Два зайца, три сосны - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 44
- Предыдущая
- 44/45
- Следующая
– Нет, мне, если честно, как-то все равно, я просто счастлива, что беременна.
– А ты мне будешь давать с ним нянчиться? – с глубокой грустью спросила Лерка.
– Конечно, только не с ним, а с ней, ее зовут Лиза.
– Ты уже УЗИ делала?
– Нет, я просто чувствую… Так откуда ты узнала, что Роза бесплодный?
– Ты же помнишь, у Гришки был день рождения, ну он и приперся к нам со своей куропаткой. Видела бы ты ее, выставка брюликов.
– Интересно… При нашей последней встрече он мне предложение сделал, хотел с ней разводиться…
– Да ты что?
– Он выяснил, что она за ним слежку установила, пришел в бешенство и предложил руку и сердце…
– А ты?
– Отказалась, но обещала подумать…
– Даже и не думай! А тем более теперь.
– Лер, а ведь ты требовала, чтобы я его увела…
– Знаешь, похоже, у него и впрямь на заду курочка вытатуирована. К нам они образцовой парой явились, правда, куропатка здорово поддала и решила со мной дружить. Дело было у меня в доме и я не могла ее послать… Вот она в пьяном виде и проболталась, что Роза не может иметь детей.
– Она могла и соврать, может, она сама бесплодна…
– А ты бы хотела, чтобы он был отцом, да? Слава богу, что ты с этим к нему не сунулась, а то был бы конфуз…
– Лер, я ни к кому с этим соваться не собираюсь. Ты мне лучше помоги подыскать хорошую няньку.
– Какой у тебя срок?
– Десять недель уже!
– Счастливая… А няньку я подыщу… Слушай, кажется я знаю, что надо делать! Мне вчера моя парикмахерша сказала, что ее старшая сестра выходит на пенсию, и хочет найти работу… Может, ты прямо сейчас ее возьмешь? Она будет за тобой ухаживать, готовить хорошую еду, вы привыкнете друг к другу, и ты сто раз успеешь понять, годится она тебе или нет. Я ее знаю, очень хорошая тетка, добродушная, своих троих вырастила, только они все разлетелись по разным городам и странам.
Мысль показалась мне заслуживающей внимания.
– Олесь, а с Миклашевичем все же надо поговорить.
– Зачем? Не хочу.
– Ну и зря, сама же говорила, он мечтал о ребеночке.
– Я точно знаю, что в такой ситуации он потребует генетическую экспертизу, а мне противно. Или начнет орать… да ну его…
– Олеська, ну попробуй, говорят мужиков в таком возрасте маленький ребенок может здорово пробить…
– Лерка, ты же сама орала – не смей сходиться с Миклашевичем! А теперь…
– Но у Елизаветы должно быть отчество!
– Тоже мне проблема.
– А в общем ты, наверное, права… Ну их всех к бесу. Обойдемся. А ты, я смотрю, цветешь, с Гошкой просто помирала, а теперь…
Прошло три месяца. Я закончила еще один роман, во многом благодаря чудесной женщине, Тамаре Игнатьевне. Она приходила пока через день, и я могла совсем не заниматься домом. Мы нежно привязались друг к другу и вместе ждали появления Лизы. У меня уже был довольно большой живот, УЗИ подтвердило мои ожидания. И вдруг ночью мне приснился жуткий сон, что я родила крысу, страшную серую крысу. Я проснулась в холодном поту. Что этот сон означает? Что я рожу больного или мертвого ребенка? Я едва дождалась прихода Томочки.
Она внимательно выслушала меня.
– Ничего, я когда второго ребенка носила, меня тоже такие страхи мучили, но ничего, родился хороший мальчишечка, красивенький, здоровенький, мастер спорта… А ты небось на ночь что-то лишнее съела, может, от этого…
Но воображение подкидывало всякие ужасы, я потеряла покой.
Врач осмотрела меня, пожала плечами.
– Я никаких отклонений не вижу, здоровый ребенок, все идет хорошо. Не беспокойтесь, родите как миленькая. Отцу сколько лет?
– Пятьдесят.
– У немолодых родителей часто родятся талантливые дети. И гоните от себя страхи, это бывает, только не зацикливайтесь на этом. Можно навредить ребенку. Гуляйте побольше, а в идеале вам неплохо бы пожить на свежем воздухе, есть такая возможность?
– Ну, в принципе можно изыскать…
– Вот-вот, изыщите.
Я рассказала об этом разговоре Тамаре. Она сразу заявила:
– Хорошо, я и сама уж об этом думала… У моих знакомых есть зимний домик в Загорянке. Я с тобой поеду, работать можешь и там. Я с ними созвонюсь, они с радостью сдадут, и, между прочим, что я подумала…Надо бы тебе поменьше за компьютером сидеть. У тебя, я знаю, машинка электрическая есть, вот и пересела бы… Для девочки полезнее.
Господи, от этой чужой женщины я вижу заботы и тепла куда больше, чем в свое время от родной матери. Частенько меня навещала Лерка. А в издательстве между тем разворачивалась пиар-кампания по продвижению моей новой книжки. Конечно, я своей беременностью несколько сузила ее возможности, но кое в каких акциях участвовать приходилось. В частности я должна была поехать на три дня в Питер, чтобы встретиться с читателями в двух магазинах и выступить по местному телевидению. Тамара хотела поехать со мной, но я уверила ее, что меня там не бросят, а в последний момент Лерка заявила, что едет со мной, как она выразилась: «Хочу погреться в лучах твоей славы!»
В Питере было много суеты, но в целом поездка получилась приятной.
И вот, наконец, мы едем домой!
– Да, Олеська, все-таки ты молодчина! Я тобой горжусь!
– Да ладно тебе…
– Ты думаешь я говорю про твои писательские успехи? Это, конечно, здорово, и я погрелась в лучах, но я имею в виду Лизу Миклашевич…
– Миклашевскую!
– Но по сути-то она Миклашевич!
– Мало ли что…
– Олесь, ты совсем по нему не скучаешь?
– Не-а!
– И тебе его не жаль?
– Чего мне его жалеть? Сам виноват. Вызверился на меня из-за дизайна своего дурацкого дома… И, между прочим, с тех пор не появлялся. Мог бы хоть прощения попросить, скотина.
– А ты бы сделала первый шаг, мужики же такой народ…
Почему-то мне было больно и я решила перевести разговор:
– Лер, а что там наш Аполлоныч?
– Интересуешься?
– Любопытствую.
– А что Аполлоныч? Живет со своей куропаткой. Она, между прочим, мылится ко мне в подруги.
– А он знает, что я…
– Естественно! Правда, как услышал, лицо у него каменное стало… Он, по-моему, тебя любит.
– Люблю Олесю я, но странною любовью… Вот Бог упас, а то я на Тенерифе, когда поняла, что беременна, решила, что скажу ему… Вот я бы имела вид…
– Да уж… А почему ж тогда Миклашевичу не говоришь?
– Понимаешь, Лерка, я боюсь, что он начнет орать, топать ногами, обвинять меня во всех смертных грехах и сомневаться в своем отцовстве, а мне это сейчас вредно. Вот рожу спокойно, если все будет с ребеночком нормально, тогда может быть… Но не раньше.
– Да, у тебя и характер! Но все же отец нашей Лизке не помешал бы, даже и неродной, вроде Розы…
– Лер, ты опять за свое?
Потом мы уснули.
Меня встречала издательская машина, по дороге мы завезли Лерку.
– Может, мне с тобой поехать? Помочь чем-нибудь?
– Нет, там меня Тамара дожидается. Я так тебе за нее благодарна! Мы с ней уже сроднились, вместе Лизу ждем…
Когда мы подъехали к моему дому, я сразу увидела Тамару.
Она подбежала ко мне, мы расцеловались.
– Вот хорошо, вернулась, – бормотала она, выхватывая у меня сумку. – Я уж договорилась насчет Загорянки, съездила туда, там нормально, только вот… теперь я не знаю…
– Что вы не знаете? – испугалась я. Сейчас она скажет, что не сможет больше у меня работать и как я буду?
– Ну, захочешь ли ты теперь…
– Захочу, почему нет?
– Олесь, постой, – потянула она меня за рукав от лифта. – Поговорить надо.
– Вы меня бросаете?
– С ума сошла? Нет, просто там, в квартире…
– Что, трубу прорвало? Ограбили?
– Да замолчи ты, горе мое! Там муж твой явился…
– Какой муж? У меня нет мужа!
– Он сказал, что муж, Дмитрий Алексеевич… Олеся, ты зря его шугаешь, он у тебя золото просто…
Я похолодела, и тут же меня бросило в жар.
– Откуда он взялся?
– Вчера под вечер явился с огромной куклой. Такой мужик хороший, так мы с ним душевно поговорили… И он сказал, что не уйдет отсюда, пока с тобой не поговорит.
- Предыдущая
- 44/45
- Следующая
