Повелитель разбитых сердец - Арсеньева Елена - Страница 71

• Предыдущая
• 71/83
• Следующая

– Послушайте, господин Мансуров, довольно играть словами. Давайте перейдем к делу. Неужели вам не надоело прозябание в этой дыре? Вы могли бы жить совершенно иначе! Вы тратите свои силы, повторяю, на попытку воскресить то, что давно и безнадежно погибло, да и с самого начала было обречено на поражение. Вы лучше меня знаете, что позиция Врангеля не пользуется поддержкой союзного командования. Вообще никто, кроме нескольких русских идеалистов, уже не верит в крушение нового российского режима. Не пора ли и вам расстаться с заблуждениями молодости ?

– Вы что, сударыня? – спросил до крайности изумленный Максим. – Предлагаете мне вернуться в Россию?

Мгновение она смотрела ему в глаза своими огромными черными глазами. Максим сказал мне потом, что у него появилось ощущение, будто они нарисованы на ее лице. В них не было ни жизни, ни глубины.

– А вы бы вернулись? – небрежно спросила Елена Феррари.

– Если бы имел удовольствие увидеть, как вас ставят к стенке, то непременно рискнул бы! – ответил он.

Это уже было оскорбление. Максим надеялся, что после его слов Елена Феррари уйдет сама и ему не придется вышвыривать ее из своего кабинета, хотя очень хотелось поступить именно так. Но если она и впрямь имела охранительные грамоты Американского Красного Креста, подобный демарш мог вызвать неудовольствие властей, а барон Врангель просил свое окружение не вступать с ними ни в какие конфликты.

Однако отвратительная гостья не ушла, а только снова растянула в гуттаперчевой улыбке свои красные губы.

– У меня нет никакого желания заманивать вас обратно в Россию и видеть, как там ставят к стенке вас , – проговорила она. – Я предлагаю вам другое – хорошо оплачиваемую работу. Если вы хотите издавать газету – извольте. Желаете призывать с ее страниц к уничтожению «красной заразы» и петь дифирамбы «белой кости, голубой крови» – да на здоровье. Вам все будет сходить с рук. Но…

– Но что я должен делать взамен? – перебил ее Максим.

– Я так и знала, что мы поймем друг друга, ведь мы же интеллигентные люди! – сказала Елена Феррари после некоторой паузы. – Взамен вы должны будете переехать в Париж и войти в руководство некоего объединения, которое планируют создать недобитки всех оттенков: белые, зеленые, вылинявшие красные и так далее. Оно будет называться РОВС, Русский Общевойсковой Союз. Нам , – она выделила это слово, – было бы желательно видеть в руководстве данной организации своего человека. Труд ваш будет вознагражден так, что какие-либо соображения этического порядка не будут иметь значения. Кроме того, вы сохраните жизнь свою и своих близких.

– То есть она предложила мне выдавать комиссарам своих товарищей по борьбе, ты представляешь? – воскликнул Максим, пересказывая мне эту сцену. – Я уже сделал шаг, чтобы открыть перед ней дверь и предложить отправиться к черту, как вдруг меня пронзило ощущение полной нереальности происходящего. Елена Феррари, какой я ее помнил, была далеко не глупа. Она знала меня и мою семью достаточно хорошо. Она должна была понимать: никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за какие деньги, ни под какой угрозой я не принял бы подобного предложения. А окажись я в обстоятельствах безысходных, предпочел бы пустить пулю в лоб, только бы не сотрудничать с красными. И я понял: это нелепое, опереточное предложение было только предлогом, поводом явиться ко мне и втянуть меня в разговор. Зачем? Ведь на самом деле ей было нужно от меня что-то другое. Но что?

Кажется, Елена Феррари поняла, что Максим разгадал ее игру, потому что на ее неистово напомаженных губах мелькнула усмешка.

– А впрочем, бог с вами, – сказала она легко. – Живите как хотите, поддерживайте кого угодно, верьте во что заблагорассудится. И ненавидьте новый советский строй, как вам в голову взбредет. Тем более что… – Она вдруг махнула рукой, и горькая складка исказила ее красивое, порочное лицо. – Тем более что даже не нами, а нашими предшественниками и учителями, французскими якобинцами, уже было сказано, что Революция пожирает своих героев… Я не солгала вам, когда в самом начале сказала, что рассталась с заблуждениями молодости. Я совершенно не желаю, чтобы Революция, которой я отдала столько сил, ради которой стольким пожертвовала, пожрала в конце концов и меня.

– Учитывая, что вы приносили в жертву ей преимущественно чужие жизни, в том числе и жизни моих близких, подобная расплата кажется мне совершенно справедливой, – холодно заметил Максим. – Прошу прощения, сударыня. Боюсь, что нам нечего больше сказать друг другу. Мне нужно работать. Думаю, вас ждет ваш… Красный Крест .

Он не слишком-то рассчитывал, что гостья оценит жестокую иронию, заключенную в этих словах и в интонации, с какой он их произнес, однако лицо Елены Феррари изменилось так внезапно, что Максим невольно отпрянул. Только что в его кабинете сидела томная, ироничная кокетка – и вдруг она обратилась истинной фурией. Как будто прямо перед ним на хвост взмыла гремучая змея!

– Не стройте из себя идиота! – прошипела Елена Феррари. – Вы что, до сих пор пребываете в убежденности, что бежать из Чеки вам удалось усилиями каких-то ваших товарищей ? Я знала, что готовится ваш побег, я нарочно попустительствовала этому. У меня были планы – вы должны были привести меня к тайнику Борисоглебского! Вы никогда не узнаете, скольких людей я стерла в порошок, чтобы достать его письмо, о котором мне проболталась ваша сестра. Но все было напрасно, мне ничего не удалось. И ваше бегство… Меня срочно вызвали к Дзержинскому, вызвали на час, но за это время вы умудрились исчезнуть бесследно. Мы шли по вашему следу, мы были у вас на квартире, я видела развороченную крышу… Значит, тайник был там?

– Я смотрел на нее, – рассказывал мне Максим, – и мною все более властно овладевало ощущение, что я имею дело с беглянкой из психиатрической лечебницы. Да неужели она явилась сюда, в Константинополь, чтобы вновь потребовать от меня дневник Сен-Фаржо? Неужели не рассталась с мыслью, которая стала для нее поистине навязчивой, маниакальной идеей?

Максиму хотелось вышвырнуть вон эту тварь, но мерзко было до нее дотронуться. Поэтому он сунул руку под борт пиджака и достал пистолет.

– Извольте выйти вон, сударыня, – сказал он, направляя на нее ствол. – Считаю до трех, потом стреляю.

Елена Феррари крепче прижала к груди свою маленькую черную сумочку и вскочила. Впрочем, голос ее был уже спокоен.

– Вы с ума сошли, – проговорила она с оттенком некоторой насмешки. – И как вы объясните это убийство властям?

– Не ваша забота, – ответил Максим, чувствуя неодолимое желание пустить пулю в оливково-бледный, скрытый вуалью лоб. – Я просто скажу, что вы – красная шпионка, которая погубила мою семью. Ведь я не солгу, не так ли? Все, начинаю считать. Раз…

– Одну минуту, – проговорила она с деланым смирением. – Да, я вынуждена уйти, я ухожу. Но…

– Не тратьте время на угрозы, – перебил Максим, сдерживаясь из последних сил. – Я не боюсь вас.

– Знаю, – кивнула Елена Феррари, и черные перья на ее шляпе надменно колыхнулись. – Я хотела только сказать, что у вас еще будут основания вспомнить меня… вспомнить добром! И, может быть, тогда вы поймете, что со мной и в самом деле лучше дружить, а не ссориться.

Она медленно двинулась к двери, и подол ее платья качался из стороны в сторону над обтянутыми черным шелком ногами. Каблучки ее размеренно постукивали по полу. Максим не сводил с нее глаз, чувствуя, что рука его дрожит от нетерпения и ненависти.

«Скорей бы уж ушла!» – мрачно подумал он, смутно чувствуя, что от Елены Феррари можно ожидать любого сюрприза.

И он оказался прав!

На самом пороге она вдруг обернулась и неуловимым движением выхватила из-под легкого шарфа, переброшенного через руку, небольшой изящный «браунинг». Издевательски хохотнула, показала Максиму красный, влажный язык – и наконец-то исчезла.

Рассказав все это, мой муж обнял меня, уткнулся лицом в мои волосы и долго не отпускал.

• Предыдущая
• 71/83
• Следующая