Матиас Шандор - Верн Жюль Габриэль - Страница 35

• Предыдущая
• 35/105
• Следующая

– Наоборот, пусть ещё наберётся сил!

– В таком случае он вас пустит по миру!

– Меня, Пескад, не так-то легко разорить.

– Но ведь кормить два… три раза в день…

– Пять, шесть, десять, если будет аппетит! – улыбнулся доктор. – Для него всегда будет накрыт стол!

– Смотри-ка, дружище! – радостно воскликнул Пескад. – Ты сможешь наедаться досыта!

– И вы тоже, Пескад.

– Я – что! Я – птичка! Но позвольте узнать, доктор, будем мы плавать по морям?

– Очень часто, друг мой. У меня сейчас намечаются дела во всём бассейне Средиземного моря. Клиентура моя рассеяна по всему побережью. Моя врачебная практика принимает международный размах. Если, скажем, больной вызовет меня в Танжер или на Балеарские острова, когда я буду находиться в Суэце, я все равно отправлюсь к нему. То, что врач делает в большом городе, переезжая из квартала в квартал, я буду делать на пространстве от Гибралтара до Архипелага, от Адриатики до Лионского залива, от Ионического моря до бухты залива Габес. Я располагаю судами, гораздо более быстроходными, чем эта яхта, и в большинстве случаев вы будете сопровождать меня.

– Дело подходящее, господин доктор! – ответил Пескад, потирая руки.

– Вы не боитесь моря?

– Мы-то? Мы, сыны Прованса? Боимся моря? – воскликнул Пескад. – Да мы ещё мальчишками не вылезали из лодок. Нет, мы не боимся моря, и нам не страшна морская болезнь. Мы привыкли ходить на голове вверх тормашками. Если бы господа и дамы, что отправляются в плаванье, месяца два поупражнялись вроде нас, им не пришлось бы тыкаться носом в тазик. "Входите, почтеннейшие, входите! Не отставайте, берите пример с других!"

И Пескад начал сыпать шуточками, словно находился на подмостках у входа в балаган.

– Отлично, Пескад! – ответил доктор. – Я вижу, мы с вами прекрасно уживёмся. Прошу вас об одном: не теряйте своей жизнерадостности. Смейтесь, друг мой, смейтесь и пойте сколько душе угодно. Быть может, нас ожидают большие огорчения, и очень хорошо, если вы будете веселить нас в пути!

Лицо доктора омрачилось. Пескаду, внимательно наблюдавшему за ним, подумалось, что в прошлом доктор Антекирт, вероятно, пережил сильные потрясения, о которых они, быть может, со временем узнают. И акробат сказал:

– Господин доктор, о нынешнего дня мы ваши телом и душой.

– И сегодня же, – отвечал доктор, – вы можете перебраться на судно и обосноваться у себя в каюте. Я думаю ещё несколько дней пробыть в Гравозе и Рагузе; и хорошо, если вы сразу же начнёте привыкать к жизни на борту "Саварены".

– В ожидании дня, когда вы отвезёте нас к себе на родину, – добавил Пескад.

– У меня нет родины, – ответил доктор, – или, вернее, родину я создал себе сам; если захотите, она станет и вашей отчизной.

– Пойдём, Матифу, – воскликнул Пескад. – Пойдём скорее, – нам надо закрыть свою лавочку. Будь покоен, – долгов у нас нет, и мы не обанкротимся.

С этими словами друзья простились с доктором, сели в поджидавшую их шлюпку и вернулись в Гравозу.

Здесь за каких-нибудь два часа они составили опись инвентаря и продали некоему товарищу по ремеслу свой балаган, размалёванные холсты, бубны и турецкий барабан, – словом, все своё имущество. Это было делом недолгим и несложным, а несколько флоринов, вырученных ими от продажи, не слишком обременили их.

Однако Пескад не захотел расстаться со своим акробатским трико и корнет-а-пистоном, а Матифу – с тромбоном и нарядом борца. Им жалко было лишиться этих тряпок и инструментов, напоминавших о былых успехах и триумфах. И друзья сунули их на дно сундучка, где был спрятан их убогий скарб и одежда.

К часу дня Пескад и Матифу уже вернулись на борт "Саварены". Им отведена была просторная комфортабельная каюта, "где всё располагало к научным занятиям", – как шутил Пескад.

Экипаж оказал новым товарищам весьма радушный приём: ведь благодаря им удалось избежать страшной катастрофы!

Сразу же по водворении на яхте Пескад и Матифу убедились, что кормят здесь куда лучше, чем в деревенских трактирах.

– Вот видишь, Матифу, – твердил Пескад, попивая доброе вино, – если прилично себя вести – можно всего на свете добиться. Главное – вести себя прилично!

Матифу в ответ только кивнул головой, ибо рот у него был набит до отказу жареной ветчиной. В один миг он уничтожил огромный ломоть ветчины да два печёных яйца в придачу.

– Если только показывать, как ты ешь, Матифу, – заметил Пескад, – и то можно бы громадные деньги загребать.

Появление доктора Антекирта вызвало большой шум не только в Рагузе, но и во всей Далмации. Газеты возвестили о прибытии яхты в гравозский порт, репортёры так и кинулись на добычу, сулившую им захватывающие фельетоны. Владелец «Саварены» не мог уклониться от почестей и избегнуть неприятностей, сопряжённых со славой. Он стал героем дня. Им завладела молва. Никто не знал, кто он такой, откуда прибыл, куда направляется. И это разжигало всеобщее любопытство. Ведь когда ничего не знаешь, остаётся простор для догадок и фантазия разыгрывается вовсю. Всякий делает вид, будто знает больше других.

Желая угодить читателям, репортёры устремились в Гравозу, а некоторые даже проникли на борт яхты. Однако им не удалось повидать того, чьё имя было у всех на устах. Доктор никого не принимал. На все расспросы посетителей капитан Нарсос отвечал одно и то же.

– Откуда прибыл доктор?

– Это его дело.

– А куда направляется?

– Куда ему заблагорассудится.

– Но кто же он такой?

– Никому не известно, а может быть, он и сам этого не знает.

Что же можно рассказать читателям на основе столь скудных данных? Итак, воображению предоставлялась полнейшая свобода. Доктора Антекирта превращали кто во что горазд. Рыскавшие по его следам репортёры делали из него всё, что им приходило в голову. Одни утверждали, будто он главарь пиратов. Другие – что он король большого африканского государства и отправился в путешествие инкогнито, чтобы расширить свой кругозор. Третьи – что он политический изгнанник. Четвёртые – что он был свергнут с престола восставшим народом и теперь странствует как философ и любознательный человек. Каждый выбирал версию себе по вкусу. Что же касается его докторского звания, то люди разделились на два лагеря: одни допускали, что у него это звание действительно имеется, и уверяли, что он великий врач, излечивший множество больных, признанных безнадёжными; в другом лагере утверждали, что он – король шарлатанов и, если у него потребуют, не сможет предъявить никакого диплома или аттестата.

Как бы то ни было, гравозским врачам не приходилось жаловаться, что он незаконно практикует в их городе: доктор Антекирт держался крайне замкнуто, и когда кто-нибудь обращался к нему за советом, он тут же уклонялся от этой чести.

К тому же владелец «Саварены» не поселился на берегу. Он даже не снял комнаты в гостинице. Первые два дня он никуда не ездил дальше Рагузы. Он ограничивался небольшими прогулками в окрестностях Гравозы и два-три раза брал с собой Пескада, природный ум которого уже успел оценить.

В Рагузе он почти не бывал, зато в один прекрасный день послал туда Пескада. Этому славному малому было, по-видимому, дано какое-то поручение, может быть, требовалось навести ту или иную справку.

– Итак, он живёт на Страдоне? – спросил доктор Пескада, когда тот вернулся на яхту.

– Да, господин доктор, иначе говоря, на самой лучшей улице. У него собственный особняк неподалёку от площади, где показывают иностранцам дворец древних дожей, – роскошный особняк со множеством челяди, с выездами. Он живёт как миллионер.

– А другая?

– Другая? Вернее сказать: другие, – ответил Пескад. – Они живут, правда, в том же самом квартале, но их дом сразу не найдёшь, – там множество узких, извилистых переулочков, которые круто поднимаются в гору, точь-в-точь как лестницы, и домишки там совсем жалкие. Их домик – невзрачный на вид, маленький, хотя внутри там, как видно, полный порядок. Сразу чувствуется, господин доктор, что в нём живут люди бедные, но гордые.

• Предыдущая
• 35/105
• Следующая