Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 26
- Предыдущая
- 26/59
- Следующая
– Павел Арсеньевич! – смутилась Тата.
– Можно я вас провожу?
– Ну разве что до троллейбуса…
– А до дома нельзя? Обещаю, что не стану напрашиваться в гости.
Тата промолчала. А Гущин вдруг взял ее под руку:
– Осторожнее, тут скользко!
Наверное, я должна чувствовать себя польщенной, но мне почему-то неловко и неприятно. Хотя он, кажется, милый и, безусловно, красивый. И обаятельный… Только я не верю, что нравлюсь ему. Вот не верю, и все.
– Как голова, больше не болит?
– Нет, спасибо, вы меня вылечили.
– Наталия Павловна, а можно я вас буду звать просто Наташей? А вы меня – Пашей. Паша и Наташа! Отлично звучит!
– А ваша мама зовет вас Павликом…
– Откуда вы знаете? Ах да, вы же говорили с мамой. Дурацкое имя, Павлик, терпеть не могу. Маленький павлин! Впрочем, если хотите, зовите Павликом, у вас это может ласково получиться… А кстати, ведь вы Павловна. Как звали уменьшительно вашего отца? Или зовут?
– Звали… Мама называла его по-разному. То Поль, то Пабло, то Паоло, то Пауль, – с ласковой грустью сказала Тата. – Ей не нравилось имя Паша. Она говорила, что… Впрочем, это неважно.
– А вам тоже не нравится имя Паша?
– Почему? Мне все равно.
Они шли молча и не заметили, как миновали троллейбусную остановку.
– Ой, – спохватилась вдруг Тата, – мы прошли, надо вернуться.
– А вам далеко?
– Пять остановок.
– А что, если пешком? Сможете?
– Ну не знаю…
– Пойдемте, Наташа. После мигрени совсем неплохо прогуляться. Полезно.
– Но сегодня так сыро, – неуверенно произнесла Тата.
– Ничего, не страшно. Пять остановок можно быстро пройти.
– Павел Арсеньевич, ответьте, что вам от меня нужно?
– Нужно? Мне ничего не нужно, – смутился он. – Хотя нет, вру! Вы мне нравитесь! Честно, честно! Я… как это… за вами ухаживаю!
– Но я же намного старше вас.
– Ну и что? Меня молоденькие не интересуют!
Тата замолчала. А что, в самом-то деле, разве такого не бывает? Бывает… Тут же, конечно, вспомнился пример Пугачевой и Киркорова. Там еще не такая разница в возрасте… Но ведь он мне не нравится… Вот он держит меня под руку, а я совершенно спокойна. Рина сказала, что я как снулая рыба, а Ирка – что как остывшая геркулесовая каша… Какой кошмар! Неужели я произвожу такое впечатление? Хотя если он не врет, то…
– Наташа, о чем вы задумались? – мягко спросил Гущин.
– Я? Павел Арсеньевич, какая у вас собака?
– Собака? – страшно удивился он. – Откуда вы знаете, что у меня есть собака?
– Когда я звонила, ваша мама сказала, что вы гуляете с собакой.
– А, как все оказывается просто. Да, действительно, как просто… И сколько информации вы умудрились извлечь из одного краткого телефонного разговора… Вы опасная женщина! Так вот, у меня стаффордшир. А у вас есть собака?
– Была. Такса.
– Ну такса – это дамская собачка.
Много ты понимаешь, возмутилась про себя Тата. Лушка самая умная собака на свете. Права все-таки тетя Берта. Все мужики – мерзавцы. И этот вот завел себе такого страшного пса… Хотя стаффорды бывают вполне мирными…
Тата и не заметила, как они дошли до ее дома.
– Вот здесь я живу. Спасибо за прогулку, Павел Арсеньевич. – Она привычно взглянула на окна, там было темно. И вдруг ей стало так грустно, так тоскливо, что неожиданно даже для самой себя она сказала: – Может, зайдете? Я смотрю, вы без перчаток, руки, наверное, замерзли…
– Чаем напоите?
– Конечно.
– С наслаждением зайду. – И он на секунду сжал ее руку.
Господи, зачем я это сделала? Что ж теперь будет? А вдруг он ко мне полезет? И тут же Тата рассердилась на себя. Что за идиотка? Мне скоро уже сорок лет будет. Ну начнет приставать, а я его поставлю на место, чтобы неповадно было…
Первым делом, поднявшись в квартиру, она посмотрела, есть ли записка от Иришки. Записки не было. Значит, скоро вернется, с облегчением подумала Тата.
– Как у вас уютно! Сколько книг!
– Да я уже не знаю, куда от них деваться, по-моему, книги скоро меня отсюда выживут.
– А где ваша дочка?
– Скоро придет. Павел Арсеньевич, пойдемте на кухню. Я сейчас что-нибудь приготовлю. У меня сегодня нет обеда, но…
– Да вы не беспокойтесь, я неприхотлив.
Черт побери, как-то это искусственно звучит в его устах. «Я неприхотлив». Ох, опять я редактирую…
– О, дочка позаботилась о маме, сделала винегрет! Будете?
– Конечно.
– И можно открыть селедку, у меня есть баночка, очень вкусная…
– Знаете что, я, может, сбегаю за бутылкой, а?
– Нет.
– Ну почему? Сегодня пятница, завтра вам на работу не нужно.
– Я просто не хочу.
– Как вам угодно.
– Павел Арсеньевич, я хочу вам сказать…
Но закончить она не успела, так как в двери повернулся ключ и послышался голос Иришки:
– Мам! Ты дома?
– Ира, иди сюда!
– Мам, а я не одна, я с Денисом.
– Ирка, надо же предупреждать, – испугалась Тата и поспешила в прихожую.
Рядом с Иришкой топтался довольно высокий, крепкий с виду паренек. Лицо у него было милое, веселое.
– Мам, это Денис!
– Очень приятно.
– Мам, мы голодные! Но я там винегрет сварганила… Денис, иди мыть руки! Ой, здрасте! – воскликнула она, увидев сидящего за кухонным столом Гущина. – А вы кто? Автор?
– Автор, – засмеялся тот.
– Гущин, наверное?
– Как ты догадалась?
– Мама говорила, что вы молодой и красивый. У них там такие нечасто попадаются.
– Ирка!
– А что такого? Здорово, у нас сегодня гости! Мам, тебе помочь?
– Помоги, а то твоего винегрета маловато будет.
На кухню заглянул смущенный Денис.
– Знаете что! Вы с Денисом идите пока в комнату, а мы тут с мамой быстренько все приготовим, хорошо? Ой, а как вас зовут?
– Павел Арсеньевич, – поспешила сообщить Тата.
– А можно я вас буду звать просто Паша? Вы не обидитесь? Вы ведь еще не маститый, правда?
– Правда!
– Ой, мам, какой он красивый! – прошептала Иришка, когда молодые люди вышли из кухни.
– Ты находишь? – спросила Тата, просто чтобы что-то сказать.
– Еще бы! Он на Тома Круза похож!
– Не выдумывай.
– Правда-правда! Мам, а как тебе Денис?
– Я еще не поняла.
– Поймешь. Он тебе понравится, он клевый! И жутко много читает.
– Да? Что же он читает? Стивена Кинга?
– Нет. Он вообще очень начитанный! Сама убедишься. Мне он признался, что еще ни одной книжки твоего издательства даже в руках не держал…
– А! Это солидная рекомендация!
– Ты что, обиделась?
– Ирка, отвяжись! Достань лучше арбузное варенье! Оно на верхней полке.
– Ого! Это ради Дениса или ради Тома Круза?
– Успокойся. Ради Дениса.
Минут через пятнадцать все было готово, и они вчетвером сели за стол. Тата с волнением наблюдала за Денисом. Мальчик явно неплохо воспитан. У него хорошие глаза, и на Ирку он смотрит с восторгом и нежностью. А вот у Гущина вид отчего-то напряженный. И улыбка какая-то неискренняя. Досадует, что не остался со мной наедине?
Уже все напились чаю с арбузным вареньем, подаренным Натэллой, соседкой с девятого этажа (сама Тата на такие кулинарные подвиги не была способна), как Гущин вдруг заторопился:
– Наталия Павловна, извините, мне пора. Мне же с собакой еще гулять…
– Ну что ж, – не стала его удерживать Тата. И вышла в прихожую вслед за гостем.
– Наташа, я вот тут папку с собой захватил… Это второй роман. Вы обещали…
– Ах да, ну что ж, я посмотрю, – сухо произнесла Тата. Так вот чем было вызвано его провожание. Идиот, не мог прямо сказать: я вам рукопись принес.
– Только вы не подумайте, что я из-за этого, – как-будто прочитал ее мысли Гущин. – Это так, мимоходом, как говорится…
– А я абсолютно ничего по этому поводу не думала! Я прочитаю.
– Когда позвонить?
– Я сама вам позвоню.
– Спасибо за все, и за вкусный ужин, и вообще… За то, что вы такая…
Тата улыбнулась вымученной улыбкой и ничего не ответила.
- Предыдущая
- 26/59
- Следующая
