласковой сказки…
Но в наушнике послышался легкий гул, создавший впечатление далекого и громадного пространства. Это пространство было пересыпано легким потрескиванием помех. Юля судорожно вздохнула и придавила трубку к уху. В трубке неожиданно близкий и ясный мужской голос проговорил:
– Ну, кто там еще? Вам кого?
– Мне… Фаддейку, – перепуганно сказала Юля, поражаясь тому, что происходит.
– Деева? Он же уехал! Может быть, Кротова позвать?
– Нет… Сеткина, – пробормотала Юля, изумившись собственной глупости и понимая, что надо немедленно повесить трубку.
– Это кто? – Голос зазвенел раздражением. – Костя, кто там цепляется к линии? Работать не дают!
Голос неизвестного Кости откликнулся из глухой глубины:
– Это, наверно, заречная точка… Эй, отключитесь там, автомат на проверке…
И Юля опустила трубку на рычаг. И заметила в квадрате выбитого стекла, что от будки тянется к столбу черный провод.
Она постояла еще, сама не понимая: огорчается ли, что разговор с Фаддейкой не получился, или все-таки довольна, что в трубке не оказалось мертвой тишины? Потом вдруг вспомнила давнюю детскую книжку о телефонных гномах, усмехнулась и сказала довольно громко:
– Эх ты, Фаддейка-Фаддейка…
– Чего?
Он стоял в шаге от будки.
Это было настолько непостижимо, что Юля, как и там, на выставке, не сумела удивиться. И даже не обрадовалась. Только обмякла как-то и шепотом сказала:
– Батюшки, это ты?
И тут же поняла, что не он. Какой-то мальчишка. И вид-то даже непривычный для Фаддейки: новенькая школьная форма, вязаный красно-синий колпачок…
Но огненные-то клочья, рвущиеся из-под шапки, – чьи?
Взгляд-то с насмешливой искрой – чей? И улыбка-полумесяц! Ой ма-ма-а…
– Это ты?!
Он сказал с ехидцей:
– Это мой прадедушка Беллинсгаузен. Ты что, за сутки разучилась узнавать?
Юля ухватила его за плечи.
– Господи, откуда ты свалился?
– С Марса, – хихикнул он, но тут же заулыбался радостно и хорошо: – С вокзала, конечно! Час назад!
– Да как ты успел-то?
– Очень просто. Приехал в Среднекамск, а через три часа на обратный поезд…
– Один?
– Первый раз, что ли!
– Фаддейка… Ты сбежал?
– Вот еще! Мама сама на поезд проводила… Видишь, и форма на мне, учебники я привез. Первую четверть здесь проучусь…
"Хорошо-то до чего!" – подумала Юля, чувствуя, что все это – как бы продолжение сказки с цветочным портретом. Но тут же кольнула тревога:
– Фаддейка… А как же мама отпустила тебя? Она ведь… ну…
Он вскинул потемневшие глаза и сказал с сумрачной решительностью:
– Хочешь знать как? Очень просто. Полсуток ревел без передыха. – И замолчал, говоря глазами: "Теперь презирай, если хочешь".
– Какой же ты молодчина! – сказала Юля.
Тогда Фаддейка заулыбался опять:
– Ага!
– Нет, ну ты просто… ты волшебник какой-то.
И опять он сказал:
– Ага, конечно. – И добавил деловито: – Пошли домой, чего стоять. Есть хочется.
– Ой, и мне хочется, я сегодня не обедала… Фаддейка…
– Что? – сразу насторожился он.
"Не надо спрашивать", – подумала Юля и, конечно, не удержалась:
– А ты… все-таки почему ты так очень хотел вернуться?
Ой, хорошо, что он не набычился и не ощетинился насмешливыми шипами. Усмехнулся добродушно:
– Тебе опять одна причина нужна, да? А их много.
– Ну… а какие? – сказала Юля уже посмелее.
– Во-первых, из-за тебя… Помнишь, ты обещала мне мотив той песни про коня напеть? Так и не успела. Вот теперь никуда не денешься. – Он стрельнул золотистым глазом.
– Не денусь, – кивнула Юля.
– Во-вторых…!ну,!тут еще с ребятами дела всякие. В-третьих, тете Кире одной скучно. Она ведь не по правде ворчит, что намучилась со мной…
Они шли к дому, Фаддейка глянул на Юлю сбоку быстро и нерешительно. Словно было еще какое-то «в-четвертых», но он стеснялся. Юля терпеливо молчала.
– Боялся, что конь уйдет, – тихо сказал Фаддейка.
– Конь?
– Ага… – Он смотрел теперь на Юлю без всякой усмешки, смущенно даже, но глаза уже не отводил. – Юль… Понимаешь, мне показалось, что я тебя бросил, когда уехал. А если бросил – это все равно что предал…
– Но ты же не виноват был, – с прихлынувшей благодарностью отозвалась Юля. – Ты же не сам!
– Не виноват – это если совсем ничего не можешь сделать. А я все-таки ведь мог… Вот видишь, приехал.
"Умница ты моя", – чуть не сказала Юля, но не решилась и только спросила:
– Фаддейка, а конь-то при чем?
Он поддел новым ботинком валявшийся на досках яблочный огрызок и проговорил с запинкой:
– Ну… это на Марсе обычай такой. То есть примета… Если человек кого-то предал, от него уходит любимый конь… Не веришь?
– Верю, – поспешно сказала Юля и вдруг спросила, поддавшись новому толчку радости: – Фаддейка, а мы слазим еще на колокольню?
– Само собой! – сказал он, будто ждал такого вопроса. – Когда деревья золотые, знаешь какая красота с высоты видится? Я и для этого приехал тоже…
– Да, в самом деле много причин…
– Конечно… Письмо вот одно ждал, а его все не было. А сейчас прибежал с вокзала, заглянул в ящик, а оно есть!
– Важное письмо?
– Еще бы.
Юля вздохнула. Никогда в жизни не бывает, чтобы все хорошо. И несмотря на радость от встречи с Фаддейкой, где-то позади этой радости все равно сидела в Юлиной душе колючая тревога из-за Юрки, из-за непришедших писем. Теперь тревога ожила и, словно проснувшийся игольчатый еж, выбралась из норы на свет. И Юля не сумела загнать ее назад. Грустно (и все же с капелькой наивной надежды, что сказка продолжается) Юля проговорила:
– Фаддейка… Если ты сделал одно чудо, может, сделаешь и другое?
Он не спросил какое. Сразу согласился:
– Давай, попробую.
– Сделай, чтобы от Юрки было письмо, а?
– Не-е… – тут же отозвался он. Насмешливо и даже как-то обидно. – Это я не могу.
– Эх ты…
Он объяснил с непонятной веселостью:
– Если человек – растяпа, тут никакое чудо не поможет.
– Это кто растяпа? – взвинтилась Юля. С удивлением, с обидой и – опять с какой-то капелькой надежды.
– Да уж не я, – хмыкнул Фаддейка.
– А кто?
– А кто своему милому Юрочке вбил в голову, что будет работать в Верхне-Тальской библиотеке? А точного адреса не дал…
– Какой еще адрес, если до востребования! Область известна, индекса я сама не знала, он обещал его на почте спросить. Трудно, что ли?
– Индекс какого города? – сухо осведомился Фаддейка.
– Как какого? Если Верхотальская библиотека, то ой…
– Верхотальская или Верхне-Тальская? – тем же сухим тоном переспросил Фаддейка.
– Ой…
– Может, объяснить тебе, где Верхне-Тальск? На двести кэ-мэ выше по течению. Не слыхала?
– Ой… а… Да это он сам перепутал, дурак такой! Я говорила «Верхотальская»! Ой, Фаддейка, а откуда ты это…
– Кто перепутал, разберетесь сами, – уже с прежней ехидцей хмыкнул Фаддейка. – Он тебе пять писем на этот Верхне-Тальск отослал. Два – из-за границы… И теперь будет отрывать тебе голову.
– Ой, Фаддейка. Ой, миленький, откуда ты это знаешь?
Он пожал плечами:
– Очень просто. От Ксени.
– От… от кого?
– До чего ты бестолковая. От его сестры.
– Ты что… Ты с ней знаком?
– Вот еще! Просто взял и написал письмо. Адрес-то ты мне показывала. Помнишь, на конверте?
– Ох… И что? Что ты написал? – У Юли от радости и от какого-то детского стыда горячим воздухом обдувало лицо.
– Ну, что… Очень просто. – Фаддейка опять пожал плечами и на ходу будто прочитал по листу: – "Здравствуй, Ксеня. Тебе пишет один мальчик, Фаддей Сеткин из Верхоталья. У нас в библиотеке работает на практике студентка Юля Молчанова. Она ждет писем от твоего брата Юры, а их все нет. Она очень волнуется. Напиши, пожалуйста, что известно о Юре. Если он больше ей не хочет писать, лучше уж сразу ей сказать, чем она так мучается…" Вот и все…
- Предыдущая
- 31/34
- Следующая
