Клуб маньяков - Белов Руслан - Страница 15

• Предыдущая
• 15/73
• Следующая

...Так. Дома они меня не убьют. Не зарежут, не застрелят. Подозрение на Веру может пасть. Могут только отравить... Но это тоже опасно. Травить. Яд, особенно тривиальный, можно при вскрытии обнаружить. Значит, диету это я зря придумал. Остается банальное заказное убийство... Емельян миллионер, Маргарита миллионерша... Закажут или, что еще хуже, опять подставят. На двадцать лет или пожизненное заключение. О, Господи! Хреново-то как! Вчера одна жена маньячкой была, а сегодня уже толпа вокруг с горящими от вожделения глазами...

...В очереди к хирургу. Клонит в сон.

Так сколько маньяков будет на меня охотиться? Вера, Маргарита с мужем, Емельян Емельяныч, Марина, Алевтина, Ворончихиных двое, Леша, Олег. И еще трое растительных. Тринадцать! Конечно, тринадцать... Чертова дюжина! Во, попал!

А что если... Да, конечно! Есть выход! Классный выход! Надо вступить в их клуб и стать маньяком. Не по убеждениям, а по воле судьбы! Ну и фиг с ним, что по воле судьбы. Человек ко всему привыкает. И я привыкну. Внесу свежую струю в их маньяческий омут. Они меня зауважают. Фантазии у нас хоть отбавляй. Со временем сменю на руководящем посту этого настропаленного Емельяна...

Ну, ты даешь! Свою жену в карьеризме обвиняешь, а сам о маньяческой карьере подумывать начал... Лицемер! Ну, ладно, не буду стремиться к руководящему посту. Стану рядовым маньяком... Нет, мы с Веркой на семейный подряд пойдем. Класс! Будем на пару работать. Сначала к Коростылевым придем. С цветами, бутылочкой, тортом...

Нет, никаких бутылочек, никаких тортов, никаких соседей... Ой, блин! Какая субгениальная мысль! Я Веру склоню изничтожить всех членов их клуба! Ее это идея увлечет. Маньяки – все конспираторы, вот они свою мучительную смерть и законспирируют. Начнем, пожалуй, с Ворончихиных. Скажем, что у нас есть прекрасный материал для стоматологических опытов и приедем с Верой на их дачу! Субгениально!

Закончив с медкомиссией и взяв направление на рентген и флюорографию, я поехал домой на неторопливой фрязевской электричке...

Вечером я собрал волю в кулак и сказал Вере, что деваться мне некуда, и потому я готов вступить в их литературный клуб. То есть литературно-маньяческий. Что сам чувствую себя в душе маньяком. Давно. Еще с детства. И готов внести посильную лепту. Но, являясь по природе строгим индивидуалистом, предлагаю перейти на семейный подряд. Тем более, что реализовывать свою страсть в большом коллективе опасно – кто-нибудь когда-нибудь зарвется и все, конец любимому делу. И человеку тоже.

– Как я рада, что мы с тобой в одной лодке, – переварив услышанное, прижалась ко мне супруга. Глаза ее светились любовью. – А что касается семейного подряда... Ты знаешь, я давно об этом думала... Но как наши к этому отнесутся? Они могут подумать, что мы решили выйти из игры. А второе правило клуба запрещает прекращение членства под страхом смерти...

– Ты прекрасно знаешь, как надо поступить, – улыбнулся я ободряюще, – ты же у меня умненькая.

Мне надо было вести себя крайне осторожно. Вера – весьма неглупый человек, у нее в голове не мозг живой (и потому путаный), а кремниевый процессор, и мне конец, если она догадается, что я решил ее руками (и своими, естественно) ликвидировать маньяческое гнездо. Не погубить на потребу души и сердца одного его члена за другим, а просто ликвидировать.

– Ты что имеешь в виду? – настороженно посмотрела на меня моя половина.

– Надо их всех, мм... того...

– Убрать?

– Нет, не убрать, а насладиться их смертью... Но Лешку я бы оставил, хороший парень, да еще молодожен. Ну, может быть, Марину еще оставить. А остальных под корень и с удовольствием.

– Ты понимаешь, что говоришь? – искренне возмутилась Вера. Ноздри ее трепетали. – Они же мои верные друзья! Мы всем клубом желудь у калитки сажали и клялись над ним, что будем вместе навеки!

Корявый дубок, вылезший из желудя был уже высотой метра в два. Вера оберегала его от тетки, боявшейся, что лет через пятьдесят он будет затенять ее клубничные грядки.

– Ну и жди, пока Емельян с очередной длинноногой не вляпается! Ты же знаешь, он не Дмитрий Карбышев, и даже не Зоя Космодемьянская. И на первом же допросе с пристрастием выдаст всех вас с потрохами...

– Выдаст... – опечалившись, согласилась Вера. – Он такой...

– Вот видишь! А у тебя Наташа растет. Меня вместе с тобой, скорее всего, посадят, посадят за недоносительство. И каково ей будет с бабушкой жить? А фильм вчера про женскую зону видела? Видела, какие девицы там сидят? А что такое ковырялка ты знаешь?

– Что такое ковырялка? – испугалась Вера.

– Эта такая мощная бабень. Точнее женщина с пальцами подлиннее и покрупнее. Ей ноготь на указательном палец выдирают, а когда ранка заживет, парят его, умащивают, чтобы нежным был, как пенис. А потом она этим пальчиком своим удовлетворяет ударниц камерного труда...

Вера не хотела удовлетворяться таким оригинальным способом. И ковырялкой не хотела быть. Это я понял по ее виду. Виду нахохлившегося воробьеныша.

– Ну, что? – продолжал я ковать, пока горячо. – Согласна свой клуб терминировать?

– Да... Выхода нет. Но только кроме Леши надо еще Маргариту с Викешей оставить. Они нам пригодятся.

– Заметано. А с кого конкретно предлагаешь начать? Кто у вас там самый вредный?

– Митька. Он фактический наш руководитель...

– Серый кардинал?

– Да. Его у нас Великим инквизитором зовут. Он по глазам мысли читает. И убирает неблагонадежных...

– А Емельян? Как он позволил кому-то выше себя забраться?

– Емельян умный и практичный. Ему удобно, что всю грязную работу за него Ворончихин делает.

– Грязную? Это ты, маньячка, называешь убийство грязным делом?

– Ты ничего не понимаешь... Понимаешь, бежать на работу и прогуливаться по парку – это две разные вещи. Так и убивать со вкусом и неторопливо, это совсем не то, что просто устранять. Устранять надо быстро и надежно... Лирические отступления в этом деле не к месту и вредны. Тут нужны твердые руки и холодное сердце.

– Ну, есть, наверное, какие-то нюансы и различия... Тебе лучше знать. Но давай в случае с Ворончихиными соединим приятное с полезным?

– Давай... Только ты сам все придумай. Я себя Иудой чувствую... Предательница малодушная. И Лариска меня любит.

– Не волнуйся! Я постараюсь придумать что-нибудь такое, чтобы и Лариска, и Митя остались довольными...

Вечер при свечах. Черные обои. Дмитрий Александрович настоял на черных. Лариса хотела красные. Мебельная стенка черного дерева. В – ней круглый аквариум с застывшими золотыми рыбками. Посередине комнаты узкий длинный стол. Крепкие дубовые стулья с высокими спинками.

Мы сидим пара напротив пары. С наших слов хозяева знают, что жертва появится ровно в двенадцать. Глаза у них горят огнем вожделения. Дмитрий, потирая руки, посматривает на старинные высокие маятниковые часы.

«Еще целых пятнадцать минут!» – думает он, наслаждаясь каждой секундой сладостного ожидания.

Его жена, Лариса Владиславовна, сидит рядом. В ее руках общая тетрадка в коричневом коленкоровом переплете. В тетрадке стихи. Она, шевеля губами, перечитывает плохо запомнившиеся строки. Волнуется.

Мы с Верой сидим расковано. Вера тепло разглядывает подругу. Видно, что она старается запомнить ее милый облик на всю жизнь.

Я понимаю ее. Перед тобой сидит человек, приговоренный тобою к смерти. И он в отличном настроении, он предвкушает чужую смерть, а ты уже видишь эти глаза мертвыми, эту кожу, кровь с молоком, серо-желтой. И главное, ты видишь на ее лице предсмертное выражение, будущее предсмертное выражение.

• Предыдущая
• 15/73
• Следующая