Выбери любимый жанр

Тунеядцы Нового Моста - Эмар Густав - Страница 22


Изменить размер шрифта:

22

Дорогой граф подробно рассказал жене, почему ему необходимо принять участие в борьбе гугенотов, и передал о назначении, которое ему дали, отправиться с объяснениями к королеве-матери.

Мадам дю Люк несколько раз менялась в лице, слушая мужа, грустное предчувствие сжимало ей сердце, но благородство не позволяло отвлекать Оливье от того, что он считал своим долгом.

— Розы нашего счастья опали до последнего лепестка, — кротко, жалобно прошептала она, заглушая вздох, — теперь мне беспрестанно придется дрожать за вас, милый граф!

— Я надеюсь, что все это кончится лучше, нежели мы предполагаем, — сказал граф, сам не веря тому, что говорил. — Король поймет справедливость наших заявлений, увидит

бездну, в которую толкают нашу несчастную родину фавориты, и послушает нас.

— Нет, Оливье, — отвечала Жанна, грустно покачав головой. — Не обольщайся ложной надеждой! Все это кончится, войной, тем более ужасной, что это война братьев с братьями.

— Война! О, Жанна, ты ошибаешься!

— Нет, не ошибаюсь, Оливье, вот скоро ты и сам увидишь…

— Да почему ты так думаешь?

— Послушай, Оливье, ведь мой отец, граф де Фаржи, был человек со смыслом, не правда ли?

— Еще бы, Жанна! Это был человек обширного ума.

— Ну так послушай, что он всегда говорил… Я так часто слышала это, что невольно запомнила. Слушай внимательно, Оливье.

— Слушаю, дорогая Жанна.

— Франция по своему географическому положению, по климату и нравам — страна исключительно католическая и требует управления одним лицом. Протестанты, сами того не подозревая, подрывают основы монархии, оспаривают факты, уравнивают права и обязанности, зажигают такое пламя, от которого непременно сгорят сами. Они хотят, чтобы в управлении государством приняли участие все, и этим страшно подстрекают алчность и честолюбие.

Как бы ни велика была сила протестантов во Франции, они непременно будут побеждены, потому что страна твердо стоит за свои старинные верования и всем пожертвует, чтобы поддержать их.

Протестантство возможно в гористой Швейцарии, в холодной эгоистической Англии, в туманной Германии, но мы, французы, имеем слишком горячее сердце и живой ум, чтобы протестантство могло быть у нас чем-нибудь иным, кроме незначительного раскола между слабым меньшинством нации. Генрих Четвертый хорошо понял это, он видел, что если не обратится в католичество, так никогда не будет королем Франции. Вот что говорил мой отец, Оливье, товарищ Генриха Четвертого, проливавший кровь в двадцати битвах, богатый опытом, беспристрастно судивший о вещах и людях. Подумай об этих словах, голубчик.

Грустная улыбка скользнула по губам графа, он опустил голову и ничего не ответил.

Целый час они ехали молча. Оба были заняты своими думами. Наконец показался замок Мовер.

— А между тем, милая Жанна, — сказал Оливье, наклоняясь к жене и как будто продолжая прерванный разговор, — честь заставляет меня стать в ряды моих единоверцев, что бы из этого ни вышло.

— Милый граф, — отвечала она с кроткой, грустной улыбкой. — Я далека от мысли отвлекать тебя от твоего долга, ты должен слушаться только голоса своей совести. Девизом одного из твоих предков, мужественно умершего в битве при Пуатье, возле короля Иоанна, было: Вперед! Все ради чести! И ты поступай так же.

— Благодарю тебя за эти слова, милая Жанна, я, признаюсь, боялся сказать тебе о новых обязанностях, налагаемых на меня доверием моих единоверцев.

— Отчего же, милый граф?

— Прежде всего оттого, что это может привести меня к страшным последствиям, о которых я заранее и подумать не смею, но которые вселяют в меня страх за наше счастье.

— Милый Оливье, счастье наше в руках Божьих, без Его воли ничего не случится, мы только орудие в Его руках, которое служит Ему для какого-нибудь великого дела, невидимого для наших слабых глаз и непонятного нашему слишком узкому разуму.

Граф остановил лошадь и минуты две со странным выражением смотрел на жену.

— Что ты, друг мой? — спросила она, вся вспыхнув.

— Ничего, Жанна, — ласково проговорил он. — Я только восхищаюсь тобой. Каждый день я тебя лучше узнаю. В твоей душе скрываются такие сокровища, о которых я и не подозревал, хотя от меня у тебя нет секретов. Где ты берешь все это?

— В своем сердце, мой друг, оно меня учит и мною руководит.

— Да, Жанна, для таких женщин, как ты, сердце всегда лучший руководитель.

— Постараюсь не загордиться от твоих комплиментов, милый Оливье. Но почему же еще ты боялся сказать мне о своих проектах?

— Сейчас скажу, только эта причина очень щекотливого свойства, и я заранее прошу тебя быть снисходительной.

— Изволь, милый Оливье, — весело улыбнулась она.

— Видишь ли, я думал, что тебе, хотя ты и протестантка, не понравится мое намерение служить интересам веры.

— А, понимаю! Оттого что я прежде была католичкой?

— Да, я рад, что ты сама догадалась.

— Ты ошибочно думал, милый Оливье, мы, женщины, вполне отдаемся любимому человеку, мы ведь живем любовью. Так как и хорошее, и дурное у нас всегда доходит до крайностей, мы делаемся горячими католичками или ревностными протестантками, смотря по тому, католика или протестанта любим. Не бойся же, что я стану удерживать тебя, Оливье, — прибавила она с особенным оживлением, — напротив, я в случае необходимости даже буду вызывать в тебе энергию. Видишь, я откровенна. Да будет же воля Божия, мой друг! А я сумею покориться. Ты, вероятно, долго не вернешься?

— Не думаю, разве что вожди обеих партий решатся опять прибегнуть к оружию.

— Это неизбежно, друг мой, протестанты слишком сильны; приближенные Людовика Тринадцатого, управляющие несчастной Францией от его имени, так как он еще очень молод, чтобы управлять самому, боятся их влияния и предпринимают все, чтобы одолеть его.

— Да, Жанна, это правда. Я рад, что ты так прямо со мной говоришь, это дает мне возможность по мере сил послужить своей партии.

— Долго ты пробудешь дома, милый Оливье?

— К сожалению, нет; дня через два придется уехать. Но не бойся, моя дорогая Жанна, в случае, если бы дело дошло до оружия, я прежде всего прибегу к тебе, чтобы оградить тебя от всякой тревоги. У нас, слава Богу, довольно замков, а если понадобится — и друзей, чтобы я без затруднения мог найти тебе надежное убежище.

— Если бы у меня не было сына, милый Оливье, я ни за что не согласилась бы разлучиться с тобой в минуты опасности. Но прежде всего я должна заботиться о своем ребенке, мое сердце делится надвое: большая часть твоя, меньшая — сына…

— Ну, Жанна, так все идет хорошо! — весело вскричал он. — Ты, право, настоящая героиня!

— Нет, мой друг, — кротко отвечала она. — Я только любящая тебя женщина. Не теряй никогда веры в меня, тогда, что бы ни случилось, несчастье не коснется нас.

— О, посмеет оно когда-нибудь подойти к нам! — пылко воскликнул граф.

— Как знать, — прошептала она с грустной улыбкой.

В эту минуту они подъезжали к замку. Их издали увидели. Мост был опущен, и несколько человек стояли на подъезде. Впереди всех была Диана. Граф увидел ее и покраснел. Графиня тоже ее заметила и радостно захлопала в ладоши.

— Вон Диана! — сказала она. — Как я рада увидеться с ней опять, столько времени не бывши дома! Посмотри, Оливье, она берет на руки Жоржа; о, она хорошо знает, что это для меня главное! Какая она добрая! Как я ее люблю! И ты ведь тоже ее любишь, Оливье?

— Я! — он вздрогнул, но сейчас же оправился. — Конечно, Жанна, — равнодушно прибавил граф, не глядя на жену.

— Ты очень строг к Диане, Оливье, вспомни, что она ведь бедная сирота, что у нее никого на свете нет, кроме нас, будь добр к ней, пожалуйста.

— Хорошо, Жанна, только я, право, не знаю, как…

— Да, — быстро перебила она. — Ты всегда с ней серьезен, едва говоришь.

— Разве мадмуазель де Сент-Ирем тебе…

— О нет! Она мне не жаловалась, напротив, всегда так хвалит тебя, она ведь тебя очень любит!

— Слишком, может быть, — подумал он и, как будто уступая какому-то чувству, пришпорив лошадь, скорой рысью проехал мост.

22
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело