Отстрел невест - Белянин Андрей Олегович - Страница 39
- Предыдущая
- 39/55
- Следующая
На этот раз бабка примолкла. Соображала она всегда лихо, поэтому, сложив все факты и сопоставив подозрительные совпадения, пришла к тем же выводам, что и я:
– Дак ведь он, злыдень, Митеньку нашего вокруг пальца обвёл! Подставил, зараза, ровно дитё малое объегорив. Вот почему кубок на видном месте стоял…
– Он им сознательно пожертвовал, точно рассчитав, что в этом случае мы ничего не докажем. Если бы у нашего обалдуя было чуть больше мозгов… Но, увы, приходится иметь дело с тем, что есть.
– Ты уж из отделения-то его не гони, старался парень…
– Куда… – вздохнул я. – Пусть остаётся, он своё дело сделал, а нам надо как-то выкручиваться из сложившейся ситуации.
– Не впервой… – ободряюще улыбнулась бабка.
– А то! – поддержал я. Митька за окном прервал общественно полезный труд и побежал открывать ворота. Видимо, кто-то пожаловал. Неужели Алекс Борр заявил насчёт взлома? Нет, вряд ли… Он будет молчать до первого нашего шага. А интересно, как всё-таки у него оказался кубок? Мы-то считали, что его украл кто-то из местных… О, это идея! Надо попросить Ягу поколдовать над наградой чемпионата. Отпечатков пальцев, может быть, и не получим, но через чьи руки он прошёл – выяснить можно! А ещё у меня появилась одна очень хорошая идея… Не очень оригинальная, но хорошая и, главное, – быстродействующая. Результат будем иметь уже к ночи.
– Бо-бо…ярин Ка-ка-шкин, п…по-ожаловали! – торжественно доложил наш неутомимый камердинер. Честное слово, Еремеев просто издевается надо мной, поставив этого молодца с дефектом речи докладывать о приходе посетителей.
Вошёл сумрачный боярин («заикалистую» версию своей фамилии он предпочёл проигнорировать).
– Здрав буди, сыскной воевода!
– И вам того же. – Я честно попытался отвесить поясной поклон. – Проходите, присаживайтесь. Чаю не предлагаю, знаю, что вы по пустякам отделение беспокоить не будете.
– Вестимо. – Кашкин важно кивнул и чинно опустился на скамью. Высоченную медвежью шапку он, разумеется, не снял, парадно-выходная шуба тоже осталась на плечах владельца, а вот взгляд был… какой-то чрезмерно спокойный, что ли? Знаете, как у утопленника. – Рюмкой водки не угостишь ли, хозяюшка?
Яга с полуоборота рванулась к заветному шкафчику, распахнула дверцы, запоздало поинтересовавшись:
– Анисовую али пшеничную с тмином?
– Без разницы.
Я покосился на бабку, произвёл в уме нехитрые вычисления, сделал логические выводы и спросил напрямую:
– Очередная любимая канарейка копыта откинула?
– Истинно, – спокойно ответил боярин, смачно опрокидывая рюмку куда-то между усами и бородой. На мгновение его лицо стало по-детски счастливым.
– Смею предположить, что это австрийская принцесса Лидия Адольфина Карпоффгаузен.
– Она самая.
– Ну что ж, нам к этому не привыкать. Главное – не волноваться и не впадать в панику. В конце концов, Горох знает…
– Ещё налей! – дрогнувшим голосом попросил царский советник. Кажется, всё не совсем так, как мы привыкли…
– В тереме бунт? Иностранцы узнали обо всём и грозят интервенцией? Первые три невесты перестали дышать? Господи, неужели государь объявил, что женится на дьяке Филимоне?! Просто так, всем назло…
Боярин Кашкин едва не поперхнулся от такого предположения, но рюмку удержал, выпил и даже чуточку улыбнулся. Значит, не всё так страшно…
– Бабуль, вы бы хоть закусывать давали, что ли… Может, человек голодный с улицы, там у нас ведь оставались пирожки с завтрака? А историю фройляйн Лидии можно послушать и за столом, вряд ли она кардинально отличается от остальных.
– Яблочком травленную нашли, – немногословно подтвердил важный гость.
– И что на этот раз говорит наш любвеобильный государь?
– Ещё рюмочку…
– Так и сказал? – не понял я. Яга молча сунула боярину штоф и укоризненно приложила пальчик к губам. Я покосился на неё с некоторым недоумением, а потом словно прозрел…
– Где царь?
– Нет его…
– Что значит «нет»?!
– Пропал надёжа-государь, – повесил голову Кашкин, хлопнул прямо из горлышка и чуть заплетающимся языком пустился резать правду-матку. – Давеча вечером, как ушли вы, он всё по терему бродил, вроде думу думал… Утречком встал как человек да попросил принцесску энту, австрийскую, для собеседования к нему представить. Меня из горницы не погнал, видать, и впрямь тока поговорить хотел. Стрельцы возвернулись бледные, говорят… ну, дверь отпертая, а девица на полу в беспамятстве… как всегда! Я тока на кормильца нашего глянул, да и сам туда – посмотреть, приказать, прочее всё, чтоб чин по чину! Унесли её быстренько, в ковёр завёрнутую, туда, в подвалы тёмные, где прежние невесты судьбы своей дожидаются. Слова твои помнил… Всё оглядев, яблочко нашёл, красное, с одного боку покусанное. Побёг к государю доложить – ан нет его! Туда, сюда, всех спросил – нету! Вроде как вышел во двор, но за ворота не выходил, охрана бы знала. Ну, выждал я час, другой, мало ли… А тока время к обеду ведь – нет царя! У него ж и встречи, и дума, и смотрины, и дел невпроворот, да Гороха нашего ровно ложкой сгребли… Ужо и не знаю, как сказать да что сделать, а тока помогай, участковый, – царь пропал!
Мне почему-то стало смешно… Бедняга Кашкин горячился, шумел, возмущался, то грозя кулаком, то впадая в слёзы, – на меня это не действовало. Он прихлёбывал водку, как компот, он отказался от предложенных Ягой огурчиков, у него действительно было горе. Я смеялся… Опустив голову на руки, прикрывая ладонями лицо, я безудержно хохотал над несоизмеримо диким трагикомизмом ситуации! Да-а, лучшего наш Горох не мог и придумать… Вот так легко, танцующе, безоглядно взять и сбежать в самый серьёзный момент, когда от него столько зависит. Я честно пытался его понять, влезть в его шкуру и поставить себя на его место.
Отрицательное отношение государя к самому факту женитьбы было известно в Лукошкине каждому уличному мальчишке. Тем не менее под нажимом боярской думы Горох решает-таки воплотить в жизнь народные чаяния и осчастливить столицу матушкой царицей. Вроде бы даже в рифму, но суть не в этом… Он приглашает на смотрины всех достойных претенденток и честно присматривается к каждой в домашней, неофициальной обстановке. Как только ему хоть чуточку начинает нравиться какая-либо девушка – с ней сразу же происходит несчастье…
Причём какое! Не смерть, заметьте, а именно несчастье – невеста лежит ни жива ни мертва, отравленная сложно составленным ядом при помощи банального яблока. И так повторяется раз за разом… Поднять тревогу невозможно – иностранцы сбегут, да ещё и ославят по всему миру! Им ведь не докажешь, что исчезновение царских невест не есть дело рук самого царя. Они воспитаны на сказках о Синей Бороде и просто так никому не поверят. Милиция бьётся как рыба об лёд, но толку нет… Наоборот, как бы в насмешку возникают другие следственные дела, и все усилия раздробленной опергруппы не приносят практически никаких результатов. Видимо, последняя жертва окончательно заставила Гороха потерять голову. Царь не пропал, он сбежал. Что это значит для нас – догадаться нетрудно…
– Поисками Гороха я займусь лично. Панику не поднимать, всех любопытных оповестить о «срочном отъезде надёжи-государя». Куда-нибудь не очень далеко, в Спасский монастырь, за благословением, например. Или икону чудотворную, избавительницу, лишний раз поцеловать – хуже не будет.
– Всё, как сказано, содею! – с великолепной смесью в дым пьяных глаз и кристально чистого словопроизношения выдал боярин Кашкин. – Ещё не присоветуешь ли чего?
– Держитесь естественно, как будто бы ничего не произошло, – многоопытно предложил я. – Убеждён, что государь в самое ближайшее время даст о себе знать. Ведь из города он не сбежит, а долго укрывать у себя беглого царя никто не решится – подсудное дело…
Седобородый боярин встал, шагнул ко мне, широко обнял, одарил троекратным отеческим лобызанием и… фривольно подмигнув Яге, вышел вон. Бабка аж блюдце на пол уронила от такого обращения…
- Предыдущая
- 39/55
- Следующая
