В альковах королей - Бенцони Жюльетта - Страница 19
- Предыдущая
- 19/89
- Следующая
– Таких договоров было несколько, государь, – деловито отозвался дипломат. – Какой именно подразумевает Ваше Величество?
Людовик пощекотал под ошейником собачью шею. Животное прикрыло от удовольствия глаза и положило голову на хозяйские колени.
– В то лето он был еще щенком и едва не утонул в болоте, когда мы с курфюрстом гнали оленя. Неужто забыли? Егерю потом пришлось выхаживать Цезаря целых две недели. Зато какой пес получился, а? Просто загляденье.
Круасси уже понял, на какой договор намекает король. Речь там шла о том, что курфюрст Баварии поддержит Людовика в его притязаниях на трон императора Священной Римской империи, буде германский император, Фердинанд II Габсбург, умрет.
– Я все помню, сир, – сказал маркиз. – Значит, дофину предстоит жениться на юной сестре баварского курфюрста? Весьма мудрое решение, ибо добрые отношения с этим государством очень важны для Франции.
– Разумеется, разумеется, – отмахнулся Людовик. – Наши решения всегда мудры. Но понимаете ли, сударь, нам с королевой не все равно, с кем предстоит нашему сыну рука об руку идти по жизни. А баварские принцессы… гм-гм… будем откровенны, далеко не красавицы. Собственно говоря, нам с вами хорошо известна только одна принцесса, принадлежащая к этому дому, но если судить по ней, то…
Король умолк и забарабанил пальцами по подлокотнику. Круасси с удивлением понял, что его повелитель смущен. Наверное, он не хочет обидеть Мадам, жену герцога Орлеанского, предположил дипломат. Всем было известно, что король высоко ценил живой ум и трезвость суждений своей невестки. Что же до внешности, то назвать Мадам просто некрасивой женщиной значило бы польстить ей. Герцогиня была откровенно нехороша собой – плохая кожа, гнилые зубы, полное отсутствие талии… М-да, если принцесса Мария-Кристина походит на нее, то над Францией станет, пожалуй, насмехаться вся Европа: окружили, мол, королевский трон уродинами, а все потому, что пригожие на родню Людовика не польстились.
Круасси понимающе вздохнул и вежливо осведомился:
– Ваше Величество, а что вообще известно о возможной невесте принца?
Людовик поднялся с места так резко, что Круасси тоже вскочил и остался стоять, следя взглядом за королем, который принялся мерить шагами комнату.
– Все как-то странно, сударь. Из Баварии не пишут ни слова о том, как выглядит принцесса, зато всячески превозносят ее ум и образованность.
Круасси невольно цокнул языком – к счастью, негромко, так, что король не слышал. Похоже, дело плохо. Красавицу за ум хвалить не будут, он ей попросту ни к чему. Значит, Ее Высочество дурнушка. И на что же теперь решится король? Слово-то курфюрсту уже было дано…
– Вот что, маркиз, – проговорил Людовик, приблизившись к собеседнику и отчего-то понизив голос, – мы поручаем вам отправиться в Мюнхен и хорошенько рассмотреть принцессу. Если сия девица ничем не примечательна, то принц на ней, конечно же, женится, но если у нее есть какой-нибудь… э-э, изъян… скажем, она одноногая, или кривая, или… – Тут король помедлил, а потом закончил задумчиво: – Или, упаси Господи, вся шерстью поросла, как те женщины, которых на ярмарках показывают… гм… тогда нам придется курфюрсту отказать…
Людовик замолчал, поглядывая на маркиза.
– Надеюсь, впрочем, что дело не так уж плохо, – добавил король, от которого не укрылось, что обычно невозмутимый Круасси изо всех сил пытается справиться с изумлением, смешанным с ужасом. – Нет-нет, друг мой, не волнуйтесь, вы действительно знаете все, мы от вас ничего не утаили. Не надо подозревать, что мой шпион при Баварском дворе написал, будто принцесса – это настоящее исчадие ада, а вас я отправляю туда убедиться, так ли оно и есть на самом деле. Полагаю, невестка не стала бы скрывать от меня то обстоятельство, что ее близкая родственница столь уродлива, что на нее и взглянуть-то страшно. Но мы хотим знать правду! – Людовик даже ногой пристукнул, желая показать, насколько важны эти его слова. – Вот почему мы назначаем вас чрезвычайным посланником и велим завтра же ехать в Мюнхен.
Круасси уже и думать забыл об ожидаемой награде, с мыслью о которой он час назад зашел в этот кабинет. Маркиз проникся важностью новой миссии и горел желанием сообщить своему повелителю, как же на самом деле выглядит принцесса Мария-Кристина. Хорошенько выспавшись перед дорогой, он сразу после завтрака тронулся в путь.
Дочь курфюрста Баварского, узнав о прибытии посланника Людовика XIV, встревожилась и принялась раздумывать о том, что же ей делать. Конечно, Мария-Кристина, а точнее Мария-Кристина-Анна-Виктория, подобно большинству европейских принцесс, почти каждую ночь видела во сне, что дофин, сын французского короля, просит ее стать его женой… к тому же отец много раз намекал, что между ним и Королем-Солнце существует некая договоренность относительно судеб дофина и Марии-Кристины, – и все-таки девушка сомневалась, что принц на ней действительно женится. Но вот приехал маркиз де Круасси, и приехал только для того, чтобы взглянуть на нее и убедиться, что она подходит дофину. Во всяком случае, именно так утверждала в своем послании, переданном принцессе одним из спутников француза, герцогиня Орлеанская.
– Не понравлюсь я маркизу, конечно же, не понравлюсь! – шептала девушка, придирчиво разглядывая себя в зеркале. – Ах, если бы мужчины судили о женщинах по уму! Тогда бы у меня наверняка отбоя от женихов не было. Ну да ладно. Выставлять напоказ свои недостатки я не собираюсь, но и скрыть их не удастся. Значит, буду биться тем оружием, какое есть. Я красноречива, остроумна, неглупа. Пускай маркиз поймет, что я замечательная собеседница. Надеюсь, очень скоро он перестанет обращать внимание на мое лицо и напишет в Париж, что я – само обаяние.
И Мария-Кристина позвала горничных и принялась примерять наряды, выбирая тот, в котором она первый раз предстанет перед де Круасси.
Маркиз с некоторым изумлением и досадой взирал на стоявшую под алым бархатным балдахином девушку. Он шел в зал, надеясь хорошенько рассмотреть принцессу, но как раз этого-то ему сделать никак не удавалось. На Марии-Кристине было сиявшее, точно солнце, платье из золотой парчи, а голову Ее Высочества покрывала накидка с золотой же бахромой. Лицо оставалось в тени, и Круасси так и не смог его толком увидеть. Да вдобавок еще эта дурацкая бахрома! Она так раздражала маркиза, что он с трудом сдерживался, чтобы не подойти к девице и не убрать с ее лба эти длинные золотые нити.
Но, конечно же, опытный дипломат и виду не подал, что чем-то недоволен. Он произнес ловко составленный комплимент, поклонился и стал ожидать, что ответит принцесса. «Хоть голос ее услышу, раз лицо она решила не показывать!» – усмехнулся про себя посланник.
И девушка ответила. Голос у нее оказался приятный и мелодичный, а благодарила она Круасси за произнесенную любезность так витиевато, что дипломат не мог не подивиться ее находчивости и образованности. Да и французский язык она знала превосходно. Но, к сожалению, Людовика ни в малейшей степени не заботил ум принцессы. Круасси было приказано описать ее внешность, и потому он, вздохнув, начал говорить длинную речь. Слова лились потоком, и очень скоро у бедной девушки, которой совсем недавно исполнилось восемнадцать и которая не привыкла еще к утомительным государственным приемам, стали слипаться глаза. Круасси же вовсе не упивался собственным красноречием, как мог подумать сторонний наблюдатель, а пристально всматривался в принцессу, стараясь запечатлеть в памяти ее черты.
Наконец маркиз умолк. Девушка слегка вздрогнула, приходя в себя, и тихо сказала:
– Мои родители и я надеемся видеть вас завтра на обеде. Он дается в вашу честь, милостивый государь, так что извольте не опаздывать.
Последняя фраза прозвучала так неожиданно и показалась французу такой забавной, что он едва не рассмеялся. «До чего же она рада тому, что я наконец замолчал, – проникаясь невольной симпатией к принцессе, подумал маркиз. – Даже пошутить осмелилась. Наверное, отец разбранит ее за это. М-да, но вот лицо-то я так и не разглядел. Жаль, очень жаль».
- Предыдущая
- 19/89
- Следующая
