Дело о старинном портрете - Врублевская Катерина - Страница 57

• Предыдущая
• 57/64
• Следующая

— Может, ты думаешь, это я застрелила Улисса?!

— Нет, ну что ты, — поторопился ответить Плювинье, однако некое недоумение от положения, в которое я попала, явно читалось в его глазах.

— А как вы нас нашли? — спросила я Аршинова.

— По белым стрелкам на стенах. И не только по ним, стрелки могли быть и старыми. А вот следы ваших сапог хорошо отпечатались.

— Надо немедленно осмотреть путь сюда! Думаю, мы найдем следы, отличные от наших. Они наверняка принадлежат убийце! — воскликнула я.

— Пусть лучше этим займется полиция, — сказал Плювинье. — А пока расскажи нам, что здесь происходит? Уверен, из этого выйдет хороший репортаж для «Ле Пти Журналь».

— Ты настоящий репортер, Доминик, — произнесла я с сарказмом. — Далеко пойдешь.

— Работа такая. — Плювинье вовсе не выглядел смущенным.

— Ну что ж, слушайте, — кивнула я.

И я рассказала ему и Аршинову о картинах, о том, что Андрей и Жан-Люк старили их с помощью химических реактивов, о том, как потом эти холсты оказывались у Кервадека и как тот продавал их, выдавая за подлинники. Плювинье строчил, не отрывая карандаша от блокнота.

— Это сенсация, — приговаривал он и требовал от меня новых и новых подробностей.

— Пора выбираться отсюда, — тронул его за плечо Аршинов. — Жарко тут.

Он многозначительно кивнул в сторону трупа Улисса.

— Да, верно, пойдемте отсюда, — заторопился Доминик.

Не помню, как я выбралась наружу. Я шла в натирающих ноги сапогах, цепляясь то за Аршинова, то за Доминика, и твердила себе: «Только бы выйти на белый свет!..» Меня не пугали ни летучие мыши, ни черепа, ни извилистые закоулки, — я брела и молилась за погибшего Улисса!

К моему великому разочарованию, света я так и не увидела — стояла глубокая ночь. Наверху нас ждали взволнованная Сара Бернар, каменщики, полицейские и пожарные.

— А где ваш спутник? — спросила мадам Бернар.

— Остался внизу. Он убит, — ответил Доминик.

— Как это произошло?

— Неизвестно.

— Я должен немедленно послать за следственной полицией. Попрошу всех оставаться на местах, — сказал пожилой полицейский.

Мне стало плохо, силы оставили меня, голова закружилась, и дальнейшего я не помню. В конце концов, дама я или нет? Положено мне хоть иногда падать в обморок?

Очнулась я в театральной уборной, отделанной в моем любимом стиле «ар нуво»: плафоны в виде поникших лилий, изящная мебель и картины с изображением женских головок, увитых плющом. Надо мной склонилась женщина, в которой я еле узнала знаменитую актрису — она была без грима и с убранными в сетку волосами. Лицо ее блестело от жирного крема.

— Вы пришли в себя, — констатировала она. — Это хорошо. Вставайте и выпейте вина — сразу почувствуете себя лучше.

Она протянула мне высокий бокал молодого бо-жоле.

— Который час? — прошептала я, выпив вино большими глотками. По телу тут же разлилась приятная теплота, и я действительно почувствовала себя бодрее.

— Половина второго ночи, — ответила мадам Бернар. — Инспектор Донзак ждет, когда вы придете в себя. Я сейчас приглашу его.

Лицо полицейского выражало крайнюю озабоченность: глаза покраснели, веки набрякли — выглядел он так, словно не спал двое суток. Помятая одежда и заляпанные желтой глиной ботинки дополняли невзрачный облик.

— Полин, доброй ночи, я вижу, что ваше здоровье вне опасности. Вы в состоянии отвечать на вопросы? — спросил он, присаживаясь на стул рядом с кушеткой, на которой я лежала. — Сможете рассказать, что произошло в пещере?

— Смогу, — кивнула я. — Только скажите, что с Улиссом? Его вытащили?

— Его тело отправлено в морг, а картины и химические препараты — в лабораторию в Сюртэ. Наши специалисты определят, что в колбах и подделаны ли картины.

— Это галерейщик, — убежденно сказала я. — Это он торговал картинами из пещеры — я сама купила у него Энгра за пять тысяч франков. Картина оказалась подделкой. На ней нарисована я в виде одалиски, а парча, на которой я лежу, генеральшина.

Полицейский наверняка подумал, что у меня помутился рассудок. Он похлопал меня по руке и ласково проговорил:

— Ничего, ничего, несколько дней отдыха, полный покой, никаких приключений, и все наладится.

— Вы должны арестовать Кервадека, — требовательным тоном сказала я.

— Вы считаете, что Себастьян Кервадек, владелец галереи, совершил все эти преступления? — спросил Донзак. — Почему вы пришли к этому выводу? Вы видели, кто убил Тигенштета?

— Нет, не видела, но уверена, что это он.

— Почему?

— Cui bono? 50 Это выгодно только Кервадеку! Он нанимал Андре писать копии картин известных мастеров, потом Жан-Люк старил полотна химическим способом. Кервадек продавал эти фальшивые картины за большие деньги, даже я купила у него одну.

Полицейский нахмурился.

— Тогда я не понимаю, зачем Кервадеку убивать Протасова, если он имел с художника прибыль. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца?

— Вы не знаете Андре, — сказала я. — Он был свободолюбивым человеком и ненавидел зависимость. Если он поначалу и согласился писать копии, то только из-за нехватки денег. А потом отказался, так как для него самовыражение в творчестве было важнее. Протасов — талантливый художник по интерьеру и мебели. Видели бы вы, какой гостиный гарнитур сделали мне по его эскизам!. Он бы мог жить припеваючи, рисуя столы и этажерки. Но он не захотел — его манило высокое искусство, и это не было для него пустыми словами.

— То есть вы полагаете, что мсье Протасов отказался выполнять требования Кервадека, и тот его убил из страха, что секрет изготовления картин откроется. Я вас правильно понял, мадам Авилова?

— Да, все именно так. Очень вас прошу, арестуйте галерейщика! Хватит смертей!

Донзак поднялся и уже около двери произнес:

— Вас отвезут в отель. Постарайтесь отдохнуть, а завтра я пришлю за вами — приглашаю на набережную Орфевр. Устроим вам очную ставку с Кервадеком. Честь имею.

Он поклонился и вышел из гримерной. Сара Бернар взяла меня за руку.

— Я все слышала, и позвольте мне выразить вам свое восхищение. Вы идеал любящей женщины! Броситься на поиски убийцы любимого, рисковать жизнью — это необыкновенно! Просто поразительно! Вы олицетворяете собой тип новой женщины. Я обязательно использую черты вашего характера в своих ролях. Вы не будете возражать?

А взамен, дорогая, мне бы хотелось подарить вам что-нибудь на память.

Мне не хотелось разубеждать великую актрису и доказывать, что она заблуждается, что я не идеал любящей женщины, а просто взбалмошная особа, которая время от времени попадает в разные истории. И я сказала:

— Вы помните, мадам Бернар, я говорила, что мой отец ваш ревностный поклонник Он сравнивает всех актрис с вами и признает вас самой лучшей. Вы для него идеал. Если вас не затруднит написать несколько приветливых слов мсье Рамзину, буду вам весьма благодарна.

— С удовольствием!

Она стремительным изящным почерком написала несколько строк на фотографии, изображавшей ее в роли Маргариты Готье с неизменными камелиями, и протянула мне.

— Благодарю вас, мадам. Я уверена, отец будет счастлив!

В гримерную вошел Доминик Плювинье. Одежда на нем была заляпана сажей от автомобиля и припорошена сверху пылью каменоломен.

— Полин, ты в порядке? — бросился он ко мне. — Боже, как я переживал! Ты сможешь подняться? Я отвезу тебя домой!

Мне было приятно его беспокойство.

— Не волнуйся, Доминик, благодаря заботам мадам Бернар я прекрасно себя чувствую и с удовольствием поеду с тобой.

Пришлось, правда, опереться на его руку, так как у меня закружилась голова, стоило мне встать с постели. Попросив репортера выйти, я надела ботинки, принесенные заботливым Жаном, и попрощалась с Сарой Бернар.

• Предыдущая
• 57/64
• Следующая