Михаил Строгов - Верн Жюль Габриэль - Страница 31

• Предыдущая
• 31/41
• Следующая

Озеро Байкал лежит на тысячу семьсот футов выше уровня моря. Длина его около девятисот, ширина — около ста верст. Глубина же его до сих пор неизвестна. Основываясь на рассказах местных моряков, госпожа Бурбулон в своих записках передает нам, что Байкал любит, когда его называют морем. Если его называют озером, он разражается бурями. Но до сих пор еще не было случая, чтобы кто-нибудь из русских утонул в нем. Этот обширный бассейн пресной воды, питаемый более чем тремястами рек, окаймлен великолепной цепью вулканических гор. Байкал дает начало одной только реке Ангаре, протекающей мимо города Иркутска и впадающей затем в реку Енисей немного выше города Енисейска. Горы, опоясывающие его, составляют отрасль громадной горной системы Алтаев. Уже в это время холод давал себя чувствовать. Осень в скором времени обещала превратиться в жестокую зиму. Стояли первые октябрьские дни. Солнце закатывалось теперь в пять часов пополудни. Ночи были длинные и холодные. Термометр падал ниже нуля. На соседних вершинах байкальских гор уже лежал первый снег. Потому ли что, вопреки его желанию, его называют озером, или по какой другой причине, более метеорологической, Байкал известен своими страшными бурями. Его волны, короткие, как во всех средиземных морях, чрезвычайно опасны для плотов, прамов (однопалубное судно) и маленьких пароходов, разъезжающих по нему в летнюю пору. Михаил Строгов, неся на руках молодую девушку, вся жизнь которой, так сказать, сосредоточивалась теперь в одних только глазах, подошел с ней к юго-восточному берегу. Смерть, как следствие истощения, как результат всевозможных лишений, — вот все, что могли они ожидать в этой дикой, глухой местности. А между тем, легко сказать, они прошли уже шесть тысяч верст! Что же еще оставалось сделать, чтобы царский курьер мог наконец добиться своей цели? Да только пройти еще шестьдесят верст от озера до устья Ангары, да восемьдесят верст от устья Ангары до Иркутска, в общем сто сорок верст, то есть три дня ходьбы для сильного и здорового человека. Но был ли таким человеком Михаил Строгов? Небо, без сомнения, не пожелало подвергать его этому новому испытанию. Злой рок, тяготевший над ним, казалось, решил пощадить его хотя на мгновение. Этот край Байкальского озера, эта часть степи, которую он считал пустынной и какой она и была обыкновенно, на этот раз не была безлюдна. На берегу озера стояла толпа человек в пятьдесят народу. Надя, как только Михаил, несший ее на руках, стал спускаться с горы, сразу заметила эту толпу. В первую минуту молодая девушка испугалась. Ей представилось, что это татарский отряд, посланный для завоевания берегов Байкала, но, вглядевшись пристальнее, она увидела, что ошиблась.

— Русские! — воскликнула она.

И вслед за этим последним усилием веки ее вдруг сомкнулись, голова бессильно упала на грудь Михаила, и она потеряла сознание.

Но, к счастью, их уже заметили. Несколько человек, отделившись от толпы, побежали к ним навстречу, и вскоре слепой и молодая девушка очутились на небольшой пристани, где стоял привязанный паром.

Паром собирался отъезжать.

Эти русские были беглые, они бежали из разных мест и при разных обстоятельствах, но здесь, у берегов Байкальского озера, их соединила одна общая цель. Преследуемые татарскими разведчиками, они искали спасения в Иркутске.

На расспросы окружающих Михаил отвечал очень кратко, совершенно умолчал при этом о происшедшей с ним истории в Томске. Он выдал себя за мещанина из города Красноярска, сказал, что не мог раньше попасть в Иркутск потому, что на реке Динке встретил войска эмира, и прибавил, что, наверное, большая часть татарских сил уже заняла позицию перед столицей Сибири.

Итак, нельзя было терять ни одной минуты. К тому же погода становилась все холоднее и холоднее. Ночью термометр показывал ниже нуля. На озере показалось несколько льдин. Если паром мог свободно маневрировать здесь, на озере, то дальше, меж берегов Ангары, когда льдины загромоздят ему дорогу, это будет не так-то легко. В конце концов, все сводилось к тому, чтобы беглецы отправлялись в путь как можно скорее. В восемь часов вечера отвязали канаты, и паром поплыл по течению. Несколько рослых и сильных мужиков взялись за длинные шесты и, разместившись по бокам парома, стали отталкиваться от берега. Старик матрос, местный уроженец, принял на себя управление паромом. Это был шестидесятипятилетний старик с темным, загорелым лицом. Густая белая борода его спускалась по самую грудь. На нем был широкий, длинный, до самых пят, кожан, подпоясанный кушаком, и большая меховая шапка. Старик имел суровый и вместе с тем важный вид. Усевшись позади всех, он всю дорогу молчал и только знаками показывал мужикам, что и как делать. В сущности, все искусство заключалось только в том, чтобы направлять паром по течению, не слишком близко подходя к берегу и в то же время не выходя на середину озера. Толпа людей, находившаяся на пароме, была крайне разнообразна. Среди местных жителей, мужчин, женщин, стариков и детей, находились два-три странника, несколько монахов и один сельский священник. У странников за плечами висело по котомке, в руках у каждого было по посоху; тихим и жалобным голосом они распевали псалмы. Один из них пришел с Украины, другой побывал на Желтом море, третий обошел Финляндию. У этого последнего, на вид уже дряхлого старика, у пояса висела кружка с маленьким висячим замком, какие носят обыкновенно сборщики на Божий храм. Из всех этих денег, собранных им за время его долгого и утомительного путешествия, ему не принадлежало ни копейки, и даже ключик от кружки был не у него, а у тех, кто послал его и кому по возвращении своем он обязан был отдать эту кружку. Монахи пришли с далекого севера. Вот уже три месяца, как они вышли из Архангельска. Они посетили Святые острова около Карельского полуострова, Соловецкий монастырь, побывали у Троицы, были и в Москве, и в Казани, заходили и в Киев поклониться святым мощам, и вот теперь, все в той же скромной монашеской одежде и в черных клобуках, они спешили в Иркутск. Что же касается священника, то это был простой деревенский поп — один из этих шестисот тысяч народных пастырей, насчитывающихся в России. Одежда его была такая же бедная и грубая, как и у мужиков, да и сам он, не обеспеченный материально, не имеющий ни надлежащего положения, ни надлежащей власти, принужденный обрабатывать свой клочок земли наравне с крестьянами, мало чем отличался от них по своей внешности. Жену свою и детей он спас от жестокостей татар, отослав их в северные губернии, а сам оставался в своем приходе до последней минуты. Наконец и он принужден был бежать, но дорога в Иркутск была уже заперта, и ему пришлось идти на Байкал.

Странники и монахи во главе с сельским священником столпились небольшой кучкой вперед парома, и их тихая, покорная молитва громко разносилась в ночной тишине. До сих пор все шло благополучно. Надя продолжала спать. Михаил, сидя около нее, бодрствовал. Он спал только урывками, да и во сне голова его не переставала работать. Всю ночь дул сильный ветер против течения. Паром двигался медленно, и на утро следующего дня оказалось, что до устья Ангары оставалось еще целых сорок верст. Было ясно, что ранее трех или четырех часов пополудни им ни за что не достигнуть реки. Никто, однако, не сожалел об этом, напротив, все понимали, что ночью спускаться по реке к Иркутску будет гораздо удобнее, а главное, безопаснее. Единственно, чего опасался старик матрос, так это образования льдин на воде. Он даже не раз высказывал вслух свои опасения. Ночь была страшно холодная. Ветром гнало на восток большие льдины, но эти льдины были не опасны, так как их всех проносило мимо Ангары. Зато лед, шедший с востока, мог быть пригнан течением в реку, и вот этот лед мог не только затруднить ход парома, но даже загородить ему совсем дорогу в Иркутск. Об этом приходилось теперь серьезно подумать. Михаилу Строгову в высшей степени хотелось узнать, в каком положении находилось озеро и много ли образовалось на его поверхности льда. Когда Надя проснулась, он стал ежеминутно обращаться к ней с расспросами, и она рассказывала ему подробно обо всем, что делалось на воде. В то время как шел лед, на озере совершались весьма любопытные явления. То были горячие источники, брызжущие великолепными фонтанами из артезианских колодцев, которыми природа наделила даже самое дно Байкала. Кипящая вода высоким столбом била прямо из озера, мириады брызг, сверкающих на солнце, рассыпались целым радужным снопом, почти моментально замерзая в воздухе. Такое оригинальное явление, разумеется, привело бы в восторг всякого туриста, разъезжающего для своего удовольствия тихо и спокойно по этому сибирскому морю.

• Предыдущая
• 31/41
• Следующая