Разоблаченная Изида. Том II - Блаватская Елена Петровна - Страница 20
- Предыдущая
- 20/205
- Следующая
Чужой мужчина.
В пятом сожжении – девять человек.
Лутц, знаменитый лавочник.
Жена сенатора Баунаха.
В шестом сожжении – шесть человек.
Жена толстого портного.
Чужой мужчина.
Чужая женщина.
В седьмом сожжении – семь человек.
Двенадцатилетняя чужая девочка.
Чужой мужчина, чужая женщина.
Чужой управляющий (Шултхейсс).
Три чужие женщины.
В восьмом сожжении – семь человек.
Сенатор Баунах, самый толстый горожанин Вюрцбурга.
Чужой мужчина.
Две чужие женщины.
В девятом сожжении – пять человек.
Чужой мужчина.
Мать и дочь.
В десятом сожжении – три человека.
Штейнахер, очень богатый человек.
Чужой мужчина, чужая женщина.
В одиннадцатом сожжении – четыре человека.
Двое мужчин и две женщины.
В двенадцатом сожжении – два человека.
Две чужие женщины.
В тринадцатом сожжении – четыре человека.
Маленькая девочка лет девяти или десяти.
Девочка моложе ее – ее маленькая сестра.
В четырнадцатом сожжении – два человека.
Мать вышеупомянутых двух маленьких девочек.
Девушка двадцати четырех лет.
В пятнадцатом сожжении – два человека.
Мальчик двенадцати лет, в первом классе.
Женщина.
В шестнадцатом сожжении – шесть человек.
Мальчик лет десяти.
В семнадцатом сожжении – четыре человека.
Мальчик лет одиннадцати.
Мать и дочь.
В восемнадцатом сожжении – шесть человек.
Два мальчика в двенадцатилетнем возрасте.
Дочь д-ра Юнге.
Девушка лет пятнадцати.
Чужая женщина.
В девятнадцатом сожжении – шесть человек.
Десятилетний мальчик.
Еще мальчик в двенадцать лет.
В двадцатом сожжении – шесть человек.
Дитя Гебела, самая красивая девушка в Вюрцбурге.
Два мальчика, каждому по двенадцать лет.
Маленькая дочь Степпера.
В двадцать первом сожжении – шесть человек.
Мальчик четырнадцати лет.
Маленький сын сенатора Штолценбергера.
Два питомца школы.
В двадцать втором сожжении – шесть человек.
Штурман, богатый бондарь.
Чужой мальчик.
В двадцать третьем сожжении – девять человек.
Мальчик Давида Кротенса девяти лет
Два сына княжеского повара, одному четырнадцать,
другому десять лет
В двадцать четвертом сожжении – семь человек.
Два мальчика в больнице.
Богатый бондарь.
В двадцать пятом сожжении – шесть человек.
Чужой мальчик.
В двадцать шестом сожжении – семь человек.
Вейденбуш, сенатор.
Маленькая дочь Валкенбергера.
Маленький сын пристава городского совета.
В двадцать седьмом сожжении – семь человек.
Чужой мальчик.
Чужая женщина.
Еще мальчик.
В двадцать восьмом сожжении – шесть человек.
Младенец, дочь д-ра Шютца.
Слепая девушка.
В двадцать девятом сожжении – семь человек.
Толстая благородная дама (Эдельфрау).
Доктор богословия.
ИТОГО:
«Чужих» мужчин и женщин, т. е. протестантов … 28
Горожан, по-видимому, состоятельных людей … 100
Мальчиков, девочек и малых детей … 34
В течение девятнадцати месяцев … 162
«Среди ведьм», – говорит Райт, – «были маленькие девочки от семи до десяти лет, и двадцать семь из них были приговорены и сожжены», во время других brдnde, или сожжений. «Количество привлекаемых к суду с этим страшным судопроизводством было настолько велико, что судьи мало вникали в суть дела, и стало обычным явлением, что даже не давали себе труда записывать имена обвиняемых, а обозначали их, как обвиняемый № 1, 2, 3 и т. д.[57] Иезуиты исповедывали их секретно».
Где место в таком богословии, которое требует таких всесожжений, как эти, чтобы насытить кровожадные аппетиты своих священнослужителей – где место в нем для следующих ласковых слов:
«Дозвольте малым детям приходить ко мне, не запрещайте им, ибо им принадлежит царство Небесное». «Ибо нет на то воли вашего Отца… чтобы кто-либо из этих малых погиб». «Но кто обидит одного из малых сих, кто верят в меня, тому лучше было бы привязать жернов на шею и быть брошенному в морские глубины».
Мы искренне надеемся, что вышеприведенные слова не оказались пустой угрозой для этих сжигателей детей.
Разве эта резня во имя своего Молоха-бога удержала этих искателей наживы самих от применения черного искусства? Ничуть; ибо ни в одном классе населения не было такого множества советующихся со «знакомыми» духами, как в духовенстве пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого веков. Правда, среди жертв инквизиции были и некоторые католические священнослужители, но, хотя они, обычно, были обвинены «в деяниях слишком страшных, чтобы их можно было описывать», в самом деле это было не так. В выше перечисленных двадцати девяти сожжениях мы находим имена двенадцати викариев, четырех каноников и двух докторов богословия, сожженных живыми. Но стоит нам только обратиться к опубликованным в то время трудам, и мы убеждаемся, что каждый из обвиняемых папских священнослужителей был обвинен в «проклятой ереси», т. е. в склонности к реформации, к протестантству, что считалось преступлением, намного более ужасным, чем колдовство.
Мы отсылаем тех, кто хотят узнать, как католическое духовенство объединяло исполнение обязанностей с удовольствиями в делах по изгнанию злых духов, мести и наживе в книге У. Ховитта «История сверхъестественного [118, т. II, гл. 1]. «В книге „Pneumatologia Occulta et Vera“ изложены все формы заклинаний и вызываний», говорит этот заслуженный писатель. Затем он приступает к длинному описанию излюбленных modus operandi «Догмы и ритуалы высшей магии» покойного Элифаса Леви, которую так высмеивал и поносил де Мюссе, рассказывает о таинственных церемониях и приемах только то, что практиковалось законно и с молчаливым, если и не с открытым согласием церкви священнослужителями средних веков. В полночь заклинатель-священник вступал в круг; он был одет в новый стихарь, и с шеи его свисала освященная лента с начертанными на ней священными знаками. На голове он носил высокую, остроконечную шапку, на которой спереди по-еврейски было написано святое слово, Тетраграмматон – непроизносимое имя. Оно было написано новым пером, обмакнутым в кровь белого голубя. К чему больше всего заклинатель стремился, так это к освобождению несчастных духов, которые обитают в местах, где лежат спрятанные сокровища. Заклинатель обрызгивает круг кровью черной овцы и белого голубя. Священнослужителю приходилось заклинать злых духов ада: Ахеронта, Магота, Асмодея, Вельзевула, Велиала и всех проклятых душ могущественными именами Иеговы, Адоная, Элоха и Саваофа; последний из них был богом Авраама, Исаака и Иакова, обитавшим в Урим и Туммим. Когда проклятые души кидали в лицо заклинателя обвинения, что он сам грешник и не мог получить от них сокровища, священник-колдун должен был ответить, что «все его грехи смыты кровью Христа[58] и он приказывал им удалиться как проклятым духам и обреченным духам». Когда заклинатель, наконец, их выгнал, то бедная душа «получала утешение во имя Спасителя и поручалась заботам добрых ангелов», которые, выходит, были не так сильны, как заклинатели – католические знаменитости, «а высвобожденные клады, конечно, передавались церкви».
«Определенные дни», – добавляет Ховитт, – «отводились в календаре церкви, как наиболее благоприятные для совершения изгнания; а если прогнать бесов было трудно, то рекомендовалось применить воскуривание серы, асфетиды, медвежьей желчи и руты, что, как думали, должно было выкурить зловонием даже чертей».
57
[97]: «The Burnings at Wьrtzburg», c. 186.
58
И снова нанесены с кровью миллионов, умерщвленных во имя Его – с кровью не менее невинной, чем Его собственная – с кровью малых детей-ведьм!
- Предыдущая
- 20/205
- Следующая
