В глуби веков - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/90
• Следующая

Через город протекала река. Время зимних дождей давно прошло. Воды реки схлынули. И теперь почти пересохшее русло уходило под стену, открывая вход в город. Царь Кир, ты не сберег свой город, ты сам научил врага, как взять его. Когда-то, как говорит Геродот, ты по руслу реки вошел в Вавилон. Вот так же Александр сегодня войдет в Кирополь!

Пока защитники, сгрудившись на стенах, всеми силами отбивались от македонских таранов, Александр с небольшим отрядом лучников и щитоносцев незамеченным вошел в город по руслу реки. А когда его увидели, он уже успел открыть городские ворота и впустить свои войска.

Битва была жесточайшая. Здесь был совсем другой народ, чем в тех многих странах, по которым прошел Александр. Этот народ невозможно было сломить, и не сражался здесь только мертвый.

Опытное, привыкшее к бою, к дисциплине и к жестокости македонское войско одержало верх. Македонский гарнизон занял Кирополь. А царя снова вынесли на руках из битвы. Он, раненный камнем в голову, упал без чувств.

Открыв глаза, Александр увидел красное небо. Оно было густо-красное, с лиловым отливом.

— Это кровь, — прошептал он в полубреду, — это все кровь… Она с земли поднялась на небо. Но, Зевс и все боги, зачем они сопротивляются мне? Ведь меня нельзя победить, жрецы Аммона предсказали это… Зачем же они сопротивляются?

— Александр… — тихо окликнул его встревоженный голос Гефестиона, — Александр, что с тобой? Опомнись!

Александр закрыл глаза, снова открыл. Нет, это вовсе не свод небесный над головой, это его шатер, украшенный пурпуром. В голове сильно шумело, глаза еще застилал серый туман. Но сквозь туман он увидел Гефестиона. Сразу стало спокойно и тихо на душе. Защита была рядом. Защита от тяжких воспоминаний, от себя, от врагов, от болезни… Единственный человек, который владел бесценной тайной успокаивать его вечно вздыбленную душу.

— Ты не уйдешь от меня, Гефестион?

— Я не уйду от тебя, Александр.

Лицо Александра озарило умиротворение. Брови разошлись, жесткие морщины у рта разгладились, напряженно сжатые губы смягчились улыбкой.

Но эту улыбку снова согнала забота.

— Все ли города взяты? Тот, седьмой?.. До которого я не дошел?

— И седьмой взят.

— Как кончилась битва?

— Полной победой, Александр.

— Много ли погибло у нас?

— Гораздо меньше, чем у них.

— Скажи, чтобы всех врагов, кто остался в живых, заковали в цепи. С этим народом иначе нельзя. А военачальники наши… все ли живы?

— Все живы, Александр.

Гефестион не сказал, как много легло македонян в этой битве. Утаил и то, что сильно ранен Кратер. Александр сейчас же начнет пытаться встать и идти лечить Кратера. А ему еще и головы не поднять с подушки!

— Послушай, Гефестион, — начал Александр после долгого молчания, — как ты думаешь: останется ли мне верен Антипатр? После того как я казнил его зятя, Линкестийца?

— Будет ли он верен? — задумчиво сказал Гефестион. — Раздоры с царицей Олимпиадой не поколеблют его верности тебе. Смерть Линкестийца, как ни тяжело это ему, не отвратит его от тебя: измена Линкестийца доказана. Но казнь Пармениона — вот что заставит его насторожиться. Он уже знает теперь, что, если ослушается тебя, его не защитят ни заслуги, ни его возраст, ни его давняя служба тебе… Он может испугаться тебя. А это нехорошо. Это опасно.

— Уж не думаешь ли ты, что он способен убить меня?

— Если испугался за свою жизнь, то ожидать можно всего.

— Но нет, Гефестион. Я не дам ему для этого повода.

— Ты уже дал ему повод остерегаться тебя. Но это лишь догадки, может быть пустые. А пока Антипатр незаменим. Он крепко держит в руках и Македонию и Элладу. Береги дружбу с Антипатром.

— Почему существует на свете измена, Гефестион? Мне теперь все время кажется, что предательство таится где-то около меня.

— Около тебя — твои друзья, Александр, которые всегда готовы тебя защитить! Мы с тобой, Александр.

— Ты не покинешь меня, Гефестион?

— Я никогда не покину тебя, Александр.

Прошло несколько тихих дней. Окровавленная, опустошенная Согдиана замолкла. Кто в могиле, кто в цепях. Только неуловимый Спитамен еще скрывается в горах со своим отважным отрядом.

Этот неукротимый человек выматывает силы македонской армии; он является то в одном месте, то в другом, и всегда неожиданно, внезапно; он заманивает македонян притворным бегством и, заманив в какое-нибудь ущелье, уничтожает их. Он действует так умело, так стремительно — можно подумать, что он научился этому у самого Александра! Но Александр все-таки поймает его, в этом сомнений нет. Что может сделать этот безумный человек против огромной македонской армии?

Крепкая натура Александра одолела болезнь и на этот раз. Он встал. И как только вышел на берег, радость будто приподняла его. Город строился!

Город строился. Городская стена уже отчетливо обозначилась над землей, очертания большого города прочно легли на отлогом ровном берегу. Воины, военачальники, строители общим криком ликования встретили царя. В легких доспехах, в короткой военной хламиде, он шел среди друзей и телохранителей. Он еще слегка прихрамывал, он был бледен и слаб на вид, он стал как будто меньше ростом… Но это был он, их Александр, их царь македонский! И он ходил с улыбкой по будущим улицам будущего города, его города, его еще одной Александрии… Эти города с именем Александра отмечали его путь по земле.

Как-то на заре стража заметила смутное движение за рекой. Из темной дали бесшумно вышла конница. Возникли силуэты всадников в остроконечных шапках, с изогнутыми луками за спиной. Конница медленно, крадучись, приближалась. К концу дня неизвестное войско подошло к самому берегу. Местные люди, разведчики и переводчики сказали, что это азиатские скифы.

— Хорасмии? — удивился Александр. — Но этого не может быть. Царь хорасмиев Фарасман только что предлагал мне свою помощь!

— Это не хорасмии, царь.

— Так абии, что ли? Но абии просили дружбы!

— Нет. И не абии. Это гораздо более опасные скифы. Это — массагеты.

«Массагеты, — подумал Александр, — те самые, которые убили Кира».

По огням костров, рассыпавшимся на том берегу, видно было, что скифский лагерь очень велик. Утром массагеты подходили к самому берегу и смотрели на македонян: что это они делают здесь, на реке?

Город Александра заселялся. Прошло всего двадцать дней, а уже стояли глинобитные дома и над крышами поднимался дымок очага… Город оживал, наполнялся движением, говором. Старые македонские воины, разбитые ранами и болезнями, устраивали жилища для своих семей, несколько лет тащившихся в обозах. Торговцы открывали свои лавочки и устраивали рынки. Понемногу, преодолевая робость, из степи приходили местные жители. Светло-желтые крепкие стены с бойницами уже стояли вокруг города.

И вдруг из-за реки полетели тяжелые скифские стрелы. Они взвивались над водой и со зловещим свистом падали в город, принося смерть. Македоняне принялись кричать и грозить скифам; скифы, по своему обыкновению, — ругаться и хвастаться:

— Эй, Македонянин, переходи реку — сразимся!

— Он не перейдет, побоится!

— Македонянин со скифами сразиться не посмеет!

Надо было что-то делать, смертей от скифских стрел становилось все больше.

Но кто это мчится в лагерь? Какие еще вести везут? Скачущие всадники видны были издалека, пыль клубилась по их следам. Они спешили — значит, опять что-то неладно в Согдиане.

Догадка оправдалась. Да, в Согдиане снова неладно. Спитамен с большим отрядом осадил Мараканды. Македонский гарнизон с трудом отбивается от него.

— Опять!

Александр на мгновение ослеп от гнева и пошатнулся. Телохранители поддержали его. Он сел на груду желтых, высохших кирпичей, у него кружилась голова, и он понял, что еще недостаточно здоров, чтобы немедленно скакать в сражение.

— Ничего, ничего, — проворчал он, — я здесь за это время разгоню скифов. Это тоже необходимо сделать.

Кратер, уже залечивший свою рану, выступил вперед.

• Предыдущая
• 54/90
• Следующая