Опал императрицы (Опал Сисси) - Бенцони Жюльетта - Страница 13
- Предыдущая
- 13/70
- Следующая
– Я никогда ничего такого и не говорила... Она собралась было усесться на другого своего конька и снова ринуться в бой, но Альдо, доведенный до отчаяния, грохнул кулаком по столу и заорал:
– Решится наконец кто-нибудь из вас сказать мне, кто там спит наверху в комнате с химерами?
– Леди Фэррэлс, – ответил Ги, щедро насыпая сахар в кофе.
– Повторите, пожалуйста, – попросил Альдо, решив, что ослышался.
– Думаете, надо? Да, не кто иной, как леди Фэррэлс явилась к нам вчера утром, заявила, что она станет – и очень скоро! – вашей женой, и почти потребовала, чтобы ее здесь поселили.
– Не почти! – поправила Чечина. – Она требовала, утверждая, что ты будешь в бешенстве, когда приедешь и узнаешь, что мы позволили ей обосноваться где-то в другом месте.
– Бред какой-то! И откуда она явилась?
Из Гавра, куда прибыла на теплоходе «Франция». J вилась прямо сюда. Прибавлю, что она выглядела встревоженной и была очень сильно разочарована вашим отсутствием. Похоже, она ни минуты не сомневалась в том, что вы ее ждете.
– Правда? Я не видел ее после... Лондона, и она находит странным, что меня нет дома, когда она вдруг решила объявиться? Немножко слишком, а?
– По-моему, тоже, но что я мог сделать? Вот потому я и дал телеграмму.
– Вы правильно поступили, я сам во всем разберусь.
– А я бы хотела разобраться вот в чем: выяснить, где здесь правда. Она действительно твоя невеста? Да или нет?
– Нет. Я признаю, что в прошлом году предлагал ей стать моей женой, но это предложение вроде бы не привлекло ее внимания. Так что у тебя, Чечина, нет никаких оснований складывать чемоданы... Лучше приготовь мне скампи на обед...
Выйдя из кухни, Морозини направился к лестнице, намереваясь хоть немного привести себя в порядок. В спальне он застал Заккарию, который готовил ему ванну, как делал всегда, когда хозяин возвращался домой.
– Заккария, я хотел бы, чтобы ты поприветствовал леди Фэррэлс от моего имени и попросил ее встретиться со мной в библиотеке в десять часов. Ясно?
– По-моему, очень даже ясно. Только не чересчур ли торжественно?
Поручение не привело в восторг старого дворецкого, но в отличие от своей супруги он никогда не обсуждал приказаний хозяина. Он выполнил поручение, потом вернулся и без лишних комментариев заявил, что все в порядке.
Погрузившись в ванну, Альдо пытался наслаждаться этими минутами, лучшими минутами дня, когда он нежился в горячей, пахнущей лавандой воде и курил: так ему лучше всего думалось...
За прошедшие месяцы он довольно часто вспоминал Анельку. Впрочем, с нарастающим раздражением. То, что после оправдания судом Олд-Бейли она предпочла молча исчезнуть, поначалу казалось Морозини удивительным – он ведь достаточно сделал для того, чтобы заслужить хотя бы слово благодарности! – потом обидным и, наконец, явно оскорбительным. И вот прекрасная полька сваливается как снег на голову, нимало не заботясь о том, какие неприятности может причинить ему, объявив себя его невестой.
– А если бы я жил не один? – возмущался Альдо, балуя себя второй порцией английского табака. – Она могла бы разбить семью... или расстроить предполагаемый брак...
Так он подогревал клокотавший в душе гнев, и к тому моменту, когда, покончив с ванной, облачился в светло-голубую сорочку и фланелевый костюм – такой же английский, как его табак, – он уже был настроен самым решительным образом. Альдо провел щеткой по густым темным волосам, – к сорока годам виски начали серебриться. Легкая седина придавала еще больше очарования его загорелому лицу, где беспечная белозубая улыбка смягчала дерзкие очертания носа и блеск сине-стальных глаз, легко принимавших насмешливое выражение. Он рассеянно глянул на свое отражение и спустился наконец в библиотеку для назначенной встречи, гадая, что же почувствует при виде этой женщины.
До десяти оставалось еще несколько минут, и князь думал, что придет первым. Но Анелька уже ждала его. Если это и вызвало у него досаду, то мимолетную: он вошел бесшумно и успел хорошенько рассмотреть молодую женщину, которая к двадцати годам ухитрилась заиметь бурное прошлое, осененное двумя трагическими тенями – ее мужа, сэра Эрика Фэррэлса, богатейшего торговца оружием, умершего от яда, и любовника, Ладислава Возински, покончившего с собой в петле.
Она взяла с полки один из атласов и, стоя у большой карты мира, укрепленной на бронзовой подставке рядом с центральным окном, рассматривала старинную морскую карту. Тонкую фигуру красиво освещали косые лучи заходящего солнца, и вообще Анелька выглядела восхитительно. Но не так, как раньше, и Морозини гадал, нравится ли ему перемена. Конечно, короткое платье медового, под цвет глаз, оттенка открывало до колен самые прелестные на свете ножки, но вот роскошные белокурые волосы, которые прежде так волновали Альдо, превратились в блестящий, облегающий голову шлем – несомненно, дань последней моде, но такая прическа красила ее куда меньше прежней. Америка с ее крайностями и Париж с его «Холостячкой» оставили на юной польке свой неизгладимый след, и это было достойно сожаления.
Однако Альдо, полагая, что она не заметила его прихода, ошибся. Не отрывая взгляда от старинного пергамента, который она прилежно изучала, Анелька заговорила таким тоном, словно они расстались несколько часов назад:
– Да у вас тут чудеса, дорогой Альдо!
Эта комната и спальня моей матери – единственные места в доме, откуда я ничего не изъял, устраивая свой антикварный магазин. Но неужели вы взяли на себя труд добраться сюда только для того, чтобы полюбоваться древностями? В мире существуют и более интересные музеи.
Непринужденным жестом, в котором, однако, сквозил вызов, она выронила старинную компасную карту. Альдо подхватил карту на лету и водворил на место.
– Музеи никогда не привлекали меня. Вы прекрасно знаете, что я больше люблю сады. Я взяла это только для того, чтобы скоротать время, дожидаясь вас, но тем не менее я способна понять ценность этой карты.
– Никогда бы не подумал! – Резко повернувшись, он прислонился спиной к шкафу и холодно спросил: – Что вам здесь надо?
От простодушного удивления и без того большие золотистые глаза Анельки еще расширились:
– Что за прием! Признаюсь, я рассчитывала на другое. Разве совсем не так давно вы не объявили себя моим рыцарем, не убеждали последовать за вами в Венецию, не клялись, что, став вашей женой, я буду в полной безопасности?
– Да, это так, но разве вы спустя совсем немного времени не выбрали в мужья другого? Вы все еще леди Фэррэлс, или, может быть, я ошибаюсь?
– Нет, все по-прежнему.
– А поскольку я что-то не припомню, чтобы когда-либо просил руки этой дамы, мне очень не нравится ваше появление здесь и то, что вы объявили себя моей невестой!
– Вас это злит? Не глупите, друг мой, вы отлично знаете: я всегда любила вас, и рано или поздно мы будем принадлежать друг другу...
– Ваша дивная уверенность просто очаровательна, но, боюсь, я ее не разделяю. Надо признать, дорогая, вы сделали все, чтобы охладить мои чувства. В последний раз мой взгляд встретился с вашим, когда вы под руку с отцом выходили из здания суда, после чего вы растворились в туманах Альбиона и, наконец, отбыли в Соединенные Штаты. Это все я узнал от суперинтенданта Уоррена, потому что сами вы не удостоили меня даже прощанием. А ведь черкнуть записку совсем недолго! Не говоря уж о простом телефонном звонке.
– Вы забываете о моем отце. С тех пор как я вышла на свободу, он ни на шаг от меня не отходил. А вас он не любит, хотя вы очень помогли мне, когда меня обвинили в этом ужасном убийстве. Самым умным было послушаться его, уехать и заставить позабыть о себе, хотя бы на время...
– Так не жалуйтесь, что преуспели в, этом! Могу я осведомиться о ваших дальнейших планах? Только прежде сядьте!
– Я не устала...
– Как угодно...
Анелька медленно прошлась по просторной комнате и остановилась у окна – так что Альдо был виден только неполный профиль.
- Предыдущая
- 13/70
- Следующая
