Сердце Дьявола 2 - Белов Руслан - Страница 60

• Предыдущая
• 60/65
• Следующая

– Но они хотели только... Хотя...

– Врали они тебе, почем зря... Девушка лапшу тебе на уши вешала. И главное – меня они хотели обмануть, меня, Ленчика Худосокова!

Глаза Клеопатры засверкали ненавистью. Но Худосоков посмотрел так, что эти чувства немедленно сменились животным страхом.

– По-вашему получается, что люди в небесной канцелярии работают на мариян? – спросил Трахтенн, смятенный шириной диапазона чувств, попеременно владевших девушкой.

– Не знаю я, что такое небесная канцелярия. Хватит п-здеть! Ты затормозил ракету?

– Да... Однако на околоземную орбиту нам перейти не удастся... Постараемся приводниться на Искандеркуле.

– А почему не на море? Аральском, например?

– Грязи там много, – улыбнулся Трахтенн. – А во-вторых, Мстислав Анатольевич успел заклинить рули управления...

– Так... – задумался Худосоков. – Значит, у нас почти нет шансов выжить?

– Почему? – пожал вон Сер плечами. – Фифти-фифти. У нас хорошая техника – катапультируемся.

– А как это? – заинтересовался Худосоков. – Нажал кнопочку и вперед?

– Да. И спускаемый аппарат повиснет на парашюте. Если бы не крутые горы, шансы у нас были бы стопроцентными...

– А какую кнопочку нажимать? Покажи, вдруг с тобой что-нибудь случится.

– Не-а! – улыбнулся инопланетянин, хорошо понявший, с кем он имеет дело. – Со мной "что-нибудь" случится, если я покажу вам эту маленькую кнопочку.

– Не доверяешь? – осклабился Худосоков. – Ну и правильно делаешь. И я тебе не доверяю...

И, тыкнув указательным пальцем в потолок, под которым струился прозрачный голубой туман, поинтересовался с видом знатока:

– Чья душа?

– Регенерата Гены.

– Вот как... А где тело?

– В санузле глазами хлопает, – сказала Клеопатра, решившая приноровиться к действительности. Или приноровить к себе действительность.

– А душа Баламута?

– Там, в баночке из-под варенья, – указала девушка подбородком в сторону столовой.

– А тело?

– Вон там валяется (указала в дальний угол командного пункта). После того, как он в стычке с манолией погиб, его душа в муравья переселилась.

И, сделав смиренные глазки, спросила:

– Дядя Леня, а почему души Гены и Баламута голубые, а душенька Мстислава Анатольевича прозрачная, невидимо совсем отлетела?

Обращение "дядя Леня" смягчило сердце Худосокова.

– Не знаю... Души обычным способом отлетающие, преимущественно прозрачные, а те, которые при помощи медеита отделяются – преимущественно голубые...

– А почему мы их вообще видим?

– Души могут видеть только те, кто хоть раз подышал медееитом.

– А душа Горохова все еще здесь?

– Здесь, куда ей деваться? – ответил Худосоков и, показав девушке взглядом, что она много говорит, заходил взад-вперед, обдумывая создавшуюся ситуацию.

Ходил он минут пять, затем уселся в командирское кресло и спросил вон Сера:

– Так ты понял, что случилось с твоим компьютером? Как он мог в человека превратится?

– Мыслитель – очень сложный компьютер. По сравнению с вашей "трешкой", это то же самое, что амеба по сравнению с гуманоидом. Это фактически скопированный мозг мариянина. Скопированный и предельно усовершенствованный. И потому пространственно-временные условия вашей части Вселенной, видимо, на него повлияли. Я подозревал, что такое может случиться... Исходя из размышлений, а также из его пассивности по отношению ко мне и людям, появившимся на борту. Он мог нас уничтожить много раз, но не сделал этого...

– А как же роботы, муравьи и газ (Трахтенн рассказал Худосокову об этих средствах корабельной защиты в первые минуты знакомства)?

– Роботы и муравьи действовали по сигналам датчиков опасности. А газом нас уже Горохов травил. По крайней мере, голос из динамика был очень похож на его голос....

– Дела... А сколько осталось до нашей мягкой посадки на склонах с крутизной до нависания?

– Девять часов – ответил Трахтенн. – И последних три часа нам придется провести в спускаемом аппарате в тормозных капсулах.

– В капсулах... – повторил Худосоков. – Значит, парашютная кнопочка в капсуле капитана?

– Она нажимается перед входом в атмосферу. И все остальное происходит автоматически...

– Так значит, девять часов осталось... Надо чем-нибудь заняться.

Худосоков посмотрел на Клеопатру, решая, что с ней делать. Трахтенн, угадав, к какому решению он придет, встал между ним и девушкой. У Худосокова этот поступок вызвал презрительную усмешку. Смерив инопланетянина уничижающим взглядом, он поинтересовался:

– Ты, как я понимаю, против того, чтобы я эту девку ликвидировал в целях безопасности?

– Да, – глаза вон Сера повлажнели от негодования.

– Ну и дурак. Насколько я знаю женщин, эта сучка – последняя стерва. Такие очень любят крысиным ядом баловаться...

Глубоко засунув руки в карманы, Худосоков заходил взад-вперед. И увидел баночку из-под малинового варения, в которой голубела душа покойного Бармалея, то есть бывшая душа Баламута. Посмотрел на нее внимательно, взял в руки, повертел и спросил Трахтенна:

– А где тут у тебя санузел? Люди нам могут понадобиться, а на Баламута всегда можно положиться... Так что пойду-ка я, заправлю его душеньку в регенерата.

Сунув баночку в карман и взвалив тело Горохова себе на плечи, Худосоков ушел в санузел. Там он с горем пополам засунул бренные останки Мстислава Анатольевича в дезинтегратор и, когда тот сделал свое дело, то есть превратил содержимое приемника в мариинские пищевые продукты, принялся внедрять душу Баламута-Бармалея в тело регенерата Гены.

Вернулся он в командный пункт уже с Баламутом. Тот был, естественно, в пончо и вел себя как-то странно – понюхивал то плечи, то руки.

– Это ты малиновым вареньем пахнешь, – улыбнулась Клеопатра. – Всю жизнь теперь будешь пахнуть, не отмоешься.

– Чепуха! – посмотрел он на девушку исподлобья (как же – Бармалея-беднягу угробила). Побегала бы муравьем, как я, согласилась бы и дерьмом....

Баламут не договорил: увидел под потолком совсем уже почти рассеявшуюся душу регенерата Гены. С минуту он скорбно рассматривал ее, затем сказал со слезой в голосе:

– Прости, братан. Единственное, что я могу для тебя сделать, так это помочь тебе переселиться в тело незабвенного Бармалея. Но ты ведь гордый, откажешься, да?

В ответ душа регенерата мелко затрепетала от испуга.

– Ладно-ладно, – успокоил ее Николай. – Приземлимся удачно – найдем тебе что-нибудь получше. А пока...

Баламут не договорил – в дальнем углу командного пункта, с того места, где лежало тело Бармалея, раздался чих. И Баламут рассмеялся от души: он догадался, что с его подсказки душа Горохова не побрезговала телом перепончатокрылого насекомого. Продолжая смеяться, он бросился к муравью, не успевшему еще вполне очухаться, схватил его за задние ноги и потащил волоком в спальню Трахтенна. Через минуту вернулся и сказал, обращаясь к Клеопатре:

– Я его запер в спальне. Он просил передать, что вечером, ближе к ночи, будет ждать тебя в постели. Как законный супруг будет ждать.

Девушка смолчала, а Баламут, улыбаясь своей шутке, предложил Трахтенну:

– Ну что, отметим мое рождение?

Бытовой генератор не возражал, и скоро все сидели за столом, уставленным всевозможными яствами и бутылками (на этот раз машина поскупилась на вселенские разносолы). После первой рюмки Худосоков, пивший безалкогольное пиво, рассказал Баламуту о местонахождении и психическом состоянии Черного и Бельмондо, а также о своих догадках по поводу движущих сил происходящих событий. Баламут спокойно выслушал и сказал, махнув рукой:

– Там разберемся! Я эту дурь из них быстро выбью!

И банкет продолжился. Клепа была в ударе. Смородиновый ликер окрасил ее щечки румянцем, глаза искрилась, она кокетничала с мужчинами то по часовой стрелке, то против, да так, что никто из них не мог определить, кому она отдает предпочтение. И огонь соперничества разгорался в их сердцах, даже в давно окаменевшем сердце Худосокова что-то зашевелилось.

• Предыдущая
• 60/65
• Следующая