Вечер теплый, вечер талый. - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
Над толпою взвился новый крик, и капитан бросился вперед, пробиваясь сквозь строй мохнатых тел.
Около каменного бортика в землю были вбиты два деревянных столбика. К ним привязали двух мохнатых существ: маленьких, едва доходивших капитану до пояса. Их головы украшали маленькие рожки, у каждого был хвост с кисточкой, а на ногах копытца. Черти. Вернее чертята. Около них стояли Фея и Тролль.
– Ого-го, – крикнули из толпы. – А вот и самозванец! Пусть поучаствует, раз ему так хочется побыть человеком.
Фея улыбнулась, поманила пальчиком к себе. Капитан на негнущихся ногах сделал шаг вперед и увидел, что в левой руке Фея держит нож с длинным узким лезвием.
– Попробуй, – тихо сказала она. – Это впечатляет.
– Вы что тут делаете? – хрипло осведомился он. – Зачем вы их мучаете?
– Мучаем? – удивился Тролль. – Мы просто развлекаемся!
Он нагнулся к одному из чертят, и отхватил кусок лохматого уха длинными клыками. Чертенок пискнул.
– Никто никого не мучает, – подхватила фея. – Мы что, люди?
Она присела на корточки и вонзила свой нож в плечо второму чертенку. Тот только слабо дернулся. Не обращая внимания на застывшего от ужаса капитана, Фея припала к открытой ране алыми губами.
– И мне! – закричали из толпы. – И мне дайте!
Его толкнули в спину, и сразу стало тесно: толпа бросилась к фонтану, обтекая застывшего человека с двух сторон. Спины – зеленые, пупырчатые волосатые с крыльями и без, – закрыли от взора капитана столбы с чертями, и над толпою снова взвился крик боли.
– Назад, – закричал капитан. – Назад!
Он вскинул автомат, нашарил негнущимся пальцем спусковой курок, нажал… И яркая вспышка заслонила окружающий мир.
– Саня, – позвал он, трогая за плечо лежащего перед ним солдата. – Саня!
– Оставь его, Лешка, – донеслось из-за спины. – Оставь.
– Нет, он живой, живой!
– Не трогай его, майор, дай человеку отойти спокойно.
Майор Алексей Викторович Семгин, он же просто Лешка, поднялся и отвел взгляд от умирающего. Улица пуста. От нее остались только развалины каменных домов и перекошенные фонарные столбы. Бои за город были тяжелыми, фрицев, сопротивлявшихся до последнего, приходилось выбивать из каждого подвала.
– Лешка очнись, они сейчас будут выходить.
Майор вздрогнул, нашаривая автомат на плече. Вот она – дверь, ведущая в подвал. Вернее то, что от нее осталось. Там внизу – кучка немцев, притаившихся, решивших пересидеть атаку русских в убежище. Санька первым сунулся в этот подвал и заработал пулю. Остальные, окружив выход, изрешетили очередями дверь, подбросили внутрь ручную гранату, разворотившую косяк, и стали ждать.
Фрицы сдались, – деваться им было некуда. Сейчас они должны были выходить. Алексей, направив автомат на дверь, крикнул:
– Выходи! Без оружия с поднятыми руками!
Дверь в подвал тихонько толкнули изнутри, и она рассыпалась в щепки.
– Нихт шисн! – раздалось из темноты. – Гитлер капут!
– Выходи! – крикнул майор. – Без оружия!
Первым шел тощий парень, совсем еще мальчишка. В правой руке он сжимал носовой платок, бывший когда-то белым. Грязные, черные как черти, давно не бриты. Шинели заляпаны пятнами сажи и жира. Немцы.
– Отвоевались падлы, – прошипел один из солдат за спиной майора.
– К стене, – скомандовал Алексей, – к стене, суки!
Десять человек в грязных шинелях испуганно жались к стене дома, выщербленной сотнями пуль.
– Нихт шисн, – жалобно повторил мальчишка. – Гитлер капут!
Алексей почувствовал, как сердце гулко стукнуло в груди, наливая тело гневом. Вот. Они. Здесь. Ненавижу! Его пальцы сами нашарили спусковой крючок, метал приятно холодил палец. Всех. Их. В клочья!
Его кто-то тронул за ногу и Алексей резко повернулся. Никого. И снова, за ногу рукой...
– Санька! – Прошептал он, нагибаясь к солдату, – Санька!
Тот открыл глаза и едва слышно прошептал:
– Командир, не надо.
– Ты что, Санька, – зашептал майор, падая на колени перед солдатом, – ты о чем?
– Не стреляй, – прошептал тот, – не надо... Они же сдались.
– Ты что Санька, ты что!
Солдат вытолкнул языком изо рта бурый сгусток и закашлялся. Брызги крови алой сыпью легли на щеку Семгина.
– Не надо майор. Они без оружия. Они же сдались.
– Санька да ты что, они же нелюди! Они тебя…
– Командир, ты же человек... настоящий человек. Будь таким до конца...
Солдат закашлялся, вздрогнул. Голова бессильно откинулась на брусчатку.
– Отряд! – крикнул майор, поднимаясь на ноги. – Вязать! Всех вязать сукиных детей! И назад, в тыл!
Он вскинул автомат и выпустил в воздух весь магазин.
При первых же выстрелах толпа бросилась врассыпную. Потом чудовища опомнились, обернулись, но было поздно. Когда магазин кончился, майор достал из кобуры трофейный парабеллум и продолжил стрельбу. Его глаза застилал алый туман гнева. Внутри все бурлило и кипело, в голове метались неясные образы... сейчас он помнил только одно – как убивать.
Когда кончились патроны, и щелкнул вхолостую боек, он очнулся. Взору предстала знакомая до боли картина. Груда окровавленных тел, предсмертные судороги, стоны умирающих… Все как всегда.
У самого бортика лежали Фея и Тролль – им досталась самая первая очередь. Семгин сунул пистолет в кобуру и пошел вперед к ним. По дороге он подобрал нож, оброненный кем-то из толпы, и сжал в кулаке.
Остановился он около Феи. Ее черные волосы слиплись от крови, черное платье стало бурым, но она была еще жива. Майор наклонился, присел на корточки, чувствуя, что все это уже было. И не раз.
Белое лицо Феи было усеяно мелкими брызгами черной крови. Алые губы шевельнулись и она чуть слышно прошептала:
– Кто ты?
– Я человек, – отозвался он. – Алексей Викторович Семгин. Майор Советской Армии.
– Человек, – прошептала она и попыталась улыбнуться. – Никто из нас и подумать не мог, что ты окажешься настоящим человеком. Чудовищем.
– Да, – тихо ответил майор. – Я чудовище. Везде где появляюсь, там смерть, кровь, страдания и муки. Мы убиваем друг друга и самих себя. Мы такие, какие есть. Мы одновременно и добро и зло, мы мечемся от одного к другому, раздираемы на части противоречиями... Но есть грань, которую даже самое ужасное страшилище не должно переступать. И переступивший эту грань, пусть у него две руки и две ноги и даже человеческое лицо, – уже не человек.
– Человек, – тихо повторила Фея, облизнув окровавленные губы. – Ну так убирайся обратно!
Она вскинула руку, словно хотела ударить майора по губам. Он отшатнулся, поскользнулся в луже крови, упал на спину и ударился затылком о каменный бортик фонтана. Из глаз посыпались искры, темнота навалилась душным облаком…
– Майор! Майор! Лешка!
Алексей вздрогнул и открыл глаза. Он лежал на усыпанной кирпичами мостовой, уткнувшись носом в скрещенные руки. Прямо перед ним стоял разбитый танк, за которым он прятался. Рядом лежал лейтенант Тахадзе, он то и кричал:
– Ты что, заснул что ли! Граната! Граната нужна!
Майор мотнул головой, выбрасывая из памяти остатки странных видений, и выглянул из-за разбитой гусеницы. Там впереди, на улице что простреливалась со всех сторон, залегли его солдаты. Чуть выше, где улица шла в гору, нервно ворочал башней немецкий танк. Вот он дрогнул и покатил вперед, рыгая черными клубами гари. Сбоку маячили серые тени – вражеская пехота шла за танком. Немцы шли медленно, не торопясь. Чуть что – прятались за спину железного чудовища.
– Ну! – в бок больно толкнули.
– Нет гранаты, – отозвался майор, – нету!
Тахадзе грозно засопел и отполз в сторону, примерясь – как бы добраться до угла дома, где засел запасливый Федоров. У того наверняка сохранилась противотанковая граната.
Семгин высунулся из-за гусеницы и навел автомат на тени, что крались за танком. Железяку, конечно, не взять, но хоть пехоту пугнуть.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
