Критическая Масса, 2006, № 3 - Журнал Критическая Масса - Страница 45
- Предыдущая
- 45/64
- Следующая
Если изложенные в книге фрагменты биографии Ауслендера первой половины 1900-х годов требуют лишь некоторых уточнений и дополнений, то предложенное описание его жизни после 1908 года почти постоянно нуждается в корректировках. Так, мы не стали бы утверждать, что «С. Ауслендер принял близкое участие в создании журнала „Аполлон“» (с. 19), но вполне согласимся с тем, что он принял деятельное участие в работе редакции, особенно т. н. «молодой редакции», в качестве театрального обозревателя.
Практически вся информация о деятельности Ауслендера-критика во вступительной статье, к сожалению, не отличается точностью. Например, в газете «Речь» Ауслендер начал печататься — эпизодически — с 1909 года, регулярно — с 1910 года (19 статей в 1910 году против 17 статей в 1911-м), а не с 1911-го, как нам сообщает публикатор. Значительный спад в количестве театральных и книжных рецензий мы наблюдаем только в конце 1913 — начале 1914 года, когда к беллетристике и критике прибавилась третья стихия Ауслендера — драматургия и хлопоты, связанные с постановками его пьес на подмостках Москвы и Петербурга.
Самый интересный для читателя, самый сложный для исследователя, самый трудный для писателя период жизни начался в 1914 году и закончился в 1922-м. Служба Ауслендера у Колчака в белом Омске и последовавшее за этим возвращение в красную Москву вынудило писателя еще в 1920-е к «модификации» фактов из своей «досоветской» биографии.
Во вступительной статье «Петербургских апокрифов» (с. 34—35, 37—38) главным источником биографических сведений об Ауслендере в интересующий нас период служат воспоминания Н. Н. Минакиной7. Как было уже убедительно показано ранее при анализе первой публикации этих воспоминаний, последние не отличаются точностью ни в сообщаемых фактах, ни в комментариях к ним8. Анализ доступных нам архивных и печатных материалов показывает, что о событиях жизни Ауслендера за 1914—1922 годы эти воспоминания практически не содержат достоверной информации, но в них есть крупицы сведений о родственниках писателя, не встречающиеся более ни в каких печатных источниках.
Что же может узнать читатель о предреволюционных годах Ауслендера из вступительной статьи?
«Рубежом творческой биографии Ауслендера стало начало Первой мировой войны. Писатель встретил это событие за границей, откуда он смог вернуться только зимой 1915/16 года» (с. 34).
1914 год начался для Сергея Ауслендера вечером в «Бродячей собаке», премьерой пьес, за которым последовал отъезд через Берлин в Италию и Швейцарию. В Берлине на улице состоялась и мимолетная встреча писателя с кайзером: «Я видел его лицо всего в нескольких аршинах от себя. Серо-мутные глаза, какие-то пустые, незрячие, дряблая, уже старческая кожа, подправляемая, видимо, косметикой. Знаменитые поднятые стрелой кверху усы, будто приклеенные усы на грубой папочной маске, усы над презрительными, алыми, упрямо сжатыми губами. Одной рукой он делал механическое движение, будто кто-то дергал за шнурок руку куклы, подносит ее к козырьку своей фуражки, и на секунду не улыбка, а какой-то страшный оскал обнажил острые, испорченные зубы. Он приветствовал своих добрых, верных берлинцев»9.
Лето 1914 года изменило всю дальнейшую жизнь писателя: «Война захватила меня за границей. В ночь объявления войны переехал немецкую границу, был арестован, после некоторых передряг выслан в Швейцарию. В Россию добрался дальним северным путем через Париж, Лондон, Норвегию, Швецию. Война и революция сдвинули все и всех со своих привычных мест. Мне, привычному страннику, было бы совсем несвойственно оставаться в неподвижности. Уехал на фронт, потом в Сибирь к родным, занимался делами самыми разнообразными, был свидетелем событий самых необычайных»10. Сопоставив все известные высказывания Ауслендера о своем августе 1914-го, мы можем утверждать, что ночь 19 июля (1 августа) 1914 года Ауслендер провел на немецкой границе, а затем — в баварском полицейском участке и выбрался из Германии, совершенно не пострадав, в отличие от тысяч других русских путешественников. Все эти факты удивительным образом совпадают с сюжетом рассказа «Грозная весть», который, кстати, был создан в августе 1914 года в Женеве. Не будет большой натяжкой предположить, что этот рассказ по жанру является путевым очерком.
Далее путь писателя из Швейцарии лежал во Францию: «Мне случилось приехать в Париж осенью 1914 года на другое утро после того, как вечером правительство выехало в Бордо»11. Это прибытие в Париж случилось 21 августа (3 сентября). Наконец, имя любимого племянника снова замелькало на страницах дневника Кузмина: «Аусы приехали, ничему не подвергшись» (24 августа); «Вечером у Аусов. Они где-то катались. Сухи и неприятны, затерянные какие-то» (25 августа)12.
В следующем, 1915 году, и дневник Кузмина, и газетная хроника фиксируют пребывание Ауслендера в Петрограде. На основе анализа очерков и публицистики Ауслендера мы можем утверждать, что с весны 1916 года и по ноябрь1917-го Ауслендер провел в Белоруссии, работая по линии «Всероссийского Земского Союза» (вероятнее всего, в летучке одного из многочисленных врачебно-питательных пунктов), и вернулся в Москву перед наступлением 1918 года.
Первый «советский» период в жизни литератора Сергея Ауслендера можно теперь проследить по опубликованной литературной хронике тех лет13. Однако жизнь в революционной Москве не только не налаживалась, но с каждым днем становилась все невыносимей. После мятежа левых эсеров всякое упоминание имени Ауслендера в московской несоветской периодике исчезает (вместе
с исчезновением оной). Очевидно, именно в это время писатель бежит из Москвы. За Москвой последовал Екатеринбург, затем — Омск, где с 28 ноября 1918 года Ауслендер стал печататься в газете «Сибирская речь».
Какая-то информация о жизни писателя по ту сторону фронта просачивалась и в взвихренную Русь. Вот запись в дневнике Кузмина от 11 (28) мая 1919 года: «Говорят, что Ауслендер при Колчаке. Сибирь, Урал, генералы, молебны, пироги, иконы, поездки. Господи, где все это? С какою сволочью мы остались!»14
Не стоит думать, что жизнь в белом Омске не была известна и официальной Москве! Уже летом 1919 года
в «Известиях» говорилось: «Остальные не с нами, остальных нужно искать у Деникина,
у Колчака и им подобных; там они купаются в мутновато-желтых волнах контрреволюции и далеко не все остаются пассивными зрителями того, что делается в этих станах контрреволюции. Таковы, например, те из писательской братии, которая теперь подвизается у Колчака. Там можно встретить Николая Олигера, Сергея Ауслендера, Григория Вяткина и др.; из футуристов — Бурлюка, Гольдшмидта и проч. Те, что покрупнее, а главное, побойчее, пользуются вниманием атаманов сибирской реакции, поощряются ими. Так, например, Ауслендер пожалован званием лейб-писателя при особе «его величества» Колчака и очень усердно, не за страх, а за совесть торжественно описывает тусклые картины путешествия Колчака по местам расположения белогвардейских войск»15. Заметим, что информант газеты был весьма сведущ: он не только описал службу Ауслендера, но и рассказал о деятельности в Омске литературно-художественного кружка, где, например, 3 мая 1919 года Ауслендер читал поэмы Блока «Двенадцать» и «Скифы».
В Омске при Колчаке Ауслендер продолжал заниматься «привычными» литературными делами. В «Сибирской речи» были напечатаны 19 глав его романа «Видения жизни», несколько рассказов и десятки очерков и корреспонденций, отчеты о поездках на фронт с Колчаком. Современники утверждали: «Сергей Абрамович, близко стоявший к окружению Верховного правителя, знал о нем больше других — и хорошего и плохого. Злые языки уверяли, что все выступления за Колчака в печати писал не кто иной, как Сергей Абрамович. Именно за хороший, патриотический стиль адмирал наградил его собольей шубой со своего плеча!»16
Белому делу Ауслендер служил вплоть до падения колчаковского Омска. Перед самым вступлением красных в Омск Ауслендер смог бежать из города. И это бегство было вполне своевременным, поскольку одним из первых дел Военно-Революционного Комитета в красном Омске была организация сбора колчаковских агитационных материалов, а статьи и брошюры Ауслендера, несомненно, были именно такими материалами.
- Предыдущая
- 45/64
- Следующая
