Отстрел невест - Белянин Андрей Олегович - Страница 51
- Предыдущая
- 51/55
- Следующая
– С обыском мы, – важно пояснил Горох, одним величавым мановением впихивая хозяина комнаты внутрь. – И будь любезен, гость австрийский, отвечать на вопросы друга моего, сыскного воеводы. А не то заплечных дел мастера у тебя по-своему те же вопросы выспросят.
– Я обязан покориться вашему произволу?
– Какой произвол?! – искренне поразился царь. – Тебе, как человеку, свободу выбора дают – что хочешь, то и выбирай! Участковому здесь отвечать будешь али внизу на дыбе – воля твоя!
– Но… как посмотрит на это Европа?
– Далеко она, Европа-то… Но ты не горюй, ежели мы тут что важное найдём, то завтра всем послам, невестам да людям приезжим, иноземным, сообщим-покажем!
Пока Горох царственно-вежливо загонял негодяя в угол, я пытался попристальнее всмотреться в его лицо: очень тонкие губы, неприятно змеящиеся в разговоре острые глаза и… общее ощущение брезгливости. Это присутствовало даже тогда, при слежке через иглу, а сейчас становилось настолько явным, что хотелось плюнуть и уйти. О такого человека нельзя пачкать руки, их потом ничем не отмоешь…
– Ну что ж, Никита Иванович, спрашивай, чего хотел. – Государь возвысил голос, взывая к моим прямым обязанностям.
– Да, да, конечно… прошу прощения, – откашлялся я. – Гражданин посол, в каких отношениях вы были с госпожой Лидией Адольфиной Карпоффгаузен?
– Вам не кажется, что спрашивать подобное у мужчины неэтично? – снисходительно скривился дипломат.
– Я понимаю, Абрам Моисеевич тоже постоянно отвечает вопросом на вопрос. Это хорошая игра, развивает воображение и помогает уйти от ответственности, – улыбнулся я. – А теперь будьте добры отвечать на мои вопросы только «да» и «нет». Идёт?
– Не могу обещать, но если ваш мозг воспринимает только простейшие…
– Цыц! – рявкнул Горох так, что в комнате посла подпрыгнула кровать в углу. – Делай, что сказано, австрияк недоношенный, а не то я у тебя сам поспрашиваю! А ты, стрелец-молодец, сабельку назад сунь, не место здесь булатом махать!
– Но ить о-о-он… же хам…м…и-ит ве-е-дь… – едва не взвыл заикающийся еремеевец, однако ослушаться не посмел.
– Давайте ещё раз – «да» или «нет». Вы имели дуэль с герром Шпицрутенбергом Кнутом Гамсуновичем?
– Да.
– Вот видите, у вас получается, – похвалил я. – Продолжим. Причиной дуэли послужила госпожа Карпоффгаузен?
– Да.
– Вы дрались при секундантах?
– Нет.
– Но девушки, видевшие поединок, утверждают, что схватка была честной?
– Да. – Австриец наконец тоже позволил себе улыбочку, но, по-моему, у очковой змеи она симпатичнее.
– Дуэль велась холодным оружием?
– Да.
– Немецкий посол имел при себе тяжёлую шпагу, а вы дрались рапирой?
– Да.
– Отлично, я могу на неё взглянуть?
– Нет!
– Почему? – притворно удивился я. – Что такого неприличного в моей просьбе? В конце концов, это всего лишь рапира, а не фамильный самурайский меч.
– Я не могу… это невозможно… – Впервые на холёном лице иностранца проявилась слабая тень беспокойства. – В культурных странах Европы запрещено обнажать оружие перед лицом августейшей особы!
– Что ж мне, отвернуться, что ль?! – насмешливо фыркнул царь. – А ну, Заикин, подай-ка нам вон ту рапирку, в уголке прячущуюся.
Дипломат смотрел в пол, но жилы на его шее напряглись так, словно их натягивали лебёдкой.
– Странное оружие, – заметил я, кивая государю. – Сколько видел клинков, но такое… Вы обратили внимание, какая у неё длинная рукоять?
– И вправду, обе моих руки уложатся. С чего так, гость австрийский?
– Ваше величество, – опомнился прижатый к стенке злодей. – Моё оружие было куплено в Испании, и для местных мастеров подобная длина рукояти редкости не представляет. Они справедливо считают, что при длительной схватке рука может устать и ей понадобится помощь. К тому же из соображений баланса, устойчивости клинка и надёжности…
– А также как тайное преимущество в дуэли без секундантов, – тихо выдал я и нажал казавшуюся неприметной кнопочку под гардой. Лезвие мгновенно удлинилось на целую ладонь! При повторном нажатии рапира приняла прежние размеры. Наш эксперт-криминалист оказалась абсолютно права: банальный кнопочный нож преувеличенных размеров. Горох встал и взял коварное оружие из моих рук:
– Так вот, значит, как ты, дипломат учёный, с противником честным счёты сводишь… Вот почему Кнут Гамсунович с колотою раной лежит, а ты нам песни поёшь. Ну что ж… У нас на Руси дуэлей глупых нет, нам это дело без надобности. А вот Европа узнает пущай, как кое-кто с кодексом чести дуэльской да хитрой подлостью обман вершит! Завтра же всем гостям иноземным рапирку твою показать велю. Что ещё спросишь у него, участковый?
Я отрицательно покачал головой, на сегодня вполне достаточно. Теперь у дипломата шансов нет. Тайное преимущество в дуэли карается общественным презрением и позорной смертью от рук тех же секундантов. Он не может позволить, чтобы его обвинили по европейским законам. Выход один – устранить меня или… царя! Если мы хоть что-то, где-то и как-то спланировали правильно – этой ночью он выдаст себя с головой…
– Всё слышала, всё знаю, всё ведаю… – поклонилась мне Яга, когда я садился за стол в родном отделении. – Ты уж не серчай, Никитушка, а только я и тебе на воротник маячок наставить успела. Ты тока не вынай его пока, у тебя ночью дело опасное, риску полное, ежели что – кричи, я стрельцов на подмогу отправлю.
– Бабуля, дело как раз таки плёвое. – Я даже не стал искать эту иголку, шею не колет, и ладно. – Проблема лишь в том, чтобы как-то договориться с лошадью. Прыгает она великолепно, на пике высоты парит не хуже Пегаса, всё замечательно, но я не смогу ей объяснить, что мне нужен только царский двор. В прошлый раз эта скотина мотала меня по всему Лукошкину, я не имею права ставить сложную операцию в зависимость от её капризов.
– Не горюй, сыскной воевода, есть средство твому горю помочь. – Бабка сбегала в свою комнатку и торжественно вынесла мне тяжёлую ногайскую плеть!
– Только не это… Бабушка, вы саму кобылу в лицо видели?! Это же монстр-убийца! Один раз я её пришлёпну, и она меня где-нибудь на полюсе высадит. Причём в таком безлюдном месте, где и чукчи на собаках не встречаются!
– Слушай меня, сокол ясный, – твёрдым, но распевным голоском начала Яга. – Вот тебе, молодцу, нагайка заговорённая, самому Бове-королевичу в года давние отслужившая. Как почуешь, что не слышит тебя Сивка-бурка, так и бей её плетью промеж ушей!
– Спасибо за ценный совет, но вы не ответили… Я, значит, бью, а дальше что?
– Дальше – она под тобой, аки жена под мужем ходит!
– Не понял… – подозрительно сощурился я. – Вы на что это такое намекаете?
– Да тьфу на тебя, Никитушка, – покраснела бабка. – Вечно ты мои слова как-то не по-людски вывернешь. Послушлива она тебе станет, покорностью исполнится, ибо руку мужскую, твёрдую уважает. Ясно тебе?
– Я не могу бить животных.
– Чего?!
– Знаете, ещё поэт Сергей Есенин писал: «…и зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове»!
– Ну, я старуха малограмотная, поэтов не читавшая… Не хочешь – не бери, – пожала плечами Яга. – Да тока не серчай, ежели не ты на ней, а она на тебе ездить станет!
…Митька тоже страшно возмущался, его, видите ли, не устраивало, что такую драгоценную лошадь намерены гонять ночью, по морозу, в нуждах следствия и на большую высоту. С высотой он перебрал, кстати… Гороховский терем имел четыре этажа, невесты жили на втором, гости, послы и прочие сопровождающие – на третьем, не Эльбрус, допрыгнет. Нашему младшему сотруднику я разрешил пойти со мной. Сколько он валялся в ногах, выпрашивая «дозволить ему принять муки адовы за-ради отделения любимого и великой вины во искупление», – говорить не хочется. В принципе, если делать нечего, пусть лучше идёт, там на месте я найду ему применение. На операцию пошли к полуночи. Раньше смысла нет, австриец ничего не станет предпринимать, пока не убедится, что весь терем спит.
- Предыдущая
- 51/55
- Следующая
