Разоблаченная Изида. Том II - Блаватская Елена Петровна - Страница 21
- Предыдущая
- 21/205
- Следующая
Вот эта та церковь и то священство, которые в девятнадцатом веке оплачивают 5000 священников, чтобы они проповедовали народу Соединенных Штатов неверность науки и непогрешимость римского епископа!
Мы уже отметили признание одного выдающегося духовного лица, что исключение Сатаны из богословия было бы роковым для существования церкви. Но это правдиво только отчасти. Князь греха ушел бы, но сам грех выжил бы. Если бы Дьявол был уничтожен, «Догматы веры» и Библия остались бы. Короче говоря, было бы так называемое божественное откровение и существовала бы необходимость в притворно вдохновенных толкователях. Поэтому мы должны рассмотреть подлинность самой Библии. Мы должны изучать ее страницы и увидеть, действительно ли они содержат заповеди божества, или же это только компендиум древних преданий и вековых мифов. Мы должны пытаться истолковать их сами – если это возможно. Что же касается ее лицемерных толкователей, то для них мы находим единственную связь с Библией в том, что их можно приравнять к человеку, описанному мудрым царем Соломоном в своей «Книге Притчей» – к человеку, совершающему эти «шесть… даже семь» вещей, что ненавидит Господь, а именно:
«Глаза гордые, язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы; ноги, быстро бегущие к злодейству; лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями». [«Притчи», VI, 16-19].
По которому из этих обвинений остался безвинным длинный ряд людей, оставивших отпечатки своих ног в Ватикане?
«Когда демоны», – говорит Августин, – «проникают во твари, они начинают приспосабливаться к хотению каждого… Для того, чтобы привлечь людей, они начинают совращать их тем, что симулируют повиновение… Как может человек знать, если сами демоны не научили его, что им нравится или что им не нравится: какое имя их привлекает или какое имя принуждает их к повиновению, всему этому искусству, короче говоря, магии, всей этой науке магов?»[59]
К этому впечатляющему рассуждению «святого» мы добавим, что ни один маг никогда не отрицал, что он научился этому искусству от «духов», будь это медиум, при котором они действуют независимо от него, или будь он посвященный, которого посвятили в науку «вызываний» его отцы, которые знали ее раньше его самого. Но кто же тогда научил изгонителя духов? Священника, который сам себя облекает властью не только над магами, но даже над всеми теми «духами», которых он называет демонами и дьяволами, как только он обнаруживает, что они подчиняются кому-либо другому, кроме его самого? Должен же он был научиться где-то от кого-то овладению тою властью, какою он притворяется обладающим. Ибо,
«… как может человек знать, если сами демоны не научили его, какое имя их привлекает и какое имя принуждает их к повиновению?» – спрашивает Августин.
Бесполезно говорить, что мы знаем заранее, какой будет этот ответ:
«Откровение… божественный дар… Сын Божий; да нет! Сам Бог, через непосредственный Свой Дух, который спустился на апостолов как огонь Пятидесятницы, и который теперь, как уверяют, осеняет каждого священника, кто нашел целесообразным совершать изгнание бесов за прославление или за дар».
Должны ли мы тогда поверить, что недавний скандал публичного изгнания бесов, совершенного около 14-го октября 1876 г. старшим священником Церкви Святого Духа в Барселоне, в Испании – тоже произошел под непосредственным руководством Святого Духа?[60] Будут твердить, что «епископ не знал о такой выходке духовного лица»; но даже если бы он знал об этом, как мог бы он протестовать против обряда, который со дней апостолов считается одной из наиболее священных прерогатив Римской церкви? В такое совсем недавнее время, как в 1852 году, всего двадцать пять лет назад, эти обряды получили публичную и торжественную санкцию Ватикана, и новый «Ритуал изгнания бесов» был опубликован в Риме, Париже и в других католических столицах. Де Мюссе, пишущий под непосредственным покровительством Отца Вентуры, генерала римских театинов, – даже оказывает нам любезность пространными выдержками из этого знаменитого ритуала и объясняет причину, почему он опять введен в действие. Это было сделано вследствие оживления магии под именем современного спиритуализма. Булла папы Инокентия VIII эксгумирована и переведена ради пользы читателей де Мюссе.
«Мы услышали», – восклицает суеверный понтиф, – «что большое количество людей обоих полов не побоялись войти в сношения с духами ада; и что применением колдовства они… поражают бесплодием супружеское ложе, уничтожают зародыши человеческие в утробе матери, наводят на них чары и ставят препоны размножению животных… и т. д. и т. д.»;
затем следуют проклятия и анафема на это занятие.
Это верование суверенных понтифов просвещенной христианской страны есть прямое наследство от наиболее невежественных масс южноиндусской черни – «язычников». Эти люди твердо верят в дьявольское искусство известных кангалин (ведьм) и джадугаров (колдунов). Следующее числится среди самых ужасных их сил: возбуждать по желанию любовь или ненависть; послать беса, чтобы он вселился в кого-либо и мучил его; изгнать его; причинить внезапную смерть или неизлечимую болезнь; поразить скот эпидемией, или же предохранить от нее; изготовлять зелья, которые или причиняют бесплодие, или же вызывают безудержные страсти в мужчинах и женщинах, и т. д. и т. д. Один только вид человека, про которого говорят, что он колдун, вызывает в индусе глубокий ужас.
А теперь мы процитируем в этой связи справедливое замечание одного писателя, который провел долгие годы в Индии, исследуя происхождение таких суеверий:
«Простонародная магия в Индии, как развращенная примесь, идет рука об руку с наиболее благородными верованиями сектантов питри. Это результат работы низшего духовенства, имеющей целью держать население в постоянном страхе. И так было во все века и под всеми широтами, что бок о бок с высочайшими философскими размышлениями идет религия черни» [378, c. 162].
В Индии это были результаты работы низшего духовенства; в Риме же этой работой занимаются высочайшие понтифы. Но тогда, разве в качестве авторитета для них не является их величайший святой, Августин, который заявляет, что «кто не верит в злых духов, тот отказывается верить в Священное Писание» [436].
Поэтому во второй половине девятнадцатого века мы находим, что советник Священной конгрегации ритуалов (также изгнания бесов) отец Вентура де Раулика пишет следующее в опубликованном де Мюссе письме, в 1865 году:
«Мы полностью погрузились в магию! и под фальшивыми наименованиями; Дух лжи и бесстыдства продолжает совершать свои ужасные злодеяния… Наиболее прискорбная черта в этом явлении та, что среди наиболее серьезных людей не придают того значения странным феноменам, которые его заслуживают, этим манифестациям, которые мы наблюдаем, и которые с каждым днем становятся все более зловещими, поразительными так же, как и весьма фатальными.
С этой точки зрения, я не могу достаточно восхититься и похвалить рвение и мужество, проявляемые вами в вашем труде. Собранные вами факты рассчитаны на то, что они прольют свет и убеждение в самые скептические умы: и после прочтения этого замечательного труда, написанного с такой великой ученостью и сознательностью, более не возможна слепота.
Если что-нибудь могло удивить нас, так это равнодушие, с которым к этим феноменам отнеслась ложная наука, старающаяся, как она это делала, обратить такой серьезный предмет в насмешку; эта детская простота, проявленная ею в ее желании объяснить эти факты абсурдными и противоречивыми гипотезами… [101, c. II]
[Подписано] Отец Вентура де Раулика, и т. д.»
59
[436, I, XXI, гл. VI], [101].
60
Корреспондент лондонской «Таймс» описывает этого каталонского изгонителя бесов следующим образом:
«Около 14-го октября частным образом было объявлено, что старший священник Церкви Святого Духа будет исцелять молодую женщину лет семнадцати или восемнадцати от роду из низшего класса населения, которая продолжительное время страдает „ненавистью к священным предметам“. Показ этого должен был состояться в церкви, часто посещаемой лучшей частью общества. Церковь была темная, только слабый свет лился от восковых свечей на темные фигуры приблизительно восьмидесяти или ста человек, сгрудившихся вокруг presbyterio или святилища перед алтарем. Внутри небольшого отгороженного пространства или святилища, отделенного от толпы легкими перилами, лежала на простой скамейке с небольшой подушкой для головы бедно одетая девушка, вероятно, из крестьянского или ремесленного сословия; ее брат или муж стоял у ее ног, чтобы держа ее за ноги, не давать ей бешено брыкаться, за что она принималась время от времени. Дверь ризницы открылась; экспонент – я подразумеваю священника – вошел. Бедная девушка, не без обоснованной причины „питала отвращение к священным предметам“, по крайней мере, 400 бесов в ее судорожном теле питали такое отвращение, и в мгновенном замешательстве думая, что батюшка тоже „священный предмет“, согнула ноги в приподнятых коленях и завизжала судорожно дергающимся ртом, причем все ее тело дергалось и она чуть не упала со скамьи. Мужчина схватил ее за ноги, женщины поддержали ее голову и распустили ее взъерошенные волосы. Священник прошел вперед и, фамильярно вмешавшись в содрогающуюся и пораженную ужасом толпу, сказал, указывая на страдающую девушку, которая в конвульсиях рыдала на скамье: „Обещайте мне, дети мои, что вы будете вести себя благоразумно (prudentes), и, во истину, сыны и дочери мои, вы увидите чудеса“. Обещание было дано. Священник пошел доставать епитрахиль и короткий стихарь (estole у roquete), он быстро вернулся и стал с боку „одержимой бесами“, повернулся лицом к наблюдающим. На повестке дня имелась обращенная к присутствующим лекция и само действо изгнания бесов. „Вы знаете“, сказал священник, „что отвращение этой девушки к священным предметам, включая и меня самого, настолько велико, что у нее начинаются конвульсии, брыкание, визжание и судороги тела, как только она подходит к углу этой улицы, и ее конвульсии достигают кульминации в тот момент, когда она входит в святой дом Всевышнего“. Повернувшись затем к распростертому дрожащему телу несчастного предмета своей атаки, священник начал: „Именем Бога, святых, благословенного ангельского Воинства, всеми таинствами нашей церкви я заклинаю тебя, Рузбель, выйди из нее“. (NB „Рузбель“ – это имя одного из бесов. В Каталонии у бесов 257 имен.) После такого заклинания у девушки начались страшные конвульсии, пока, наконец, ее искаженное лицо, покрытые пеной губы и дергающиеся конечности замерли, вытянувшись на полу, и тут она с полунепристойными и полунеистовыми выражениями вскрикнула: „Не хочу я выходить, вы, воры, мерзавцы, грабители!“ Наконец, из дергающихся перекошенных уст девушки послышались слова: „Я выйду“; но тут же дьявол с традиционным упрямством добавил: „Я выброшу 100, но только через рот девушки!“ Но священник возразил. Выход, сказал он, 100 бесов через маленький испанский рот этой женщины „оставит ее задохнувшейся“. Тогда обезумевшая девушка сказала, что она должна раздеться, чтобы дать возможность бесам выйти. Святой отец в этой просьбе отказал. „Тогда я выйду через ее правую ногу, но сперва“, – на девушке были веревочные сандалии, видно, она была из беднейшего класса, – „вы должны снять с нее сандалию“. Сандалию отвязали; нога совершила судорожное движение; дьявол и его мирмидоны (так сказал священник, победно озираясь кругом) ушли на свое место. И уверившись в это, несчастная обманутая девушка лежала спокойно. Епископ не был осведомлен о такой выходке Духовного лица, и как только сведения об этом дошли до гражданских властей, были приняты строжайшие меры, чтобы не допустить повторения такого скандала».
- Предыдущая
- 21/205
- Следующая
