Весы судьбы - Берристер Инга - Страница 30

• Предыдущая
• 30/33
• Следующая

Агнес вздохнула и позволила подруге отвести себя в спальню. Там, покорная, как кукла, она дала натянуть на себя ярко-красное шерстяное платье с черным бархатным воротничком, заметив, что его не было среди ее покупок.

— Это платье от Рудольфе Валентине, — таинственным шепотом сообщила Джейн. — Гордон лично выбрал его для тебя — разумеется, под моим чутким руководством. Пару недель назад он позвонил мне и попросил приехать в Лондон, чтобы помочь купить тебе кое-какие вещи.

Агнес окаменела. Ее так и подмывало сорвать с себя платье и вышвырнуть его в окно. Она не будет носить наряды, купленные Гордоном. В конце концов, разве не достаточно того, что он купил ее дом, титул, ее самое!..

— Что-то не так? — встревожилась Джейн. — Тебе не нравится?

Агнес сообразила, что отвергнуть платье означало обидеть подругу, которая вложила в его покупку душу и сердце.

— Отчего же, — с деланной улыбкой сказала она. — Оно очень даже милое!

На самом деле это было самое красивое платье, которое она когда-либо видела в жизни, — оно просто идеально сидело на ней, а красный цвет выгодно оттенял ее белоснежную кожу и пшеничные волосы.

Прическу тоже пришлось сменить: собрать и перевязать волосы бантом, шитым жемчугом. Когда Джейн предложила ей подвести губы помадой того же оттенка, что и платье, девушке оставалось лишь вздохнуть и согласиться.

— Ну, с Богом! Счастья тебе! — прошептала Джейн сквозь слезы и поцеловала подругу. — И не забудь, я буду крестной твоего первенца…

Агнес, улыбнувшись, кивнула и помедлила, в последний раз оглядывая свою девичью спальню. Когда они с Гордоном вернутся после медового месяца в Спрингхолл, у нее будет другая спальня, а эта комната, безмолвный свидетель ее детских слез и переживаний, станет всего лишь одним из помещений обновленной усадьбы.

Мысленно перекрестившись, Агнес открыла дверь и двинулась вниз.

Гордон ждал ее у лестницы. Он успел переодеться в шелковистый шерстяной костюм и ослепительно белую рубашку с шелковым в полоску галстуком.

Молодые простились с гостями — коротко и дружески. Единственное, что неприятно поразило Агнес, это поведение Лоры. Та при прощании поцеловала Гордона прямо в губы и, вынув из сумочки изящный кружевной платочек, прямо-таки по-родственному вытерла оставшийся от помады след.

Тот нахмурился, уклоняясь, но Лора сделала вид, что не замечает этого. На глазах у всех она подхватила Гордона под руку и, прижавшись к нему, сказала со значением:

— Адрес ты мне оставил, так что в случае необходимости я тебя найду…

Свидетели этой сцены обменялись многозначительными взглядами, в то время как Агнес бросало то в жар, то в холод.

Когда молодожены вышли на крыльцо, она холодно спросила Гордона:

— Так ли это было необходимо?

— Что именно? — не понял он.

— Эта сцена… с твоей секретаршей.

Агнес нарочито придала своему голосу холод и отвращение — ей не хотелось, чтобы он заметил, как она уязвлена.

— Ревнуешь, дорогая! — устало усмехнулся Гордон. — А все потому, что она не боится показать себя женщиной, а ты страшишься этого больше всего на свете.

Агнес, на мгновение оторопев, все же смогла натянуто улыбнуться и, повернувшись к гостям, помахать им на прощание рукой.

В дорогу они отправились все на том же «роллс-ройсе». На этот раз машину вел сам Гордон. Агнес еще раз поразилась его способности играючи брать барьеры, которые другим могли показаться непреодолимыми. Этот человек проделал свой головокружительный путь с городского дна до вершин социальной лестницы, не имея ни преимущества в рождении, ни денег, ни положения. Но он держался так естественно, пожимая руку шоферу и искренне благодаря за тяжелый труд собравшихся вокруг них служащих имения…

Агнес отметила эти черты его характера буквально с первого же дня знакомства, и для нее они были ценнее любых денег и происхождения.

Так почему же, даже после того, как они стали мужем и женой, Гордон был так холодно вежлив с ней, так жесток? Ведь он не мог не понимать, что ей сейчас трудно, как никогда. А может быть, он только теперь осознал, какую страшную ошибку совершил? Может быть, даже ему стало ясно, что брак без желания и любви — это ад, каким бы внешним комфортом он ни был обставлен?

Ослепительно улыбаясь, Гордон распахнул перед ней переднюю дверцу, и только играющие на скулах желваки выдавали всю глубину его раздражения и недовольства.

Как бы то ни было, гости, кажется, уверились в правдоподобии разыгранной перед ними семейной сцены и проводили их прощальными возгласами.

Едва они отъехали, улыбка сошла с лица Гордона.

— На твоем месте я бы поспал, — сухо предупредил он. — Нам предстоит долгий путь.

«Куда?» — хотела спросить Агнес, но гордость помешала ей сделать это. Если он дает ей понять, что не хочет разговаривать, то не услышит ни слова.

«И все-таки, куда же мы едем?» — подумала она вяло и окинула тусклым взглядом серое полотно дороги. Наверное, в аэропорт Хитроу, а оттуда — на один из фешенебельных морских курортов, где пополнят ряды скучающих супружеских пар и где их отчуждение будет не так бросаться в глаза.

Покоряясь судьбе, она откинулась в кресле и смежила веки. В голове царила сумятица мыслей и образов: она сама в подвенечном платье перед зеркалом, шум голосов в бальном зале, череда незнакомых лиц, обрывки разговоров, посвященных преимущественно финансовым проблемам.

«Что я наделала? — подумала вдруг Агнес. — О Господи, что я наделала?» Но у нее уже не было сил даже на отчаяние. Ею овладело ощущение безграничной усталости и морального опустошения. Прислушиваясь к равномерному урчанию мотора, она устроилась поудобнее и не заметила, как заснула.

— …Агнес!

Тяжелая рука осторожно легла ей на плечо, возвращая к реальности. Открывать глаза не хотелось, но Гордон настойчиво повторял ее имя, и она неохотно приподняла веки.

Агнес услышала шум набегающей морской волны и, всмотревшись в темноту, разглядела белый борт большого судна.

— Где мы? Неужели это Хитроу? — смешавшись, пробормотала она.

— Разумеется, нет. Мы в Дувре, ждем погрузки на паром.

— И куда же мы едем? — спросила Агнес, выпрямляясь и протирая глаза.

— В Нормандию, в Шато-де-Флер! — сказал Гордон.

Агнес недоуменно посмотрела на него.

— Это старинный замок на севере Франции, в переводе с французского — «Замок цветов», — пояснил он. — Я снял его на месяц.

— А я думала, что мы улетим куда-нибудь в тропики, — сказала Агнес.

— А ты бы предпочла тропики? — поинтересовался Гордон.

Агнес лишь пожала плечами и не проронила в ответ ни слова. Всю дорогу, пока они плыли через Ла-Манш, а затем снова ехали в автомобиле по северной Франции, она провела в полудреме. Только сейчас ей стало понятно, до какого истощения она довела себя за этот месяц, вместивший в себя столько событий.

Она очнулась от забытья, когда машина остановилась и мотор затих. Агнес подняла голову и увидела дорожку из гравия, залитую призрачным светом полной луны.

— Почему ты выбрал именно это место? — сухо спросила она.

— Видишь ли, Агнес, — мягко проговорил Гордон, — я решил навести справки о французских предках Рокуэллов и выяснил, что отец Чарльза Рокуэлла был сеньором Шато-де-Флер. Замок достался старшему сыну, а сэр Чарльз, получив в наследство от отца острый меч и горстку слуг, отправился с такими же, как он сам, нищими сорвиголовами под командой Вильгельма Незаконнорожденного, герцога Нормандского, искать славу и титул в соседней Англии. Французская линия его родственников вскоре пресеклась, а о том, что стало с его предками в Англии, ты знаешь сама. Этот замок — один из немногих, которые сдаются внаем, и я решил, что ты не будешь против того, чтобы провести какое-то время на земле своих предков.

У Агнес перехватило дыхание. Ей хотелось броситься в его объятия, так она была растрогана его чуткостью и изобретательностью, его явным стремлением угодить ей. И она сделала бы это, если не воспоминание о Лоре…

• Предыдущая
• 30/33
• Следующая