Волхв-самозванец - Зубко Алексей Владимирович - Страница 68

• Предыдущая
• 68/82
• Следующая

Видеть такие корабли мне уже доводилось. И не раз. Время от времени, при высокой воде, купцы отваживались проходить до самого Царьграда, дабы не везти товар посуху — так и дорожный налог меньше, и возможность уберечь товар от грабителей и прочих лиходеев выше. Но те корабли вели себя как предписано законами природы, а этот? Форменное безобразие! Вместо того чтобы, как положено всякому порядочному судну, плыть по воде, он преспокойненько парит в небесах.

— Так заикой стать можно, — косясь на зависший над дубом корабль и облизывая перепачканную в белом мордочку, сказал кот-баюн.

— Не боись, — успокоил я пушистого поэта. — Это обыкновенный сказочный летучий корабль. Про него даже одноименная сказка есть.

— Да при чем здесь это корыто… эка невидаль!

— Тогда что?

— Да я только перекусить собрался…

— Опять сметану воруешь? Уши надеру!

— Кто ворует?! Я? — Задохнувшись от возмущения, кот перестал облизываться. — Во-первых, это не сметана, а сливки. Во-вторых, воруют чужое, а это общее. И вообще…

— Ну ты наглец…

Словно не слыша меня, кот Василий выдержал паузу и продолжил:

— …поскольку я занят умственным трудом, постоянно в душном и тесном помещении, то и трачу значительно больше килокалорий, чем вы, которые постоянно на воздухе.

— О чем же ты таком важном думаешь?

— Я готовлю речь, с которой ты обратишься к народу царства Кощеева после того, как свергнешь тирана и кровопийцу и примешь в свои окровавленные руки державный скипетр.

От сказанного я просто растерялся.

— Да что, тебе крынки сметаны для меня жалко? — неожиданно закончил кот.

— Да нет… просто…

— Спасибо! Только ты сам скажи об этот Прокопу.

— О чем?

— О том, что разрешил мне кушать сметану, когда захочется.

— Я разрешил?

— Ты! — уверенно заявил кот.

В этот момент из-за борта корабля показалась чья-то рука и выбросила глиняный сосуд. Пустой, как стало понятно после того, как он разбился о землю у самых моих ног.

— Смотри, куда бросаешь! — заорал кот-баюн, который из двух талантов барда: идеальный слух и сильный голос, обладал в избытке только вторым, причем за счет первого. — Бросают тут всякие… Я на вас в Гринкисс заявлю, вы мне все пустыни кактусами засадите, все реки вспять и моря наизнанку…

Неизвестно, до чего бы договорился баюн, но тут вместо руки показалось заплывшее салом лицо в крохотной короне, удерживаемой на макушке посредством шнурка, пропущенного под подбородком на манер ремешка военной каски. Широкое лицо расплылось в улыбке, став еще шире, и радостно закричало:

— Люди! Люди!!!

Кот Василий презрительно ухмыльнулся и извлек из-под обломков кувшина небольшую тряпицу, на которой косо-криво было что-то нацарапано, внимательнейшим образом изучил, понюхал даже, затем, сохраняя маску непробиваемого превосходства, протянул мне.

А на корабле продолжали надрываться:

— Люди! Люди!!!

Странный какой-то…

Баба Яга тем временем несколько притомилась, поток ее красноречия иссяк, и она переключилась с теории на практику. Оружие пролетариата свистнуло в воздухе, брошенное слабой женской рукой, но с применением нешуточной магической силы.

— Лю…

Со звонким: «Бум-с!» крик оборвался, и неохватное лицо скрылось с наших глаз.

— Ну что ж вы так, бабушка? — Я укоризненно покачал головой. — Ведь можно было сначала поговорить…

— Че с ним, нарушителем спокойствия, байки травить, — отмахнулась Яга и направилась к избушке, ласково успокаивая перепуганное строение.

Получив минутную передышку, я расправил найденную записку и прочел:

«Тому, кто меня найдет…»

Ага!

«… и вернет на землю, дарую свою царскую благодарность и руку дочери».

Вместо подписи — печать с лаконичной надписью — «ЦАРЬ».

Понятно. Будем опускать… э-э-э… лучше скажем иначе. Будем обеспечивать спуск на грешную землю. Только сперва насчет царевны нужно уточнить, а то мало ли что?

— Васька, пособи!

— Морду бить будем? — топорща усы, предположил кот-баюн. — Разумеется, только в целях воспитания.

— Нет. Спасать.

— Эт зачем? Он, значицца, в нас кувшинами, избушку нервенной сделал — в клинику на реабилитационные курсы нужно отдавать, а мы помогай?

— Он царь.

— Тьфу на него!

— За спасение награду обещает.

— Я и говорю — нужно спасать. А большая?

— Кто?

— Награда.

— Написано: царскую благодарность и руку дочери.

— А про половину коня за царство там ничего не написано?

— Чего?

— Ну, полконя за царство!

— Наоборот. Полцарства за коня.

— Так написано?

— Нет. Про половину царства ничего нет.

— Жмот. Больно нужна нам его дочка. С этими прынцессами одно беспокойство. Крадут кто не лень.

— Так ты поможешь мне?

— А что надо?

— Кошкой поработать.

— Да ты че! — Поджав хвост и сделав глаза по полтиннику, кот-баюн поспешно попятился. — Ну повязала Аленка разок бантик, но это ни о чем не говорит…

— О чем ты?

— А ты?

— Я хочу обвязать тебя веревкой и забросить на корабль, чтобы потом подтянуть его к дереву.

— А… — воспрянул духом кот. — А я-то… Сказано — сделано.

Не прошло и часа, как мы приступили к реализации моей идеи.

Придерживаясь одной рукой за макушку дуба, я привстал и, удерживая кота-баюна за шиворот, раскачал его и перебросил через борт летучего корабля.

Со словами: «Не жди меня, мама, хорошего сына…» — Василий оказался на корабле.

Ослабив петлю, он пропустил бечевку через кольцо на палубе и осторожно спустил ее вниз. Следом пошла крепкая пеньковая веревка, вполне способная исполнить роль буксирного троса.

Крепко привязав корабль к дереву, я, поддерживаемый Троими-из-Тени, перебрался на корабль.

Кот-баюн с дотошностью налогового инспектора производил ревизию корабельного имущества, — пользуясь тем, что коронованный толстяк пребывал в бессознательном состоянии, — с целью определения вероятного размера вознаграждения.

— Василий!

— Да? — пересчитывая уцелевшие кувшины, ответил он.

— Верни корону, пожалуйста.

— Какую корону?

— Ту, которая была на царе.

— Каком царе?

— Вот этом. — Начиная терять терпение, я указал на толстяка, раскинувшегося в позе загорающего курортника.

— Не брал я никаких корон! Может, закатилась куда?

— А что это у тебя на шее?

— Где?

— Вот!!!

— А… это ошейник.

— Ага… Вот и положи его на место. Он чужой. И к тому же совершенно не твоего размера.

— Ну и ладно…

С показной брезгливостью сняв с шеи корону, он бросил ее под ноги, а сам занялся дегустацией напитков. Выковыряв из кувшина залитую воском пробку, он нюхнул, пригубил и жадно припал к горлышку.

— Жажда мучит, — между глотками пояснил он. Уважительно оценив богатство оттенков и величину набухающего на лбу царя синяка, я принялся приводить его в чувство.

— Что со мной? — открыв глаза, поинтересовался царь.

— Шел, поскользнулся — упал. Очнулся — гипс, — пояснил слегка осоловевший кот.

— А? — Лицо толстяка, и без того не обремененное интеллектом, стало совсем идиотским.

— Не волнуйтесь, — успокоил я его. — Мы вас спасем.

— Мы раз… бо-бо… бобойнички… к нам не подходи, а то зарежем, — старательно, но мало похоже на оригинал запел кот Василий.

Пора что-то делать с этим юным дарованием, пока он меня под монастырь не подвел…

— Может, спустимся на землю и там поговорим?

— На землю? — словно не веря своему счастью, переспросил царь.

— Да уж, — многозначительно изрек кот-баюн, — Бабе Яге много чего захочется сказать…

Царь побледнел и приложил руку к шишке:

— А она меня не съест?

— Сейчас спрошу.

Перевесившись через борт, я прокричал:

— Яга Костеногова, можно вас на минутку?

Кряхтя и держась за поясницу, она вышла на крыльцо:

— Аиньки, голубчик?

— Здесь вот интересуются: вы его есть не будете?

• Предыдущая
• 68/82
• Следующая