Грабители морей - Жаколио Луи - Страница 62

• Предыдущая
• 62/101
• Следующая

– О! – вскричал Гуттор, глаза которого вспыхнули мрачным огнем. – Если когда-нибудь они попадутся ко мне в руки, то уж не уйдут от меня! Нет такой ужасной пытки, которой я не подвергну их, прежде чем они умрут в страшных муках!

Между тем Билль не прекращал поисков, обшаривая все комнаты и в них все углы и закоулки. Вернувшись в библиотеку, он в сотый раз принялся шарить там и, оглядывая стол, покрытый длинною скатертью, концы которой почти лежали по полу, приподнял эту скатерть.

Под столом валялся клочок бумаги, по-видимому, вырванный из записной книжки.

Молодой человек поднял его и невольно вздрогнул: на бумажке было что-то написано. Видно было, что писали второпях, одни буквы были непомерно крупны, другие слишком мелки. Невозможно было разобрать, что такое тут написано. Билля окружили, старались ему помочь, но даже и соединенные усилия не привели ни к чему.

Грундвиг, в первое время не обративший внимания на оживленный разговор, вдруг поднял голову и прислушался. Услыхав, в чем дело, он сказал юному капитану:

– Давайте мне сюда бумажку, Билль, я посмотрю.

Молодой человек исполнил желание норрландца.

Как только Грундвиг взглянул на таинственные каракули, им овладело такое волнение, что он не сразу мог заговорить.

– Что такое? Что такое? – спрашивали его со всех сторон.

– Слушайте! Слушайте! – сказал он дрожащим голосом. – Кто-то из наших извещает нас об ожидающей его участи… Записка написана по-норвежски. Писали ее украдкой, держа руку и бумагу в кармане или за пазухой…

– Да в чем дело? Читайте, читайте скорее! – послышались нетерпеливые голоса.

Грундвиг прочитал:

«Не убили, но перевели на Безымянный остров навсегда. Одна надежда на вас».

– В конце стоит одна буква, – прибавил Грундвиг, – которая не вяжется ни с одним из предыдущих слов. Должно быть, писавший начал какое-нибудь слово и не успел его дописать.

– Какая буква? – спросил Билль.

– Буква Э большое.

– Так это Эдмунд, брат герцога! Это его подпись.

– Господи Боже мой! – вскричал Гуттор, не веря своим ушам. – Если они живы, мы их спасем!

Но сейчас же у него явилось новое соображение, и он прибавил печально:

– Каким образом, однако, мы найдем этот остров? Ведь он известен одним «Грабителям».

– Да! Да! Мы их спасем! – раздались голоса.

– Безымянный остров! – бормотал про себя капитан Билль. – Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?

Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное настроение духа.

Между тем брезжило туманное, холодное лондонское утро. Норрландцы вынуждены были покинуть Эксмут-Гауз и, чтобы не привлечь к себе внимания, разбились на несколько групп.

Гуттор, Грундвиг и Билль шли только втроем по берегу Темзы, углубившись в свои собственные думы. Вдруг они увидали отряд солдат, конвоировавших в Тауэр какого-то человека, арестованного минувшею ночью и содержавшегося при одном из полицейских постов до приезда коронера. За арестованным валила густая толпа народа и кричала:

– Смерть убийце! В воду его!

Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую броситься на несчастного.

– Что такое он сделал? – спросил Билль у одного прохожего.

– Как! Вы разве не знаете? – отвечал прохожий, оказавшийся степенным торговцем из Сити. – Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней «Грабителей» в трактире «Висельника». Победа осталась за храбрыми солдатами его величества – да сохранит его Господь! Они убили шестьдесят человек бандитов, потеряв тридцать своих. Теперь они ведут в Тауэр атамана «Грабителей», самого отчаянного бандита, известного под кличкой «Красноглазого». Прежде чем сдаться в плен, он один убил двадцать солдат. Схватив огромную железную полосу, он крошил ею направо и налево… Дело его ясно.

Три друга пошли тише, желая посмотреть, кого это арестовали под видом «Красноглазого», будучи, к сожалению, вполне уверены, что это во всяком случае не Надод.

Каково же было их изумление, когда в арестованном «Грабителе» они узнали честного Ольдгама! Несчастный клерк шел в кандалах бледный, как мертвец; в одной руке он сжимал свою драгоценную рукопись об Океании, а другою сильно жестикулировал, заверяя в своей совершенной невиновности.

Злополучный чудак имел такой комический вид, что Билль невольно улыбнулся, хотя ему и жаль было эту безобидную овцу, над которой он, бывало, потешался на «Ральфе».

– Когда его будут судить, – сказал молодой человек своим друзьям, – мы непременно должны выступить свидетелями в его пользу и доказать, что он никогда не принадлежал к шайке «Грабителей». Он не способен убить даже мухи, так как по своей близорукости не может разглядеть ее даже тогда, когда она сядет ему на нос.

При всем своем грустном настроении Гуттор и Грундвиг не могли удержаться от улыбки, выслушав это замечание юного капитана.

– Разумеется, Билль, – отвечал Грундвиг. – Мы должны постараться спасти его от виселицы. Наша честь требует этого, тем более, что без нас он даже защититься как следует не сумеет. Ведь английские присяжные ужасно глупы.

Вдруг Билль остановился и хлопнул себя по лбу, как человек, вдруг решивший задачу, которая долго ему не давалась.

– Что это с вами? – спросил Грундвиг, удивленный поступком юного командира брига «Олаф».

– Со мною то, что я целых два часа старался припомнить, где и от кого я слышал о Безымянном острове, и никак не мог.

– А теперь вдруг припомнили?

– Припомнил.

– Где же и от кого?

– На «Ральфе», от того самого Ольдгама, которого ведут в Тауэр в качестве убийцы и атамана «Грабителей морей».

– О! В таком случае, Билль, этого человека нужно спасти во что бы то ни стало.

Следствие, произведенное коронером, было доложено суду Королевской Скамьи и по должном рассмотрении утверждено надлежащим порядком. Мистер Ольдгам был предан уголовному суду лондонского Сити.

Население британской столицы страшно раздражено против «злодея». За последнее время в городе особенно часто случались грабежи и убийства, справедливо приписываемые «Грабителям», а между тем, до сих пор еще не удалось поймать ни одного преступника. Не мудрено поэтому, что все – и полиция, и публика – чрезвычайно обрадовались, когда один, наконец, попался. О, разумеется, к нему отнесутся без всякой пощады…

Когда Ольдгама арестовали в таверне, начальнику отряда пришла в голову блистательная мысль – объяснить кровавое происшествие в трактире битвой между солдатами и «Грабителями», причем солдаты будто бы остались победителями. В этом смысле был составлен пространный рапорт и подан куда следует. Англичане пришли в восторг. Всюду восхвалялось мужество солдат и офицера, который ими командовал. Составилась в их пользу подписка, доставившая очень солидную сумму, которая и была распределена между чинами действовавшего отряда. Виновность Ольдгама была заранее решена в общем мнении, и его не могло бы спасти даже красноречие самого Демосфена.

Двадцать четыре часа спустя после заключения несчастного клерка в тюрьму, ему уже было объявлено, что на следующее утро он должен явиться в суд. Правительство хотело действовать быстро и решительно, чтобы показать «Грабителям» устрашающий пример.

– Ваше дело ясно, – сказал Ольдгаму в виде любезности чиновник, принесший ему повестку о вызове в суд. – Вы хорошо сделаете, если напишете своим родным, потому что послезавтра все уже будет кончено.

Мистер Ольдгам ничего не понимал, так как был убежден, что на суде будет блистательно доказана его невиновность. Поэтому он очень высокомерно ответил чиновнику, что «он видал и не такие ужасы, так как прожил много времени у людоедов».

• Предыдущая
• 62/101
• Следующая